Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 27 из 32



ГЛАВА 25

Как снять убойный клип

Клуб, где собирались готы, выглядел подобающим образом: серое здание, часть которого была вручную выкрашена черной краской, стены грохотали от громкой музыки, краска обваливалась, у входа стояли подростки с черными волосами. Флоуресцирующая вывеска гордо сообщала зловещее название заведения — «Черная луна».

Оркестр, более-менее пришедший в себя после ночного гудежа и утреннего побоища, топтался около дверей клуба. Длинноволосые подростки недоверчиво косились в сторону людей с инструментами, а Пастух в это время грелся в ЗИМе и объяснял худому тщедушному оператору суть дела.

— Ну, ты же фильмы про зомби видел, Саш? Отлично. Тебе делать-то ничего не надо. Ты все это просто снимаешь, понял?

— Съемки в реальном времени — это очень опасно, — недоверчиво смотрел Саша в сторону подростков, ноги которых были в устрашающе огромных ботинках. — А если мне камеру разобьют зомби эти ваши?

— Да мы тебе две таких купим, — не сдавался Пастух.

— Саша, вы не бойтесь! — Алиса была одета в ярко-красное сценическое платье. Оно откровенно обтягивало ее отлично сохранившуюся фигуру, акцентируя все недоступные пикантные места. — Я Косте доверяю и вам советую. Он у нас, конечно, безумный, но у него почему-то все получается.

— Ага, — ехидничала Жаннет, — ты, Сашка, не переживай. Если тебе башню снесут, Пастух тебе две новых купит.

— Жанна! Я вписался в эту историю только из-за тебя! А ты… — обиженно загнусил оператор.

— Жанночка, а ты, кстати, с нами пойдешь, — успокоил скептически настроенную барышню Пастух. — Нам твое доброе личико в кадре ой как пригодится, правда, Саш? Ну, все, хватит тереть пустое — пора снимать кино!

Пастух достал из бардачка бутылку виски и пустил по кругу.

— Фронтовые двести грамм — для храбрости!

Костя был в прекрасном расположении духа, он шутил, смеялся, подмигивал из машины замерзшим музыкантам, которых даже не знал и не помнил, как зовут, и всех всячески подбадривал.

— Ну, ребятушки, с джазом!

Из соседнего ЗИМа вывалила «Веселая бригада» с инструментами. Толпа дружно направилась в клуб, где, разумеется, перед ними предстал очередной здоровенный громила-охранник, он же фейс-контроль. По телу оператора бегал нервический холодок, рука едва удерживала тяжелую камеру. Некоторые из музыкантов все еще жадно поглощали воду и пиво, а «Веселая бригада», что-то бурно обсуждая, гоготала во все луженые глотки. Музыканты все поголовно были наряжены во фраки, белые рубашки с бабочками и котелки, арендованные на «Мосфильме». Начищенные до блеска туфли сияли не хуже, чем вывеска и лысая голова Громилы.

— Вы, ребята, похоже, место попутали, — издевательски-приветливо прогнусал Громила, — нам тут музыканты-клоуны не нужны. Цирк — на Цветном бульваре.

— Ты там, наверное, гири таскал, дистрофик? — предположил Пастух, вызвав поспешное бегство ехидной улыбки с лица охранника.

— Это частный клуб, и сегодня тут гот-вечеринка, так что проваливайте со своим маскарадом в другое место.



— Сашка, — крикнул Пастух оператору, — пора снимать! Мотор!

— Нельзя снимать, убери камеру.

Только Громила потянулся к Саше, чтобы выхватить его операторский хлеб, как резкий удар Пузца в челюсть усыпил охранника на несколько минут.

— Один готов! Мочи готов! Даешь клип! — заводил Пузцо свое воинство.

Пока фейс-контролер падал с грохотом на асфальт, «Веселая бригада» и оркестранты прошли внутрь логова нечисти. Шагая по темным коридорам, освещенным толстыми свечами, они миновали чилаут с целующимися тенями. Саша не прекращал снимать, постепенно входя во вкус, и сам не заметил, как оказался с Пастухом и его огромной бандой в темном баре, где мрачнейшего вида личности вливали в себя пиво под заунывную химообразную песню.

