Соучастие в убийстве

Заставить Руни говорить стало для Браммела делом чести, и он предложил Филдсу свой собственный план. Надо было привлечь тетушку Милли, содержательницу публичного дома, одну из тех немногих осведомителей Браммела, о которых знал начальник отдела. Около полуночи Браммел наведается к ней. Сыщики, которых он возьмет с собой, сделают вид, что это налет на заведение, и допросят проституток, чтобы любопытные и недоверчивые девицы не заподозрили свою мадам — тетушку Милли.

— Ее сожитель Эдди Конгер в этом деле будет неоценим, — заключил Браммел.

Филдс внес несколько незначительных предложений. В целом он был согласен с планом Браммела.

— Может, и получится, — снисходительно добавил он.

Браммел немного помолчал, потом сказал:

— И все-таки нам придется что-нибудь пообещать Руни, иначе он не заговорит, — сказал он, — например, не закрывать его клуб.

— Это исключено, — отрезал Филдс.

— Но ведь наша ставка крупнее, чем этот игорный зал, — возразил Браммел.

— Может быть, — Филдс начал колебаться. — И все же мы не можем оставить в самом центре города этот рассадник преступлений. Наш долг — искоренить это зло.

— Если мы не позволим Руни загребать деньги, нам из него ничего не выжать, — сказал Браммел.

— Но зачем же забегать вперед, Стюарт? — прервал его Филдс.

Он снова начал что-то писать, а Браммел углубился в рапорты, поступившие за время налета на клуб Руни.

Филдс писал старательно и пространно. Была уже поздняя ночь, но он не обнаруживал никаких признаков усталости, хотя с раннего утра был на ногах.

Браммел отправился в дежурку набрать людей для визита к тетушке Милли. Не успел он туда войти, как в дверях появился Филдс. Он поманил Браммела.

— Только что звонил Брюс, — сказал Филдс. — Он взял тех бандитов из другого штата. Один дал показания. Пойду взгляну на него.

Браммел, казалось, был озадачен.

— Вы хотите, чтобы я пошел с вами, Фрэнк?

— Нет, нет, Стюарт, — быстро ответил Филдс. Он густо покраснел и продолжал серьезным тоном:

— Я просто хотел вам сказать, чтобы вы тщательнее отбирали людей.

По лицу Браммела скользнула легкая улыбка. Ему ужасно хотелось назвать Филдса «тетушкой». В этом большом грузном человеке с плечами борца было что-то бабье. Он так смешно семенил большими ногами в стоптанных ботинках, напоминавших Браммелу старушечьи шлепанцы.

— Я возьму только самых опытных, — заверил его Браммел.

«Филдса прямо-таки мутит при мысли о публичных домах, — подумал Браммел, — он и в самом деле ненавидит эти дома, не выносит даже их запаха и охотно повесил бы каждого, кто туда ходит». Может быть, существовала какая-то более глубокая, скрытая причина этой ненависти? Впрочем, Браммел не старался ее отгадать… Он проводил глазами Филдса. Его нерушимые моральные устои вызывали уважение Браммела, хотя сам он частенько ими пренебрегал. Браммел напоминал закосневшего, циничного грешника, растроганного речью капитана Армии спасения.

Пятнадцать минут спустя Браммел с тремя сыщиками отъехали от здания управления. Они отправились в кафе поужинать. Браммел, который тоже был неутомим, хотя всегда казалось, что он скорее играет и забавляется, чем работает, объяснил, какой они должны придерживаться тактики. Это было не совсем то, что он согласовал с Филдсом.

— Скажем ей, что у нас была пирушка. И мы хотим ее продолжить… Когда дело пойдет на лад, я уведу тетушку, а вы следите, чтобы девицы не выходили из комнаты и, главное, не подходили к ее спальне… Все время с ними разговаривайте. Спрашивайте их про что-нибудь. Ну, например, как зовут мужчин, с которыми они встречались в последнее время. И не забывайте подливать им в рюмки.

— А кто поставит выпивку? — спросил Дик О'Риген.

— Тетушка, — сказал Браммел. — Запасы у нее — дай бог!

— Не очень-то она любит раскошеливаться, — сказал сыщик Ламкин.

— Сегодня она не станет скупиться, — пообещал Браммел.

