Меченосец

— Я — Меченосец! — объявил Готфрид, грохнув кулаком по трибуне.

Собравшиеся вздрогнули.

— Я — избранный, Пожиратель душ и Открыватель тайн. Я поведаю вам одну из них. Ею владел Сагис Грухала, брат Синего ордена, по-настоящему верный Красному. Предатель встретил свой конец в Торуни. Грухале повезло: местные бандиты укрыли его от агентов империи и Братства, искавших беглеца изо всех сил. Но случай — или воля Великих Древних — свели нас.

Рассказывая про убийство Хонсы Эльдрахера и предательство в Катише, Готфрид смотрел на Гердеса Мулене.

— Вот истина для вас, братья. Взвесьте ее. Сверьте с фактами. Попробуйте оспорить.

Молчание взорвалось криками. «Синие» кинулись вниз по рядам. Изменившийся в лице Мулене озирался, будто крыса в поисках лазейки. Там и сям замелькали кулаки.

Угрюмый, побледневший граф Кунео подошел к Меченосцу.

— Неплохо, парень, неплохо. Но мы чуть опоздали. К нашему приходу голосование уже закончилось. Верховный магистр избран.

— Можно как-нибудь изменить результат?

— Только отправив Мулене в мир иной.

Граф отвернулся, махнул рукой — трубач приложился к инструменту и отчаянно тянул одну ноту, пока крики не смолкли и не восстановилась видимость порядка. Тогда Хильдрет взошел на трибуну.

— Господа, важное объявление! Позвольте мне сказать, пока драка не началась. Я только что получил коммюнике от имперского легата в Торуни. — Граф показал письмо. — Миньяк Алер заключил союз с Бохантином и провел армию через перевал Гастрайх в Ловенгутских горах. Теперь он движется на юг. Король Бильгора исчез при таинственных обстоятельствах, не учредив регентства и никого не известив о своем местопребывании. В стране безвластие. Армия Бильгора разваливается, союзные гарнизоны в Беклаваце отрезаны. Поскольку все вы здесь, с чародейством миньяка бороться некому. Легат пишет, что Бильгор обречен, а сообщение недельной давности.

Братья смотрели ошарашенно, недоверчиво. Кто-то крикнул: «Не может быть!»

Готфрид наблюдал за Мулене. Тот отреагировал странно: так разъярился, что и дар речи потерял. Еще чуть-чуть, и удар хватит.

— Господа! — Голос Хильдрета перекрыл гам. — И Братству, и Сартайну придется биться за выживание! Оставьте рознь, положение отчаянное!

Графу позволили говорить, но слушали не слишком внимательно. Никто не сидел спокойно, неприязнь между «синими» и «красными» угрожала взорваться дракой.

— До сих пор Бильгор был для нас изгородью овчарни, защитой от волков! — Граф уже кричал. — Теперь ее нет, враг у ворот! Армию выставить может только Мальмберге! Но, братья мои, миньяк ослабел! Он воевал всю зиму и едва справился с Неродой и бунтовщиками! У него сил не хватит победить нас, но Алер может и попытаться. Он уже знает, к чему ведет нерешительность, и, если пойдет на крайность, ударит в самое сердце. Через месяц вентимильцы явятся к самым воротам Мурафа, тогда Мальмберге не успеет их перехватить, даже если и захочет. А если падет Сартайн, падет весь Запад. Империя сейчас не слишком сильна, но она — его символ, его дух. Алер это понимает не хуже нас с вами. Меченосец побывал на востоке. Я еще не разведывал, что он знает о сильных и слабых сторонах миньяка. А пока я буду занят расспросами и планами, призываю вас: забудьте рознь, помогите Сартайну выжить! Ваши судьбы тоже на волоске: Алер убьет вас первыми. Оставим распри на потом!

Хильдрет покинул трибуну и передал письмо Мулене.

— Подумай хорошенько, Гердес, — посоветовал он магистру.

Граф повернулся к Меченосцу, позвал его за собой и шагнул к лестнице.

16

Мураф

— У Алера случаются проблески гениальности, — сообщил Хильдрет Готфриду с Рогалой, наблюдая с крыши Мурафа за приближением вентимильских войск. — Но сейчас он все поставил на удачу.

Видно было: даже вместе с западными перебежчиками и союзниками из Бохантина миньяк выставил против Сартайна меньше войск, чем перевел осенью через Карато.

