Песнь крови

Ездок пригласил в комнату короля.

— Я выудил из его головы все, что мог. Спрячьте его подальше.

— Узнал что-нибудь полезное?

— Очень мало. Нужно искать самого Шай Хи. А пока не найду — нужно быть начеку. Он так просто не отступит.

23

— И что нам сейчас делать? — спросил Чаз уныло. — Он нас по всем статьям обставил.

— Он собирается убрать тех, кто мешает его имперской мечте. Я пересмотрел список кандидатов на устранение и хочу, чтоб все вы напросились в гости к наивероятнейшим из них. Разумеется, к тебе, Су-Ча, сказанное не относится. Тебе следует снова превратиться в птицу и поискать место, где возможно спрятать воздушный корабль.

— Ну как это, как же? — возмутился бес. — Да вы знаете, сколько сил я трачу на каждое превращение? У меня еще с последнего раза кости болят. Я десять фунтов потерял — и это при моем-то размере! Да я на нет сойду!

Тут бес умолк и воззрился свирепо на басовито, нутряно хохочущего варвара. А злоумный Святоша сладострастно добил несчастного Су-Ча цитатою из Писания о лодырях, бездельниках и отлынивающих от дел.

— Ну как честному парню заслужить хоть какое уважение здесь?! — возопил бес. — Мне что, юбку надеть и девкой прикинуться? Ведь я же единственный, с кого есть толк! И что мне вместо благодарности? Презрение банды никчемных неудачников?

Тяп с Варом загундосили тоненько, запищали. Один Шпат воздержался, не стал дразнить беса. А Су-Ча на него-то и воззрился свирепее всего, ожидая особенно злобной подначки, — Шпат острил редко, но если уж выдавал, так на все сто.

— Что делать собираетесь? — переспросил Чаз.

— Посещать бары, таверны и харчевни. И расспрашивать про глаза Дьявола… Карацина, тебе известно о них?

Она покачала головой. Пристально наблюдавший Ездок заключил: в самом деле не знает. Он плохо понимал женщин. Его жизнь была слишком занятой, чтобы впускать туда еще и их. Но зато Ездок прекрасно умел улавливать легчайшие подергивания век, движения глаз, сопровождающие даже малейшую ложь, и полагал: мужчины и женщины лгут, в общем-то, одинаково.

Глянул еще раз на список потенциальных жертв и принялся писать рекомендательные письма. Надеялся, что адресаты внимут здравому смыслу и согласятся принять людей Жерка-младшего ради собственной безопасности. Закончив очередное письмо, вручал и отсылал с тем, кого оно рекомендовало. Когда остался лишь один на один с бесом, занялся переодеванием и гримом.

Су-Ча же наблюдал — и ел. После превращений бес становился бездонной прорвой, хоть обыкновенно едва притрагивался к пище. Его метаболизм и для Ездока был тайной за семью печатями.

— Если ты как следует изучил хандо, можешь при случае принять его обличье. Но перед тем просигналь в Сеть, чтоб я знал, где ты, — предупредил Ездок.

— Я именно так и собирался сделать. — Бес отсалютовал медовым пончиком.

Жерк-младший посмотрел на женщину.

— Ты довольна пребыванием здесь?

— Здесь я в безопасности.

Ездок удивился, хотя виду не подал.

— Су-Ча, нам пора. Я хочу замкнуть за собой.

— Пожалуйста-пожалуйста, я всегда готов!

Бес прихватил на прощание еще пару пончиков, а когда вышли из комнаты, спросил:

— Вы-то когда отдыхать собираетесь?

— Не сейчас.

— Усталые ошибаются.

— Верно. Я об этом не забыл.

— Думаете, после таких неудач Шай Хи побежит? Мы ж стольких его людей взяли!

Охранники из склада благополучно перешли в руки городской стражи.

— Вряд ли. Чтобы побежал, придавить нужно куда сильнее. Но, думаю, пыл его мы поумерили.

— Ну, не сейчас, так потом побежит, это точно!

Ездок улыбнулся, наблюдая, как бес превращается в птицу. Затем Су-Ча снялся и полетел на юг, к Золотому Рогу. Склады у побережья были наибольшими в Шасессере строениями. Если Шай Хи прячет воздушный корабль в городе, то лишь там.

