Меченосец

Толпа молчаливо побрела к замку.

— Расхотелось мне в Хартог. Не так уж там будет весело, — шепнула Анье.

— Угу, — согласился брат.

Новость уже разнеслась — гром среди ясного неба, пророчество грядущих бед.

«На волоске, в чужих руках», — мысленно повторил юноша, глянув в сторону границы.

А день казался таким обыденным, и привычные западные ветры Гревнинга не предвещали войны.

Сафайр встретил отряд у ворот. Он был почти карикатурно тощ, высок и жилист, и потому сам себя объявил наиуродливейшим из смертных. За исключением Саймена, дети его пошли в мать. В молодости сафайрина блистала красотой при королевском дворе в Катише. Спустя четверть века гудермутская знать все еще удивлялась: как же хозяин Касалифа умудрился завоевать такую женщину?

На суровом, спокойном лице улыбка всегда была исторической редкостью, но в этот день отец выглядел куда угрюмей обычного.

— Сосед принял наш урок близко к сердцу? — спросил он у Саймена.

— Про своих бандитов Хатсинг слова не сказал, — ответил тот. — У него сейчас другое на уме.

Воин объяснил, что именно.

— Теперь понятно, почему Долвин зовет. Мы — следующие, вот сильные мира сего и засуетились. А какой смысл, если на победу нет шансов?

Если миньяк захочет захватить Гудермут, одно из множества слабых государств на задворках империи, шансов и вправду нет. Вентимилья уже разрослась почти до размеров Андерле в зените могущества, а с таким оружием, как Нерода Невенка, тоалы и генерал-маги, Алер пришлепнет королевство, словно муху. И войско его несметно.

Память древнего мира уходила далеко вглубь. Каждый уголок полнился живым колдовством — его отзвуками, тенями и призраками. Человек, наделенный силой, где угодно мог прикоснуться к прошлому, ощутить эхо былых чар. Но чтоб дотянуться до них и удержать, нужны были недюжинные силы и воля.

Миньяк Вентимильи обладал и тем и другим. Он ковал свою империю из обломков королевств, подобных Гревнингу и Гудермуту.

— Разве все так уж безнадежно? — спросил Митар. — В конце концов, они ведь обычные люди — как мы.

— «Безнадежно» — не то слово, — пробурчал сафайр. — Кстати, а вы что здесь делаете? Бельтар, ну-ка веди их назад, на тренировочное поле. Готфрид, Анье, почему не за учебой? Миркен, седлай коня!

Через четверть часа сафайр с оруженосцем уехали к замку Долвина. Готфрид и Анье смотрели им вслед.

— Готов спорить, ты уже придумала, как обернуть эту беду в свою пользу, — проворчал юноша.

— В свою пользу? — повторила сестра озадаченно.

— Само собой. Ты во всем найдешь себе выгоду.

В моменты скверного настроения она казалась Готфриду жадной, вредной мелкой ведьмой. Настоящей эгоисткой, сдвинувшейся на глупеньких планах. Спит и видит, как отец шлет ее ко двору в Катиш или в какой-нибудь большой город Мальмберге или Бильгора, крупнейших королевств Запада. А еще лучше — в Сартайн, огромное островное поселение, сердце нынешней умалившейся империи.

Анье твердо решила как можно выгоднее выйти замуж.

— Не злись. Может, все это действительно мне на руку: теперь папа меня послушает и отправит подальше. Безопасности ради.

Девушка задумалась и вскоре принялась расписывать очередной беспроигрышный план.

Готфрид любил сестру и, как лучший друг, всегда терпеливо выслушивал ее. К тому же и на Анье, случалось, лился поток его мечтательного бреда — и та не смеялась.

— Лучше нам Плаена найти. Отец же проверит.

Сафайр был человеком педантичным.

— Ох, ко всем радостям еще и эта!

Анье питала не больше любви к учению, чем брат.

Их наставник, Микас Плаен, нанятый сафайром в Желтом ордене, послушничал в Братстве.

Это общество было пережитком древних времен, не вполне мирским, но и не монашеским. Походило оно скорее на секту мистиков. Официальной целью объявлялось сохранение, приумножение и передача знаний. Низшие члены Братства обычно служили придворными писцами, секретарями и, как в Касалифе, учителями благородных отпрысков.

