Труды дня

— Он продан? — сказал седобородый человек, указывая на «Галиотис». Это был мистер Уардроп.

— Не годится, — сказал губернатор, покачивая головой. — Никто не приходил покупать.

— Однако он взял мои лампы, — сказал шкипер.

На нем были штаны, покрывавшие только одну ногу, а взгляд блуждал по веранде. Губернатор дрожал. На виду были складные стулья и письменный стол шкипера.

— Конечно, они все очистили, — сказал мистер Уардроп. — Мы взойдём на борт и составим список. Взгляните. — Он взмахнул руками по направлению к гавани. — Мы… жить… там… теперь! Поняли?

Губернатор улыбнулся с облегчением.

— Он рад этому, — задумчиво проговорил один из матросов. — Я не удивляюсь.

Они пошли толпой к гавани — отряд милиции шёл за ними — и сели в первую попавшуюся лодку, то была лодка губернатора. Потом они исчезли за бульварками «Галиотиса», и губернатор вознёс молитву, чтобы они нашли себе занятие там.

Первым делом мистер Уардроп отправился в машинное отделение, пока другие расхаживали по хорошо памятной им палубе, они слышали, как он благодарил Бога за то, что вещи остались такими, какими он оставил их.

Испорченные машины стояли нетронутыми, ничья неискусная рука не дотрагивалась до подпорок, стальные клинья в кладовой заржавели изрядно, и — самое прекрасное — сто шестьдесят тонн хорошего австралийского угля в ларях не уменьшились.

— Я не понимаю этого, — сказал мистер Уардроп. — Ведь каждому малайцу известно назначение меди. Они должны были бы снять трубы. К тому же сюда заходят китайские джонки. Тут прямо вмешалось Провидение.

— Вы так думаете? — сказал сверху шкипер. — Здесь был, однако, один вор и унёс все мои вещи.

Шкипер говорил не всю правду, потому что под полом его каюты, добраться куда можно было только с помощью долота, лежали деньги, никогда не приносившие процентов, — запас про чёрный день. Это были соверены, ходящие по всему свету, сумма их достигала более ста фунтов.

— Он не тронул меня! Возблагодарим Господа за это, — сказал мистер Уардроп.

— Он взял все остальное, взгляните.

За исключением машинного отделения «Галиотис» был систематически ограблен с одного конца до другого, в каюте шкипера остались очевидные следы пребывания грязного сторожа, водворённого тут, чтобы регулировать грабёж. На судне не хватало хрустальной и фаянсовой столовой посуды, матрацов, кухонных ковров, стульев, всех лодок и медных вентиляторов. Все это было унесено вместе с парусом и со снастями, причём оставлено было только самое необходимое.

— Это он, должно быть, продал, — сказал шкипер. — Остальные вещи, я думаю, у него в доме.

Все, что можно было взять, пропало. Фонари с правого и левого бортов, с топа у мачты, тиковые решётки с люков, подвижные рамы палубы, ящик капитана с морскими картами, фотографии, подставки, бинокли, двери кают, резиновые кухонные маты, ящик с точильным камнем и плотничьими инструментами, пемза, швабры, все лампы из кают и кладовых, все кухонные принадлежности, флаги и ящик из-под флагов, часы, хронометры, среди других пропавших вещей оказались компас и судовой колокол.

На досках палубы виднелись большие царапины в тех местах, где тащили тяжёлый груз. Часть его, должно быть, упала по дороге, так как перила на борту были сбиты и погнулись, а боковые доски поломаны.

— Это губернатор, — сказал шкипер. — Он продавал по частям.

— Возьмём гаечные ключи и лопаты и перебьём их всех, — кричал экипаж. — Потопим его, а жену задержим.

— Тогда нас самих перебьёт этот чёрный полк — наш полк. Что случилось на берегу? Наш отряд поставили лагерем на берегу.

— Отрезали нас, вот и все. Пойдите узнайте, что им нужно. У вас есть штаны?

