З.Л.О.

Город встретил свободного Следака утренней майской грозой. Потемневшее в секунду небо перечеркивали зигзаги молний, толстые капли лупили несчастного Ольгерта по голове. Мокрый сверху донизу, Следак зайчиком доскакал до маминой квартиры, в которой опять отключили свет. На ощупь он добрался в темноте до кровати и проспал целые сутки, опьяненный воздухом свободы. Разбудило его солнце, нагло залившее светом убогое жилище. Настала пора выйти в город. Первым делом нужно выяснить, что произошло с Алхимиком и его дочерьми. Если с ними все в порядке, можно свалить из Черняевска в Петербург — хотя бы могилку Верину в порядок привести. Спасать Черняевск, бороться с мифическим злом и даже убивать себя бухлом Следаку больше не хотелось. Может, действительно вылечили пилюлькины? Телефона у Следака не имелось — не только мобильного, но и городского, поэтому он решил дойти до башни пешком, хотя в глубине души очень боялся встречи с Алхимиком. Город за год поразительно изменился. Утром мучимый жаждой Следак, предвкушая отвратительный вкус, припал к кухонному крану, и — о чудо! — вода оказалась на редкость приятной. Конечно, не такой сладкой, как в детстве, но удивительно бодрящей и вкусной. Оторваться от крана Следак заставил себя с трудом.

«Не вода, а прямо сказка, или мне после „дуры“ все таким кажется?» — подумал Следак.

Но то, что он увидел на улицах города, замечательным ему не показалось, скорее — странным и пугающим. Черняевск жил в ритме замедленной съемки: не спеша передвигались по грязноватым тротуарам вальяжные пешеходы, по улицам неспешно катил транспорт. Следак смог без труда обогнать зеленый троллейбус. При этом на лицах встреченных Следаком людей застыло странное выражение — они приветливо, но очень натянуто улыбались ему, как рекламные персонажи, при этом глаза у них были абсолютно пустые, как у законченных наркоманов. Полный город радушных наркоманов, приветствующих его выписку из больнички. Может, врачи поторопились его выписать? Следак перестал смотреть на лица медлительных горожан, тем более что и без них нашлось на что положить глаз. Например, на беременные животы прогуливающихся дам. Смотреть на них было гораздо приятнее, чем в пустые глаза их обладательниц. Пугало только то, что беременной казалась каждая вторая из встреченных Следаком женщин. Следак стал крутить головой в попытках отвлечься от осмысливания увиденного. Весь город был увешан, оклеен и заставлен рекламой донорства.

«Отлично, — сначала подумал Следак, — никакой коммерческой рекламы — только социалка, к тому же красивая, грамотная и ради хорошего дела». Но когда он свернул на третью, а потом и на четверную улицу, а тумбы, плакаты и транспаранты, так или иначе рекомендующие ему сдать немедленно часть своей крови, не прекратились — благое дело показалось несколько навязчивым. Следаку сильно захотелось немедленно купить и повесить на шею освященный крестик. Такой, самый простой и дешевый, на суровом шнурке, как он носил не снимая много лет до попадания в «Гестапо», где крест забрали и не вернули. С крестиком как-то спокойнее ходить по городу, жаждущему твоей крови. Как по заказу впереди он увидел храм. «Сдай кровь — обрети спасение!» — прочитал он на транспаранте, растянутом на фасаде церкви. «Ничего себе, как это им разрешили?» Подойдя поближе, он понял как. Двери и окна церкви были заколочены толстыми досками. «Кровь есть любовь» — написали на плакатике поменьше, висевшем на заколоченных крест-накрест дверях. Рядом с церковью, в бывшей аптеке, расположился ППК — пункт приема крови у граждан. Симпатичный красный крест аптеки приобрел себе компаньона в виде полумесяца. «Два больших религиозных символа», — пронеслось в голове Ольгерта, которая начинала кипеть. Несмотря на утренний час, у дверей ППК стояла солидная очередь желающих сдать кровь улыбающихся людей. Следак, поначалу отвечавший улыбкой растянутым ртам горожан, загрустил. «Что-то здесь не так. Зов крови какой-то».