Поплутав по лабиринту улочек, где смог бы без труда подстеречь любого, вздумавшего увязаться следом, Ездок устроил пару засад, подождал — никого. Кажется, хвоста нет. Уверившись в этом, переоделся, подправил грим и окончательно превратился в тиберианского моряка. По городу таверны еще только открывались, но прибрежные, поившие и кормившие моряков, гудели вовсю. В новом обличье Ездок как нельзя лучше вписался в круг их завсегдатаев, народца лютого и бесшабашного. Теперь его щеку украшал страшный полузаросший шрам от подбородка до виска, тронувший веко и оставивший глаз полузакрытым, — ни дать ни взять пират.

Незнакомцу в моряцких пивнушках лучше не лезть с расспросами. Для имперских властей различие между купцами и контрабандистами всегда было условным. Королевские Тени не раз наведывались в притоны и таверны, вылавливая любителей улизнуть от таможни.

Ездок, однако, располагал вполне убедительной историей: дескать, охотился на типа, оставившего этот вот — только гляньте! — ужасный шрам. Подлец напал из засады, ударил, подумал — трупом лежу! Но нет, не повезло ему убить, я выжил, а теперь ему мало не покажется! Из самой Тиберии приплыл отомстить — и не уплыву, пока не найду его!

Тиберианский акцент у Ездока выходил отлично — мастер-наездник имперской кавалерии долго служил там. Как в обычае у тиберианцев, пускающихся в подобные авантюры, Ездок то скупился, то предлагал выпивку всем и каждому, кто мог бы помочь. И всем слушателям описывал Эмеральда.

До Шасессеры добираются немногие из Тиберии, лежащей на дальнем западе империи, — но несколько моряков из тех краев прониклись сочувствием к Ездоку и пошли по барам вместе с ним, отыскивая мифического врага.

Так потихоньку сделался своим среди буйной публики побережья — и начал ронять там и сям вопросы про глаза Дьявола.

Эмеральда знали многие, но дружбы к нему никто не питал. Все соглашались — да, был такой, но недавно куда-то подевался и не видно его больше.

У кое-кого из западных моряков были свои счеты с восточным народом, и охота на Эмеральда стала прекрасным поводом свести их. Моряки с востока заволновались: многие из них, несомненно, знали, кто такой Эмеральд, — и боялись подозрений в сообщничестве. Ездок забеспокоился: еще немного, и фальшивые поиски справедливости разожгут настоящий бунт!

Счастье улыбнулось то ли в двенадцатой, то ли в тринадцатой таверне — Ездок уже перестал считать, хотя был по-прежнему начеку, внимательно осматривая все вокруг. Так и приметил моряка с явственно восточными чертами, внимавшего старательно и задумчиво. Послушав несколько минут, моряк протолкался к двери.

Но не успел он скрыться за ней, как Ездок извинился перед собутыльниками и выскочил через заднюю дверь. Обогнул таверну, по проулку выскочил на улицу — восточный моряк как раз прошел мимо, не глядя по сторонам.

Тогда Ездок сбросил большую часть маскировки. Разодрал там и сям моряцкое платье, придав себе вид нищий и потрепанный, сунул в туфлю камень, сгорбился и заковылял следом.

Зря старался: моряка слежка не заботила. Он попросту хотел доложить о новостях. Наверное, и сам считал их пустяковыми, но раз нужно докладывать — значит, нужно.

Ожидаемо путь его вел к набережной. Снова к реке — кажется, Шай Хи предпочитал иметь воду за спиной. Ковыляя среди густеющего вечернего сумрака, Ездок размышлял, к чему бы это и отчего.

Тронул Сеть, позвал через нее команду — та поголовно скучала и зевала. Затем поискал Су-Ча — и обнаружил его сидящим среди горгулий вокруг статуи древнего короля, водруженной высоко на колонне у моря, этим королем покоренного. Су-Ча превратился в горгулью и безмятежно дремал. Ездок щелкнул его по носу. Бес взвизгнул и, к изумлению зевак, полетел, попутно заполоняя Сеть множеством противоречивых извинений.

Ездок на них внимания не обратил, приказал лишь кратко: «Ко мне — помоги выслеживать!» Темнело. Чтоб не потерять добычу, приходилось держаться ближе — и рисковать обнаружением. Тут и маскировка не особо поможет.

Су-Ча прибыл скоро. Бес отлично видел в темноте, и Ездок, вздохнув с облегчением, отстал.