Труды дня

«Галиотису» был предоставлен выбор, и он сделал его. Надеясь на попутный ветер, он попробовал направиться к северу, к гостеприимной отмели. Бомба, влетевшая в каюту главного механика, была пяти дюймов в диаметре и разрывная. Бомба эта должна была пролететь через корму и нос и по дороге сбила портрет жены механика — очень хорошенькой женщины — на пол, обратила в щепки умывальник, прошла в машинное отделение и, ударившись о решётчатый люк, упала как раз перед передней машиной и разорвалась, разбив оба болта, соединявших шатун с кривошипом.

То, что произошло затем, заслуживает особого внимания. Передняя машина перестала действовать. Освободившийся поршневый стержень, ничем не стесняемый, поднялся высоко и потом снова опустился под напором пара, а конец шатуна, бесполезного, как человек с вывихнутой ногой, отлетел направо, ударился о стойку штирборта на шести дюймах высоты и вышел наружу на три дюйма. Тут он застрял. Между тем задняя машина продолжала работу и при следующем обороте привела в действие кривошип передней машины, который ударил по застрявшему шатуну и согнул его.

От удара левый борт судна треснул в двух или трех местах. Так как машины не могли более работать, то судно стало на якорь, причём «Галиотис» поднялся на фут из воды, и команда машинного отделения, выпустив пар изо всех отверстий, какие попались ей под руку в суматохе, вышла на палубу, слегка обваренная паром, но спокойная. Снизу доносились различные звуки — шум, треск, словно мяуканье, воркотня. Все это продолжалось не более одной минуты. Это механизм судна приноравливался к своей изменившейся конструкции.

Мистер Уардроп, стоя на одной ноге на верхнем решётчатом люке, прислушался и застонал. Нельзя в три секунды остановить машины, дающие по двенадцати узлов в час, без того, чтобы не нарушить их хода. «Галиотис» скользнул вперёд в облаке пара, крича, как раненая лошадь. Делать больше было нечего. Пятидюймовая бомба решила положение дела. А когда у вас все три трюма полны отличнейшего жемчуга, когда вы очистили отмели Танна, «Морского коня» и ещё четыре других отмели с одного конца Аманалайского моря до другого, когда вы нарушили монопольные права богатого государства так, что причинённые вами убытки не могут быть возмещены в течение пяти лет, — приходится улыбаться и примириться с тем, что есть. Но шкипер, после некоторого размышления, решил, что коли судно его со множеством британских флагов, живописно развевавшихся на нем, было уже бомбардировано в открытом море, то можно на этом и успокоиться.

— Где, — спросил морской офицер тупоумного вида, подымаясь на палубу, — где этот проклятый жемчуг?

Он был тут, этого нельзя было скрыть. Никакие показания под присягой не могли бы уничтожить ужасного запаха сгнивших устриц, водолазных костюмов и покрытых раковинами люков. Жемчуга было тут на сумму около семидесяти тысяч фунтов, и все эти фунты были украдены.

Военный корабль был раздосадован, потому что он истратил много тонн угля, развёл сильные пары и, самое главное, заставил усиленно работать своих офицеров и экипаж. Всех бывших на «Галиотисе» арестовывали всякий раз, как на него подымался новый офицер, наконец кто-то, кого они приняли за мичмана, объявил им, что они должны считать себя взятыми под стражу, и их действительно посадили под арест.

— Это совсем нехорошо, — вкрадчиво сказал шкипер, — вы лучше прислали бы нам буксир…

— Молчать! Вы арестованы! — последовал ответ.

— Как можем мы бежать, черт возьми? Мы беспомощны. Вы должны отбуксировать нас куда-нибудь и объяснить, почему вы открыли огонь. Мистер Уардроп, ведь мы беспомощны, не правда ли?

— Погибли вконец, — ответил механик. — Если судно наклонится, передний цилиндр упадёт и пробьёт дно. Стойки снесены. Не на чем держаться.

Военный совет, бряцая оружием, направился проверять слова мистера Уардропа. Он предупредил всех, что вход в машинное отделение грозит опасностью для жизни каждого, кто решится на это, и потому посетители довольствовались тем, что издали, сквозь ослабевший пар, осмотрели разрушенное отделение. «Галиотис» поднялся на высокой волне, и стойки штирборта слегка заскрипели, как скрипит зубами человек под ножом. Передний цилиндр зависел от неизвестной силы, которую люди называют сопротивлением материалов, которая иногда вызывает другую ужасную силу — разрушение неодушевлённых предметов.