— Саныч, врубай свет, — проорал Пастух в мегафон, заглушив при этом нытье зарубежного вокалиста. — Ну что, зомби, хватит тосковать. Послушайте-ка джазу! Я пришел дать вам свет и радость, — веселился Пастух, уворачиваясь от первой пивной бутылки, которая позорно пролетела в паре сантиметров от его уха и брызнула от стенки маленькими острыми стекляшками.

— Ох, а вот это вы зря!

Пастух с разбегу перелетел барную стойку, пока Саныч включал режущий глаза свет. Костя традиционно достал пистолет и диск с давешним хитом. Жестами он показал бармену, что тот должен сделать, чтобы сохранить свою жизнь, и парнишка повиновался.

Меланхоличный, как истинный гот, бармен, на вид парнишка лет двадцати, трясущимися руками схватил диск и сменил музыку. Как только зазвучали первые аккорды, бар заполнился свистом и ором протестующих готов, а в чужаков полетели пивные бутылки.

Сашка, сделавшийся едва ли не бледнее, чем присутствующие загримированные подростки, бегал по залу, как настоящий хроникер по полю боя, и снимал то озверевших от нападения готов, то занимающих позиции у стойки музыкантов.

Костя протянул руки Алисе и Жаннет, которые испуганно прятались за широкими плечами Пузца и Автогеныча, и втащил их на стойку. В его руках сами собой образовались два микрофона, один из которых по праву достался Дулиной-старшей, а сам Пастух начал озорно вихляться в ритм песни, пытаясь вовремя попадать в фонограмму и попутно уворачиваться от летевших в сторону звезд бутылок. То же самое пришлось проделывать и Алисе, которая с большим трудом нацепила на лицо довольное выражение и начала открывать рот в унисон фонограмме. Жаннет почти сразу в ужасе спрыгнула под стойку и уже оттуда продолжила вести предметный огонь бутылками из бара по атакующим готам.

Несчастный оркестр, вжимая головы в плечи от каждого звука разбитой бутылки, вынужден был расположиться перед баром. Все несколько десятков человек, не в силах изобразить радость на лицах, пытались изобразить игру на инструментах, испуганно переглядываясь и качая головами.

Пузцо, Саныч и Автогеныч, наконец попавшие в свою родную стихию, побросали инструменты, засучили рукава и ринулись мутузить выскакивающих из-за столиков дохлых, а порою и очень здоровых готов. Подростки требовали вернуть их музыку и убрать со «сцены» ошизевшую старушку Дулину, которую, на удивление, все же все признали. Одна толстенная готка, в черном глухом платье и с фиолетовыми волосами, не имевшая при себе никакого оружия, кроме своих длиннющих когтей, вырубила Саныча ударом кулака по голове, села на его живот и со всей дури вцепилась когтями в его щеки. Она так глубоко всадила их, что Автогеныч с Пузцом под атакой бутылок и пинков едва оттащили ее от друга, валяющегося без сознания.

А в это время на барной стойке продолжались танцы Пастуха и Алисы, которые уже просто чудом ускользали от летящей в их сторону посуды. Однажды, правда, Пастуху пришлось страстно обнять Алису и принять бутылку широкой спиной, чем привел королеву в дикий экстаз. Она обвила тонкими руками его шею и выдала сакраментальное:

— Костя, я люблю тебя!

В этот прекрасный момент песня закончилась, и все замерли в нелепых позах — с поднятыми кулаками, с взлетевшими в руках бутылками, с перекошенными лицами. Готы хлопали подведенными глазами, взирая на ободранную «Веселую бригаду» и недобитых оркестрантов. Те, в свою очередь, таращились на растерявших бледность подростков в траурных одеждах. Первым пришел в себя Пастух, высвободившийся из крепких объятий Алисы Дулиной. Он молнией бросился к музыкальному центру и нажал на «play».

— Дубль два! Мотор! — крикнул Костя, и песня заиграла по новой.

Побоище возобновилось ровно с того места, на котором закончилось. Пастух и Алиса продолжили изгаляться на барной стойке. В бар на помощь друзьям стали подтягиваться готы из чилаута, и вот уже казалось, что они плотной черной массой облепили троих заметно уставших ко второму дублю разбойников. Но тут на подмогу «Веселой бригаде» бросился верный оркестр. С криками: «Готик-панк нужно играть так!» — «Нет, так!» — они стали лупасить готов духовыми, смычковыми и ударными инструментами.