Страница 12 из 18
Эту историю я помнил. То покушение организовали, как ни странно, не его братья, а религиозные фанатики. И с присущим им фанатизмом хотели отправить в высшие миры вместе с главой государства и все его приближение. Известная история.
– Новый император, второй брат, посчитал, что ему ни к чему «какие-то девки», и расформировал корпус телохранителей, как таковой.
– Испугался?
– Да. Хранители проявили себя с лучшей стороны, сработали грамотно, а то, что нулевой объект погиб – не их вина. Просто иногда бессильны и мы. Он испугался корпуса, понял, что тот не игрушка, за ним сила, и сила эта лояльна не ему, а его сестре.
– Понятно! – Я про себя усмехнулся. – Тогда как донья Алисия забрала его на Венеру?
Сеньора отрицательно покачала головой.
– Она не могла этого сделать. Решение императора – закон, а нарушение его в тех условиях было чревато. Но инструкторы, кто смог и захотел, самостоятельно добрались до Венеры, и она не могла, не имела морального права выгнать их, даже под угрозой расправы. Ее спасло лишь то, что у нового императора оказалось слишком много дел на Земле, организацию из полутора десятков бойцов, да еще девчонок, он не посчитал достаточно грозной силой.
Алисия тоже не шла на обострение. Она не скрывала этих людей, не создавала тайных структур, орденов, заговоров, секретных баз и лагерей для тренировок. Наоборот, всячески держала хранителей на виду, демонстрируя, что ничем, кроме ее охраны они не занимаются, а тренеров и инструкторов пыталась легализовать на законных основаниях, под контролем имперских силовых служб, используя все возможные для этого приемы и уловки.
На тот момент, подчеркну, корпуса уже не существовало, оставленный возле принцессы взвод не имел никакого статуса, как и команда инструкторов. Пользуясь этим, она зарегистрировала новую организацию, «Венерианскую школу телохранителей», как самую обычную профильную частную школу. Целый ряд инспекций, посланных братом, разобрали школу по кирпичикам, но так и не смогли ни к чему придраться. Это спасло будущий корпус, позволило выжить, затаиться, причем вполне легально.
Я снова усмехнулся. Нет, все-таки Венера – странная планета. Необычная. Еще не став государством, правящие ею «венерианские стервы» уже одерживали победы над врагами-мужчинами. И все потомки доньи Алисии, все наши королевы, унаследовали это качество – побеждать без войн. В этом сила Веласкесов.
– Первоначально там было два отделения, для девочек и общее. Девочек брали мало и охраняли они лишь саму принцессу, а затем ее дочь. Общее же готовило самых обычных телохранителей, с обычными инструкторами по обычным программам. И так до самого восстания.
После же провозглашения донной Аделлиной, ее дочерью, независимости, «школа» была переформирована в «корпус», да еще «королевских» телохранителей, общее отделение в нем закрывалось. У нас появилась собственная династия, больше не было нужды прятаться и маскироваться.
Но на тот момент основополагающие традиции уже были заложены «школой», все, что имеем сейчас – результат ее выживания и становления. Разница лишь в том, что их было не более трех десятков, нас же – более трех сотен.
– Как видишь, своему рождению мы обязаны мужчине, и то, что он заложил в нас, позволило пережить многие беды и неприятности. Позволило остаться на плаву, не сгинуть в веках. Какие есть вопросы?
Я задумался. Вводная часть окончена, настало время собственно собеседования. А вопросы у меня имелись, и немало.
– Правда ли, что у вас гибнет до половины воспитанниц, если не больше?
Сеньора усмехнулась и покачала головой.
– Утка. Да, гибнут, бывает. Но в основном из-за неосторожности, тупости или излишнего бахвальства. То есть, гибнут дуры, которых психологическая служба не смогла отсеять и которым, в общем, среди нас не место.
Мы стараемся как можно больше отсеять сразу, в несколько этапов, – как бы извиняясь, сказала она. – До девяноста процентов, может больше. Но некоторые психологически негодные все же проскакивают – идеальных методик не существует. Зато те, кто остается – с нами до конца, одни из нас, а мы не разбрасываемся бойцами!
– А Полигон? – возразил я.