Верхушку, однако, составляли могущественные маги. Все сильнейшие колдуны Запада входили в Братство, а главенствовали над ними чародеи, способные на равных тягаться с миньяком Вентимильи.

Братство составляли два старших ордена, Красный и Синий, и три младших: Белый, Желтый и Зеленый. Последние оставались верны цели, ради которой оно создавалось. Первые же занялись политикой. Они вмешивались в чужие дела, алкая и соперничая, стремились всех подчинить себе и прорваться к мирской власти. Старшие ордена оплели друг друга тысячами интриг. Сейчас наверху оказался Синий, но Красный активно отвоевывал позиции под руководством хитроумного, коварного и совершенно беспринципного магистра Гердеса Мулене. По слухам, Гердес вполне мог сделаться наместником Вентимильи.

Готфриду до этого дела не было. Политических и философских различий между орденами он не понимал, а видел лишь неприкрытую жажду наживы. Зачем усложнять? Ордена существуют, твердят про общие цели и знания, а друг с другом дерутся. И убивают.

Сегодня Плаен преподнес еще один скучнейший монолог про падение Андерле. Он не умел учить и мог оскучнить что угодно.

— Почему мы все твердим про Искушение и Близнецов? — возмутился Готфрид. — Они тысячу лет как мертвы!

— Помнится, ты вовсе не жаловался, когда говорили про Турека Аранта, Крисмера и прочих в том же роде.

— Так те были героями!

— А тебя только герои интересуют? За малым исключением, их истории для нас бесполезны. А вот Бессмертные Близнецы, Грелльнер, Арант и, в меньшей степени, Тайс Рогала оставили нам важное знание. Они совершали ошибки, на которых нам следует поучиться.

Готфрид покачал головой: та же старая песня. Снова, и снова, и снова — учитесь на былых ошибках. Как глупо! Отец говорил, что только дураки живут прошлым.

— Будь внимательнее, Готфрид! Вам обоим важно запомнить и понять. И толкни, пожалуйста, Анье. Она спит с открытыми глазами. О небо! И что мне с вами делать? Ведь вовсе кретины, а подготовить нужно в срок!

По спине Готфрида пробежали мурашки: как-то зловеще прозвучало бормотание наставника.

— Скажи-ка, в какой срок? Ну?

— Да так, — промямлил Плаен. — До взрослости, наверное. Извини. Вы меня до отчаяния доводите, и ведь нарочно! Можете, но упрямитесь! У меня никогда таких учеников твердолобых не было!

Юноша немного смутился и тут же удивился своему смущению. Обычно увертки наставника лишь раздражали его, но теперь тот попал в точку: Готфрид-то намеренно срывал лекции.

— Конечно, мы не можем знать, какими Арант, Грелльнер и их современники были на самом деле, — заметил Плаен, возвращаясь к уроку. — Истории, дошедшие до нас, изменены тысячами пересказов. Но именно в переложениях они приобрели значение для людей сегодняшних. Герои, которых мы соотносим теперь с Войной Братьев, стали штампами, архетипами. Грелльнер принес Искушение в рай Андерле. Бессмертные Близнецы потеряли невинность.

Готфрид слышал это и раньше, оскомину уже набило. Но Плаен все твердил и твердил, будто вколачивал, одно и то же, упорно до детей не доходившее.

— Нам не дано понять, кем именно были Турек Арант и Тайс Рогала. Герой ли Арант? По нынешним меркам, конечно, нет. Хозяин Рогала или слуга? А может, Великий меч Аранта управлял им, а вовсе не наоборот? Подумайте над этим. Всю свою жизнь вы будете встречаться с подобными, пусть и менее знаковыми, ситуациями. Их изучению мы посвятим всю следующую неделю.

Урок закончился. Готфрид с Анье вскарабкались на парапет юго-восточной башни Касалифа.

— Я ничего не вижу, — заметила Анье. — А ты? Твои глаза зорче.

— И я не вижу, — сообщил Готфрид, осмотрев восток. Он провел взглядом по дороге, огибавшей болото и уходившей на юг, к Хартогу и Долвину; затем медленно повернулся, осматривая трясину, виноградники, нагромождение взгорий на севере. Взгорья эти назывались Савой, от них марка и получила свое имя. Готфрид иногда охотился там с братьями.

— Холмы совсем иссушились, — заметил он. — Опасно там, если пожар.