Губернатор был грозен на свой особый лад. Он не желал, чтобы экипаж «Галиотиса» появлялся на берегу в одиночку или целыми партиями, и предложил обратить судно в военную тюрьму. Они должны дожидаться — так объяснил он с набережной шкиперу, подъехавшему в шлюпке, и дожидаться там, где находятся, пока не явится военное судно. Если хоть один из них ступит на берег, весь отряд откроет огонь, а он не задумается пустить в дело обе городские пушки. Ежедневно им будет присылаться пища в лодке под вооружённым конвоем. Шкипер, обнажённый по пояс, мог только воспользоваться вёслами, скрежеща зубами, а губернатор воспользовался случаем и в горьких выражениях отомстил за все, написанное в телеграммах, высказав своё мнение о нравственности и манерах экипажа. Шлюпка в полном молчании вернулась к «Галиотису», и шкипер вскарабкался на палубу с побледневшими щеками и посиневшими ноздрями.

— Я так и знал, — сказал мистер Уардроп, — и пищу они нам будут давать плохую. Мы будем получать бананы утром, в полдень и вечером, а на фруктах недалеко уедешь, немного наработаешь. Мы знаем это.

Тут шкипер выругал мистера Уардропа за его легкомыслие, остальные проклинали друг друга, «Галиотис», путешествие и все, что знали или могли припомнить. Они молча уселись на пустой палубе, и глаза у них горели. Зелёная вода гавани словно смеялась над ними. Они смотрели на опоясанные пальмами горы внутри страны, на белые дома на дороге к гавани, на ряд мелких парусных судов на берегу, на солдат, с тупым видом сидевших вокруг двух пушек, и, наконец, на синюю полосу горизонта. Мистер Уардроп погрузился в думы и царапал на полу палубы воображаемые линии необрезанными ногтями.

— Я ничего не обещаю, — проговорил он наконец, — потому что не знаю, что могло произойти с машинами. Но вот судно, а вот мы.

При этом раздался лёгкий, недоверчивый смех, мистер Уардроп нахмурился. Он вспомнил, что в те дни, когда он носил штаны, он был главным механиком на «Галиотисе».

— Гарланд, Мекези, Нобль, Гэй, Наутон, Финк, О'Хара, Трумбулль.

— Здесь, сэр! — Инстинкт повиновения вызвал обычный ответ.

— Вниз!

Все встали и пошли.

— Капитан, я попрошу у вас и остальных людей. Они нужны мне. Мы вынем мои запасы, выбросим все ненужное и потом починим машину. Мои люди вспомнят, что они на «Галиотисе» — под моим началом.

Он пошёл в машинное отделение, все остальные пристально смотрели на него. На море они привыкли ко всяким случайностям, но ничего подобного не случалось с ними. Все, кто ни видел машинное отделение, были уверены, что только новые машины могли сдвинуть с места «Галиотис».

Запасы вынули из машинного отделения, и лицо мистера Уардропа, покрасневшее от ползания на животе, просияло от радости. Запасное оборудование «Галиотиса» было чрезвычайно многочисленно, а двадцать два человека, вооружённые домкратами, дифференциальными блоками, канатами, клещами и горнами, могут не моргая смотреть в глаза судьбе. Экипажу было приказано поставить на место вал, болты и прочее. Когда они исполнили приказание, мистер Уардроп прочёл им целую лекцию о починке сложных механизмов без помощи мастерских, и все слушали его, сидя на стоявших без дела машинах. Голос мистера Уардропа то становился громче, то затихал, пока ранняя тропическая ночь не сомкнулась над стеклянным люком машинного отделения.

На следующее утро началась работа.

Уже было сказано, что конец шатуна попал в стойку штирборта, пробил её и вышел наружу. По-видимому, дело было безнадёжно, так как шатун и стойка как бы спаялись друг с другом. Но тут Провидение на одно мгновение улыбнулось им, чтобы ободрить их на предстоявшие им тягостные недели. Второй машинист — человек скорее удалой, чем способный — ударил на удачу молотом по чугунной подпорке, и серый кусок металла вылетел из-под застрявшего конца шатуна, а сам шатун медленно, с громом свалился куда-то во тьму.

Первый удар был нанесён.

Остаток дня они провели, чиня лебёдку, которая стояла как раз перед люком машинного отделения. Брезент с неё был, конечно, украден, а восемь месяцев жары не способствовали её улучшению. К тому же предсмертное движение «Галиотиса», а может быть, и малаец, хозяин шлюпочной мастерской, неловко приподняли машину на болтах и неаккуратно опустили её на место.

— Будь у нас хоть один кран для поднятия груза! — со вздохом проговорил мистер Уардроп. — Мы можем, если очень постараемся, снять крышку цилиндра, но вынуть поршень из цилиндра можно только с помощью пара. Ну, пар-то мы завтра добудем.