– О, Полигон! – Сеньора воздела глаза к небу. – Не путай, Полигон – это испытание на прочность! Проверка, как ты училась, что можешь! Он одним фактом своего присутствия объясняет тем, кто относится к дисциплинам без должного уважения: от того, что они сейчас усвоят, будет зависеть, сдохнут они, или же будут жить дальше.
Там гибнут, да, но это – оправданные потери, заложенные изначально в саму идею корпуса. Прошедшие его девочки учатся еще два года, но при этом уже знают, что их ждет, знают, как и к чему готовиться, и на что обращать особое внимание. Ты можешь филонить в школе или универе, но здесь лень и невнимательность – сестры слова «самоубийство». Это главная идея Полигона и от нее корпус никогда не откажется, каковы бы ни были на нем потери.
– Понятно, но зачем тогда эта утка вообще? Что гибнет до половины воспитанниц еще до него? Какой в ней смысл?
Сеньора подалась вперед.
– Чтобы те, кто идет к нам из приютов, кто собирается сдавать тесты и мечтает стать хранителем, чтобы все эти девочки знали – они могут умереть!
Пауза.
– Это важно, Хуан Шимановский, знать, что смерть рядом, – усмехнулась она мне в лицо, глаза ее сверкнули. – Далеко не все выдерживают это осознание. Ради них, тех, кто не выдержит, и вбрасывается эта утка, и поддерживается из года в год. Чтобы выявить их на ранней стадии, пока можно просто взять и отправить их назад в приют. Им не место среди нас!
– Ты готов умереть? В любой момент, хоть прямо сейчас? – задала она вопрос в лоб.
Я опустил глаза в столешницу. К такому повороту и к такому вопросу готов не был.
– Не торопись отвечать, мальчик, подумай. Я не тороплю. Это важный, САМЫЙ важный вопрос, от которого зависит, возьмем ли мы тебя. В армии, в бою, у тебя есть возможность спастись. Уйти с линии огня, отступить, пригнуться. Там идет твой спор с судьбой, и даже в безнадежной ситуации есть вероятность, что ты выживешь. У нас этой вероятности нет. Ты видишь перед собой дуло вражеской винтовки, но ты не можешь отклониться от выстрела. Потому, что сзади человек, которого ты ПОКЛЯЛСЯ защищать, ПОКЛЯЛСЯ умереть вместо него, и теперь ОБЯЗАН сделать это!
Посиди, подумай, Хуан. И не смей врать, ни себе, ни тем более мне – я пойму ложь. Сможешь ли ты умереть, зная, что можешь спастись? Сможешь ли не уйти в сторону?
Да, у нас неприкосновенность. Да, мы получаем поболее высокооплачиваемых менеджеров и специалистов. Да, у нас сумасшедшие льготы и личная вассальная клятва…
…НО ВСЕ ЭТО НЕ ДАЕТСЯ ПРОСТО ТАК, Хуан. Всему своя цена.
Я сидел, думал. Сеньора не торопила, показно занимаясь своими делами, словно забыв о моем существовании. Она задала главный вопрос, самый главный в моей жизни. И я не могу соврать, даже самому себе, но совсем не потому, что она это поймет.
В этот момент все школьные разборки померкли, ушли на второй план. Кампос? Кто такой Кампос? Бандюк с замашками интеллигента! Отброс общества! Сейчас речь шла о куда более важном, чем он. Даже о более важном, чем девочка Бэль и отношения с нею.
Меня возьмут, я почувствовал это по настроению сеньоры. Она определенно хочет взять меня. Но вот подойду ли я им?
Я закрыл глаза и увидел перед собой ее величество. Она смотрела на меня с нежностью, почти материнской заботой, ведя пальцем по фиолетовой отметине на лице.
– Все в порядке?
Мой вялый ответ. И новое:
– Сильно достают?
Да, достают, и сильно. Но какое дело до этого вам, ваше высокое величество? Где вы – а где мы!
– Держись, скоро легче станет. Обещаю! – и добрая обнадеживающая улыбка.
Она сдержит слово, я знаю. Ее ставленница, министр образования, будет лютовать, что-то обязательно сотворит в ближайшем будущем. Судя по глазам – обязательно сотворит. Чистка в ДБ уже началась, сети гудят об этом не умолкая, прижучили уже многих высокопоставленных отморозков. И даже Кампосов к ногтю прижали. Условный срок хоть и условный, но это – на всю жизнь, и плевать на так называемое «всесилие папочки».