З.Л.О.

— И вместо того чтобы поставить тебе золотой памятник при жизни, тебя, спасителя мира, упрятали в психушку. Избитый сюжет, Следак. Сплошные штампы. История не выдерживает никакой критики. Может, нужно придумать другой конец?

— Я ничего не придумываю, и мне плевать, веришь ты мне или нет. Я свое дело сделал.

— Отлично. Раз тебе плевать, ты просто расслабься и послушай. Жизнь твоя до встречи пьяной головы с грузовиком не несла никакого мистического оттенка. Мир изменился после травмы, так? Поверить в то, что мир заполнился голосами умерших, вампирами и демонами, потому что ты получил серьезную травму мозга, мне гораздо проще, чем поверить в доброго демона, спасающего людей от порабощения вампирами. Давай с начала. Ты пытался застрелиться на могиле жены — после долгого запоя, черепно-мозговой травмы и приема сильнодействующих медикаментов. Но услышал голоса, которые сказали тебе, что ты избранный, и поехал в Черняевск. Что здесь необычного? Ничего. Посттравматические слуховые галлюцинации, после чего снова запой и психушка. Тоже мне герой — башка с дырой. Швец, как и я, ознакомился с твоим досье, но переоценил твою ценность как профессионала. Хотя у него в ту пору сложилось реально безвыходное положение. Пришла информация, что скоро в Черняевск поступит крупная партия психотропной химии, на людях еще не опробованной. И это событие совпало с неожиданным возвращением Яна Гелочека. Естественно, Швец увязал эти факты и отправил тебя, как опытного оперативника, на спецзадание, которое ты провалил, потому что вместо поиска криминала пялился на двойняшек. Гелочек же под прикрытием своей школы магии получил партию губительной наркоты, а может, и синтезировал ее у тебя под носом. Потом, когда раздосадованный Швец упрятал тебя обратно в дурку, бывшие друзья явно что-то не поделили, и Барон, похитив двойняшек, вынудил Алхимика отдать ему партию неопробованной дряни. Тогда же в городе действительно распространился неизвестный вирус, и одновременно со вбросом новых наркотиков, — и все вместе едва не привело город к вымиранию. Но российские ученые нашли вакцину и с помощью новых властей города победили вирус. Только и всего. Никакой мистики, Следак. С тобой все ясно. Сплошное болезненное воображение, фантазии и гипертрофированное желание видеть необычное в обычном. Создание донорского банка крови, действительно, актуальная федеральная программа. Вода в Черняевске всегда обладала целительными свойствами и прекрасными вкусовыми качествами.

— Аркадий! К чему все это программирование? Пытаешься переубедить сумасшедшего? Или тебе в Москве надоело, хочешь на целебной черняевской водичке подзадержаться?

— Иронизируй на здоровье. Сарказм — он кровь горчит, а мысли проясняет. Ты — Следак, а я — рыбак. Очень терпеливый рыбак. И чтобы мне заветную рыбку из твоего бредового подсознания вытащить, мне времени не жалко. Цель оправдывает средства.

— Я знаю, кто так говорил.

— Вот и хорошо. А знаешь, кто говорил, что чем страшнее ложь, тем быстрее в нее поверят? Правильно, те же ребята, которых так боготворил твой друг Кобылиныч. Жил, кстати, дурацкой жизнью, а умер прекрасной смертью. Ведь сказано в Евангелии от Иоанна: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих».

— Вот, носит тебя, Аркаша, от Геббельса к апостолу Иоанну.

— Я всех твоих друзей пробил, Следак. Сатанюга — типичный мой клиент. С детства — диагноз шизофрения. Помешан на вампирах, сам себя таковым считал. В школе три класса проучился, потом на домашнем обучении. Спал в гробу. С родителями не разговаривал, только записки писал. Купил на распродаже огромный производственный холодильник — так, на будущее. Готовился в нем трупы хранить. Это он, Следак, запутал тебе и без того больные мозги своей вампирской галиматьей.