Он свернул за угол и увидел еще один ППК, у которого стояла еще более длинная очередь. Улица Свободы — одна из самых центровых в Черняевске — раньше славилась обилием кафешек, ресторанов и всяческих модных бутиков. Теперь все они позакрывались. В некоторых просто грустили пустые витрины, в других заботливо выбили стекла. Бывшее прибежище местной богемы — галерея «Порей», располагавшаяся в уютном подвальчике, зияла выбитыми глазами окон и заколоченными крест-накрест дверями, зато ППК на улице Свободы Следак насчитал аж четыре штуки, и на каждом — плакат: «Твоя кровь — кровь спасителя!» И у каждого — очередь из желающих обескровиться. «Может быть, зря я не послушал психов», — взгрустнул Следак и прибавил шагу. Рядом почти что с каждым ППК открылись женские консультации, украшенные красивым изображением молодой мамы в синем платье с грудным ребенком на руках. «Почти Мадонна, прости господи», — на бегу подумал Следак. Беременные, попадавшиеся ему навстречу, все как одна спешили в консультацию. «Слава богу, что не кровь сдавать», — обрадовался Ольгерт. В руках входящих в консультацию дам, как сильно беременных, так и не очень, обязательно виднелись либо бутылочки, либо пакеты, в которых просвечивали бутылочки. «Анализы, что ли?» — заинтересовался любознательный Следак, для которого женская консультация всегда была совершенно загадочным местом. Ну вот и башня. Может, хотя бы Алхимик объяснит ему, что за чертовщина творится в Черняевске?

Но Следака ждало очередное разочарование: дверь в башню оказалась заколоченной, а на стене рядом с дверью висел плакат: «Передвижные пункты приема крови: если ты не можешь прийти, просто позвони, и мы приедем к тебе. 007». «Ого! Похоже, никто не расскажет мне, что здесь приключилось. Может, сдать кровь? Всю. Позвонить 007, пусть приедут эти обворожительные красавицы и красавцы с плаката. Похоже, мне все-таки придется спасать этот город». У Следака пересохло в горле от нервного напряжения и немедленно захотелось его промочить. Попить водички, а лучше сразу водки. Вот и продуктовый магазин — правда, весь в рекламе гематогена, ну да ладно.

— Бутылку водки, пожалуйста. — Хорошо, что деньги дождались его в тайнике под ванной.

— Вы приезжий? — Опять мутные глаза и растянутые до боли губы, обнажающие плохие зубы.

— С чего вы взяли? — Следак недружелюбно посмотрел на улыбчивую продавщицу.

— У нас в городе больше не торгуют алкоголем. Уже давно.

— Как это? Сухой закон, что ли?

— Алкоголь убивает мозг, не знали? Портит кровь, отражается на детородных функциях. Нас веками травили жадные правители, наживаясь на болезненной привязанности. Разрешенный наркотик, понимаете? — Продавщица говорила медленно, без выражения, но внятно.

— Понимаю. Чего уж тут не понять. Меня долго здесь не было. Или весь мир отказался от синьки?

— Нет. Во всем мире люди травятся, как и раньше. Но Черняевск — город будущего, рай на земле. Вся Россия и весь мир с надеждой смотрят за нашим экспериментом. Вам очень повезло, что вы теперь с нами. Наше правительство заботится о нас.

Толстая рука указала на лучезарного мужчину, улыбающегося Следаку с плаката на стене. Весь в белом, он раскинул руки для объятий. Под плакатом подпись: «Иван Сангров. Мы с тобой одной крови — ты и я».

«Отличная политическая программа от Киплинга. Политика на крови. Кровное братство вместо кровной вражды. „Кров“ — старорусское „дом“…» Следаковский мозг начинал кипеть.

— И что, барышня, народ прямо так разом пить и перестал по указу сверху? Водочных бунтов у вас еще не было? — А про себя подумал: «Теперь будут».

— Только сумасшедший будет себя добровольно травить, — уверенно сказала женщина с мертвыми наркоманскими глазами. — Никому ваша водка не нужна. И вам не нужна, зачем вам самообман, лживая радость, уход от мира? В нашем мире все счастливы. Вы просто еще не в курсе — наши ученые выяснили, что в черняевской водопроводной воде есть все, что человеку нужно для счастья. Все микроэлементы счастливой жизни.

Продавщица вытащила из ряда литровых пластиковых бутылок-близнецов одну и протянула Следаку: