Принц Севера

Перестав крутиться, Байтон сказал:

— Это ужасно. Подобный хаос вполне отвечает нравам чужеземных фигляров.

То ли рукой, то ли фаллосом он указал на Маврикса.

— Моим?

Маврикс возмущенно повернулся, грациозно взмахнув леопардовой накидкой. Собственно, невозможно было представить, чтобы он двинулся как-то неуклюже. Но из прежних встреч с Мавриксом Джерин знал, что этот бог весьма раздражителен, что не замедлило подтвердиться. В мягком голосе Маврикса появились гневные скрежещущие нотки:

— Значит, я фигляр, да? А мне кажется, эти упыри больше в твоем стиле. Примитивные создания, весьма подходящие для этих варварских мест. Кроме того, они обитали в пещерах именно под твоим храмом. Если ты их так презираешь, то почему не избавился от них раньше? Полагаю, эта задачка тебе просто не по зубам.

И он насмешливо фыркнул.

Неожиданно Байтон предстал перед Джерином в абсолютно человеческом образе. Возможно, лишь потому, что каменная колонна не способна в нужной мере выразить гнев.

— Не я их создал! — заревел он, и его голос отдался в голове Лиса, словно глубокий удар громадного бронзового колокола. — Мой храм не давал им выбраться наружу и ополчиться на наземный мир. В пещерах они были частью природы, а не ее бичом. Но когда я понял, что святилище должно пасть…

— Прозорливец, ничего не скажешь, — перебил его Маврикс, продолжая презрительно усмехаться. — Если ты так долго не мог уяснить себе это, то какой же ты бог?

— По крайней мере мои чувства не притупляются от пьянства, разврата и кровосмесительных связей, — парировал Байтон. — В половине случаев ты даже не разбираешь, что видишь, а в остальных тебе наплевать.

И оба бога принялись кричать друг на друга. Джерин зажал уши руками, но это мало что изменило. Он слышал Маврикса и Байтона подсознанием, а не ушами, а они все продолжали орать.

— Отец Даяус, защити нас, — беззвучно произнес Райвин.

— Только его нам не хватало, — воскликнул Джерин. — Разве тебе мало двух сварливых богов?

Ему отчаянно захотелось удрать, но он понимал, что это не поможет. Если Байтон и Маврикс разойдутся в полную силу, то на всех северных землях не найдется такого места, где можно будет спрятаться от их гнева. Он-то, дурень, надеялся, что, появившись одновременно, боги станут сдерживать один другого. Но вместо этого они только распалились.

— Я с самого начала считал, что этот план безумен. — Райвин старательно шевелил губами и сопровождал свои слова жестами, чтобы Джерин мог понять, что он говорит. — Твои магические способности позволили тебе вызвать богов, но как ты заставишь их действовать в своих интересах? Лучше бы ты и не пытался!

И он покрутил пальцем у виска.

В этот момент Джерину было трудно с ним спорить. Маврикс направил свой прут с наконечником из слоновой кости на Байтона. В мгновение ока бог-прозорливец вновь обратился в камень и парировал выпад своим длинным фаллосом. Маврикс взвыл от боли. Байтон, вернув себе человеческий облик, рассмеялся ему в лицо. На что Маврикс показал ему язык, более длинный и более розовый, чем у обычного человека.

Некоторые философы полагали, что боги походят на умудренных жизнью людей, Лис же видел перед собой двух вздорных мальчишек, которые обладали, однако, сверхчеловеческой силой и мощью.

— Мне следовало прислушаться к Араджису и подождать, — простонал он.

— Тебе следовало прислушаться хоть к кому-нибудь, — изрек Райвин.

Маврикс продолжал буйствовать, поэтому южанина почти не было слышно.

— Ты всегда твердо знаешь, что должны делать другие, но когда кто-то советует тебе что-нибудь дельное, разве ты обращаешь внимание? Ха! — На случай, если дружище Лис не расслышал, он повторил опять: — Ха!

Этот укор был достаточно справедлив, чтобы уколоть Лиса. Да, он всегда полагался на собственное мнение, но лишь потому, что ничего лучшего под рукой не имел. Чаще всего оно его не подводило. А когда подводило, то… лучше не вспоминать.

— Ох, заткнись, — пробурчал он все же. — Можно подумать, за все эти годы ты доказал, что к тебе стоит прислушиваться.

Райвин в ответ сделал жест, часто используемый уличными мальчишками в городе Элабон.

Но по сравнению с перебранкой богов их пикировка была образцом благочестивой беседы. Маврикс сделал тот же жест, что и Райвин, и снова высунул гладкий язык. Сохраняя человеческое обличье, Байтон поднял свое одеяние и помахал каменным фаллосом, с которым прутик бога плодородия не шел ни в какое сравнение.

Маврикс презрительно рассмеялся.

— У мышей и то больше, я видел.

— Во-первых, ты лжешь. А во-вторых, кому какое дело до того, что ты видел? — ответил Байтон. — Я предпочитаю смотреть на более важные вещи, чем мышиные причиндалы.

— Ну да, ну да, то есть на свои причиндалы, — сказал владыка сладкого винограда. Снова ехидно хихикнув, он продолжал: — Куда же еще ты можешь смотреть, если не в состоянии предвидеть падение собственного святилища.

— Что такое краткий миг по сравнению с огромным отрезком времени? — вопросил Байтон. — Мой храм в Айкосе стоял и будет стоять еще много столетий. Вполне извинительно не заметить крохотного мгновения, в какое он рухнул. Можно ли меня в том упрекать?

В менее печальных обстоятельствах данные сведения могли бы не только заинтересовать Джерина, но и вселить в него надежду. Ведь если храм Байтона восстановят, значит, в северных землях сохранится хоть какая-то цивилизация. Однако угроза собственной жизни представлялась ему сейчас слишком большой, чтобы делать прогнозы на будущее, хотя он это любил.

— Раз уж ты сам завел о том разговор, то да, — ответил Маврикс. — Лучше надень повязку на свой третий глаз да и еще на один заодно. Тогда это хотя бы как-то тебя оправдает.

— Я бы с радостью так поступил, — отрезал Байтон, — если бы это гарантировало, что я не увижу всех тех ужасов, которые творят и будут творить твои чудовища на этой земле.

— Они не мои! — заверещал Маврикс. — Ты не только слеп, но и глух? Это не мои чудовища! Нет! Нет! Они ужасны, уродливы, отвратительны! От их деяний вытошнит каждого, у кого есть хоть какие-то чувства. Вот, полюбуйся.

То, что демонстративно изверг из себя Маврикс, било в нос гораздо сильнее, чем любое вино, которое Джерин когда-либо пробовал. Еще одно проявление божественной сути, как и лишнее доказательство, что боги во всем превосходят людей.

Еще недавно Мавриксу было совершенно все равно, что чудовища делают в северных землях и какой вред они причиняют. Джерин, однако, в том его не винил. Ведь не Маврикс же, в конце концов, пустил их по свету. Но теперь обвинение бросил Байтон, и бог вина был готов вывернуться наизнанку. И если Джерину удастся направить его гнев в нужное русло…

— Владыка Маврикс, если тебе так противны эти чудовища, ты можешь с легкостью доказать владыке Байтону, что они не имеют к тебе никакого отношения, изгнав их из северных земель, — сказал он.

— Молчи, человечишка, — произнес Маврикс рассеянно.

И Джерин действительно замолчал, как Райвин до него. Выхода уже не предвиделось. Он обменялся взглядом, полным отчаяния и тревоги, с Силэтр. Попытаться стоило, но не все попытки бывают удачными.

Байтон сказал:

— А, владыка ароматной блевотины, значит, ты признаешь этих тварей своими.

— Неправда! — заорал Маврикс, причем так, что Лисья крепость едва устояла. — Смотри, я тебе докажу.

Он театрально как можно глубже втянул в себя воздух, надул щеки и стал пунцовее, чем мог бы сделаться, напрягаясь, любой человек, вызвав в голове Джерина мысль о божественной лягушке с кожей цвета вина. После этого потрясающего усилия бог выдохнул так, что Джерина пошатнуло.

— Вот! Они исчезли. Осмотри северные земли, незрячий, и ты не найдешь ни одного отвратительного существа.

— Любое твое утверждение, пьяный болван, требует проверки, — прорычал Байтон.

Как и прежде, голова Прозорливца стала вращаться независимо от его тела, или, если взглянуть иначе, на его месте закрутился каменный столб. Неожиданно Байтон остановился и презрительно поглядел на Маврикса.