— Видите! — сказал мистер Уардроп, торопя посетителей уйти. — Машины не стоят даже цены потраченного на них материала.

— Мы поведём вас на буксире, — был ответ. — Потом мы конфискуем груз.

Экипаж военного судна был немногочислен, и потому на «Галиотис» нельзя было назначить лучших людей. Послали младшего лейтенанта, которого шкипер усердно спаивал, так как вовсе не желал облегчить работу буксира, к тому же с кормы его судна висела небольшая, незаметная верёвка.

«Галиотис» повели на буксире со средней скоростью четыре узла в час. Вести его было чрезвычайно трудно, и у артиллерийского лейтенанта, выстрелившего в «Галиотис» пятидюймовой бомбой, было достаточно времени, чтобы подумать о последствиях. Мистер Уардроп был очень занят. Он воспользовался всем экипажем, чтобы подпереть цилиндры балками и деревянными брусьями со дна и с боков судна. Это была рискованная работа, но все же лучше, чем утонуть на конце буксирного каната, а если бы упал передний цилиндр, то прямо на дно моря и увлёк бы за собой «Галиотис».

— Куда мы идём и как долго будут вести нас на буксире? — спросил Уардроп у шкипера.

— Бог знает! А этот милейший лейтенант постоянно пьян. Что вы рассчитываете сделать?

— Есть только один шанс, — шёпотом, хотя вблизи никого не было, проговорил мистер Уардроп, — есть только один шанс починить судно, если сумеем сделать, что нужно. Они перевернули все его кишки своим толчком, но, говорю я, время и терпение могут дать шанс на то, чтобы развести пары. Мы с вами могли бы сделать это.

Глаза шкипера заблестели.

— Вы хотите сказать, что оно ещё годно на что-нибудь? — начал он.

— О нет, — сказал мистер Уардроп. — На починку его потребуется, по меньшей мере, три тысячи фунтов, чтобы оно было в состоянии плавать по морю. Оно похоже на человека, упавшего с высокой лестницы. В продолжение нескольких месяцев нельзя определить, что, собственно, случилось, но мы знаем, что наш «Галиотис» никуда не годится без новых внутренностей. Посмотрите-ка на конденсаторы и крестовины — одно это чего стоит… А главное, я боюсь, как бы они не стащили у нас чего-нибудь.

— Они стреляли в нас. Они должны будут объяснить свой поступок.

— Наша репутация не такова, чтобы требовать объяснений. Будем благодарны и за то, что есть. Ведь не желаете же вы, чтобы консулы вспомнили о «Путеводном огоньке», «Шах-ин-Шахе» и «Аглае» в настоящую критическую минуту? Эти последние десять лет мы были не лучше пиратов. Теперь мы не хуже воров. Нам и за то надо быть благодарными, если нам удастся вернуться на наше судно.

— Ну, так делайте, что хотите, — сказал шкипер, — если есть хоть малейший шанс…

— Я не оставлю ничего, — сказал мистер Уардроп, — из того, что они могут осмелиться взять. Старайтесь мешать буксиру, нам нужно выиграть время.

Шкипер никогда не вмешивался в дела машинного отделения, и мистер Уардроп — художник в своём деле — принялся за составление страшного, грозного плана действий. Фоном его были мрачные, разъеденные стены машинного отделения, материалом — металлические детали, которым помогали деревянные брусья, болты и верёвки. Военное судно тащило за собой судно угрюмо и злобно. Шедший за ним «Галиотис» гудел, как улей перед роением пчёл. Его экипаж окружил переднюю часть машинного отделения такой массой совершенно ненужных деревянных брусьев и стоек, что оно приняло вид статуи в лесах, видеть которую не удавалось незаинтересованному взгляду. Для того чтобы не нарушать покоя не заинтересованных в деле людей, низко опущенные штык-болты стоек были небрежно обмотаны концами канатов, преднамеренно придававшими им разрушенный вид, грозивший опасностью. Потом мистер Уардроп вынул из задней части машинного отделения (как известно, не пострадавшей при общем крушении) целую груду разных вещей, причём уничтожил те из них, дубликаты которых было трудно найти. В то же время экипаж снял гайки с двух больших болтов, которые помогали удерживать машины на месте. Внезапно остановленная на ходу машина легко может сбросить гайки задерживающего болта, и такая случайность всегда покажется естественной.