— Резервы всегда нужны. А прежде всего — прикрытие для отхода на случай неприятностей.

Готфрид осматривал местность. Да, новые союзнички Алера неплохо повеселились на имперской земле, подчищая богатые деревни.

— Измором нас не возьмешь — для этого нужен флот. Мураф ему не захватить и по дамбе не прорваться. Он в ловушке. Миньяку нужно овладеть Сартайном до того, как прибудет армия Мальмберге. Если не успеет, он покойник.

— У него наверняка есть план. — Рогала бесцеремонно прервал поток мыслей графа.

— Конечно есть. Не было бы, он бы сюда не явился. Я и пытаюсь понять какой. Жаль, что не удалось потрепать его у Авеневоли.

Убедившись в намерении миньяка пойти на Андерле, Хильдрет повел гвардию на восток в надежде повторить знаменитую победу. Но тот — должно быть, с помощью Маноло Бельфильо — замысел разгадал и отправил кавалерию захватить переправы и высоты над городом. Пришлось Йедону отступать без боя.

— Едва ли Алер нашел замену Нероде и тоалам, — заметил Готфрид. — К тому же он знает, что Добендье здесь. Он или блефует, или совсем обезумел от мечтаний о завоеваниях и славе.

Тут вечный гномов спутник, Гасиох, гнусно хихикнул, но почему, объяснять отказался. Когда же Тайс пригрозил продеть в его уши цепи и носить на груди как талисман, многозначительно заметил: «Пещеры Анзорга хранят больше зла, чем ты можешь представить».

Юноша демона не понял, в отличие от оруженосца — тот разозлился.

Готфрид недоумевал. Конечно, Маноло Бельфильо обеспечит Алеру тактическое преимущество, но ведь не поможет захватить Мураф и прочие крепости на подступах. Для штурма понадобится гораздо больше войска.

— А он времени даром не теряет, — пробормотал Рогала.

Миньяк подошел вечером и разбил лагерь у мыса, с которого гном и Меченосец впервые увидели Сартайн. Рано поутру он разделил войска и расставил их против внешних фортов, которые надо было захватить, чтобы приблизиться к Мурафу. Поля обстреливались, и проходить между ними было самоубийством. Осада крепостей далась бы немалой кровью: по шесть сотен испытанных гвардейцев, по десятку умелых магов в каждой. Планировали и строили оборонительные сооружения лучшие военные архитекторы. Никто не верил, что у Алера хватит сил больше чем на два-три. А ведь за ними вставал Мураф — исполинская цитадель, созданная останавливать стотысячные армии.

Чем больше Готфрид думал о планах миньяка, тем сильнее нервничал — не иначе Алер припас что-то по-настоящему разрушительное. А маневрировали вентимильские войска с быстротой и точностью, невероятными для столь разношерстного войска.

От миньяка выехали парламентеры: группка всадников в темных доспехах, на вороных конях. Следом вышли интенданты и тут же разбрелись по заброшенным полям, размечая места для палаток и вколачивая шесты для погребальных помостов. Ополченцы-крестьяне, увидев, как те вытаптывают молодую пшеницу, с руганью затрясли кулаками.

— Вот тебе уверенность, — произнес Рогала. — Он убежден, что будет время на похороны солдат.

Перед битвой при Касалифе площадок никто не строил.

Переговорщики остановились на безопасном расстоянии, приблизились лишь миньяк со знаменосцем.

— Не смотрите Алеру в глаза, — предупредил Готфрид. — Он носит диадему Ордроп.

— Игрушку Грелльнера? — ахнул граф. — Удивительно, что ее удалось отыскать.

— Ничего удивительного: Анзорг — кладовка, битком набитая любыми чудесами.

— Посмотрим, с чем он к нам явился.

Над туннелем-воротами Мурафа находился балкон, как раз и устроенный на такой случай. Сам же проход закупорили огромными камнями, поднимаемыми из гнезд давлением воды. Через замурованный туннель пробиться было труднее, чем сквозь чудовищно толстые стены крепости.

— О! Готфрид, Тайс! — Миньяк улыбнулся дружелюбно и вполне искренне. — Рад вас видеть в добром здравии. А то я уже испугался: западный народ славится вероломством.

Арант зашевелился, подталкивая — говори, мол.

— Что правда, то правда. Недавно один их король чуть не переметнулся к тебе.