Только что пробило полночь, когда перед старомодной кирпичной виллой в респектабельном пригороде, в пяти или шести милях от ратуши, остановилась полицейская машина. С дороги виднелась только крыша веранды. Вдоль всей изгороди поднимались высокие кипарисы. Сыщики пошли по тропинке между кустами роз. В окнах фасада не было света. Дом был погружен в молчание, как и его респектабельные соседи.

— Видно, уже наговорились и пошли спать, — сказал О'Риген.

— Они свое дело знают, — провозгласил Ламкин.

Сыщики шумно ввалились на веранду. Браммел громко постучал в дверь. Изнутри она была обита железом.

— Полиция! — крикнул он. — Именем закона — откройте!

Некоторое время спустя послышались шаги, квадратный глазок в двери приоткрылся, и кто-то оглядел сыщиков. Затем глазок снова закрылся.

— Откройте! — громко закричал Браммел. — У меня ордер…

В прихожей зажегся свет, тяжелый засов отодвинулся, и дверь отворилась. Они увидели тетушку Милли в роскошном бледно-голубом шерстяном халате, обтягивающем ее телеса. Она свысока оглядела входивших сыщиков.

— Что это значит, Красавчик? — с негодованием спросила она.

Браммел подмигнул ей.

Тетушке Милли было за пятьдесят. Это была маленькая тучная женщина с красными от хны волосами и белым как мел лицом. Ее крошечные черные глазки прятались за наклеенными ресницами, а толстые губы были ярко накрашены.

— Так в чем же дело, Красавчик? — снова спросила она, нетерпеливо постукивая ногой.

— Испугались? — спросил Браммел. — Не знали, что это я, Милли? Думали, что это те противные ребята из отдела по борьбе с проституцией?

— С какой это стати им ко мне приходить?

— И правда, с какой стати? — насмешливо переспросил Браммел. — Ведь они же знают, что вы хозяйка первоклассного пансиона для молодых девиц. Сам не пойму, чего это я о них упомянул.

— Я и вправду удивляюсь, Красавчик, — продолжала она жеманно, — разве можно в такой час врываться в порядочный дом.

Она укоризненно покачала головой.

— Честно говоря, Милли, я бы не ворвался, да только мы с ребятами сегодня весь день гуляем. Правда, мальчики? — Он повернулся к трем бравым сыщикам.

— Это точно, инспектор, — подтвердил Кенуолл.

— Никогда в жизни столько не пил, — сказал сыщик О'Риген.

— Налакались, как сапожники, — вставил Ламкин.

Тетушка с сомнением оглядела сыщиков.

— Я бы никогда не осмелился соврать вам, обмануть такую проницательную женщину, как вы, Милли, — сказал Браммел.

— Рассказывайте! — громко фыркнула Милли.

— Я знаю, с кем имею дело, — с притворной серьезностью продолжал Браммел. — Вы же умная женщина, Милли.

Она улыбнулась, полусерьезно, полуиронически. Ей нравилось, когда к ней относились с уважением, пусть даже в нем и сквозила насмешка. Все лучше, чем ничего. Но она много дала бы, чтобы ее действительно уважали, как того заслуживает преуспевающая деловая женщина.

— Ну, так зачем же вы все-таки пожаловали, Красавчик? — спросила она более дружелюбно.

— Да проезжали мимо и решили, что недурно бы здесь кутнуть. Вот и все, Милли.

— Расскажите это кому-нибудь другому, Красавчик, — сказала она, оставив свой жеманный тон. — Всегда у вас какая-нибудь подлость на уме. Хитрый, как змей!

— Милли!.. — возмущенно начал он.

— Ну что, Красавчик?

— Я уже сказал… — Тон его еле заметно изменился, хотя на лице сияла прежняя улыбка. — Проведите-ка нас в гостиную и угостите грогом.

Да, тон его не оставлял никаких сомнений. Тетушка Милли фыркнула, как и полагается рассерженной хозяйке, и повела гостей в комнату, вся обстановка которой состояла из обшарпанной тахты, нескольких плетеных стульев вдоль стен и небольшого стола посередине. Крышка радиолы была открыта. Все пепельницы были полны окурков, под столом и возле стульев валялись пустые бутылки из-под пива. В комнате стоял затхлый запах винного перегара, табачного дыма, пудры, дешевых духов и антисептического мыла — обычных спутников продажной любви.

— Отмечали какое-то событие? — спросил Браммел. — Уж не вашу ли помолвку, Милли?