Алхимик твой — экзальтированный криминальный тип, помешанный на духовных практиках и потустороннем мире. Женился в Чехии на вдове с готовыми дочурками. И чего ты там мистического в них нашел? Ну симпотные девки, веснушки, носы вздернутые. Правда, бледные и тощие какие-то. Почему если двойняшки, так сразу мистика? Или дело в тайных сексуальных фантазиях? У меня как-то раз случилось такое счастье. Согрешил по молодости двадцать лет назад. Дело вел сына одного дипломата. Хулиганство плюс наркотики. Редкостное, надо заметить, чмо у дипломата выросло. Папа в Будапеште шпионит, а сынок в Москве чудит. Конечно, это взятка была, я еще молодой, глупый, всей карьерой рисковал, но отказаться не смог. Даша и Маша — так звали мою взятку. Подружки дипломатского сынка, тоже из мажорской тусовки. Его в этой тусе не иначе как Гаденышем звали. Вот Маша, которая считалась герлфренд Гаденыша, и решила таким способом меня задобрить. Я специально квартиру снял в глуши, боялся всего. Но пронесло. Удивительными девками оказались Маша и Даша. Мало того что красавицы — рыжие, зеленоглазые, длинноногие, — так еще и поговорить интересно. Они в свои девятнадцать уже навидались всякого, с родителями по миру наездились, даже в ЮАР пожили. Свободные, без комплексов, умные бесшабашные роковые красавицы. Но при этом чувствовалась в них какая-то червоточина, видел я, что добром не кончат. Всем рискнул я тогда, Следак, из-за одной ночи с ними. И оно того стоило! Такой пронзительно-сладчайшей ночи у меня в жизни больше не случилось, до сих пор, как вспомню, сердце заходиться начинает. Вот где эзотерика! Сколько раз я умер той ночью в душных объятиях раздвоившейся любовницы и возродился вновь! К утру ни руками, ни ногами пошевелить не мог — заездили меня рыжие лошадки. Весь в засосах, губы с языком распухшие, ниже живота — вообще страшно смотреть, осталось ли там что-нибудь… Н-да. Немаловажная деталь, Следак, — жрицы рыжие обе под герычем пришли и еще и меня, дурака, вмазали. Блаженство через край — подставился я по полной программе. Тогда, в восемьдесят девятом, героин в диковинку был, а у них в тусовке уже вовсю практиковался, они его покупали у негров из РУДН, которые возили его сюда в своих черных дырах. Вот такая история с географией.

Следак, напряженно слушая очередную гадкую историю Седого, внутренне улыбнулся и расслабился. «Прокололся Аркаша, — подумал он, — очередное фуфло мне втюхивает. Если бы они под герычем трахались, никакого кайфа от секса он не запомнил бы. Герыч все под себя подминает. Вот если б они под винтом были — поверил бы. Зачем он опять врет?» Седой тем временем продолжал рассказ:

— Гаденыша я, конечно же, все равно посадил. Правда, ненадолго. Он теперь большой бизнесмен. За все мне очень благодарен. Если б не сел тогда, точно пропал бы. Как Машка с Дашкой. Машуля вечно в истории плохие влипала, еще с детства. У нее еще с детского сада шрам такой маленький на левой скуле остался — с мальчишкой подралась. А в начале девяностых она связалась с дурной компанией, уехала в Латинскую Америку и попала там в бордель. Родители ее потом выкупили, но назад Маша так и не вернулась. А Дашка сторчалась. Даже у меня деньги на дозу занимала. Выглядела она в свои тридцать на все пятьдесят. Это притом, что раньше красавицей смотрелась, какой ни на одной обложке не увидишь. Посмеялась над ней судьба. Жалко девку. Если Бог наказал, то уж больно жестоко. Однажды после очередной ссоры мать ее посадила под домашний арест. Ссоры у них часто бывали, замучилась она с Дашулей. Ушла мать в магазин. Возвращается домой, а у них перед подъездом народ толпится, «скорая» стоит. Выбросилась Даша из окна. Разбилась насмерть.

— Зачем ты мне все это рассказываешь? Перетряхиваешь на меня свою грязь. Хорош государев человек, слуга добра — взяточник, похотливый развратник, наркоман. Зачем душу свою передо мной выворачиваешь?

— Эх, Следак! Я уже раз сто покаялся. Молодой, глупый, горячий, с кем не бывает? Просто к слову о двойняшках пришлось, да и кому еще такую историю расскажешь? Чистый компромат. Тебе все равно никто не поверит, а поделиться-то хочется. Ты ж писатель, ты меня, как никто, понимать должен.

— Никакой я не писатель! Это ты, Аркаша, сказочник! Все путаешь меня, хочешь мозг мне взорвать.