Ось

РОБЕРТ Ч. УИЛСОН

Ось

Откуда вещи берут свое происхождение, туда же должны они сойти с необходимостью; ибо должны они платить пени и быть осуждены за свою несправедливость сообразно порядку времени.

Анаксимандр

ЧАСТЬ I

ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТОЕ АВГУСТА

ГЛАВА 1

Тем летом, когда Айзеку еще не было двенадцати, — тем летом, когда с неба стали падать звезды, — он обнаружил, что может различать стороны света с закрытыми глазами.

Айзек жил на окраине Великой Внутренней Пустыни, на материке под названием Экватория, на планете, соединенной с Землей непостижимой волей существ, которых называли гипотетиками. Люди присвоили этой планете множество возвышенных мифологических или сухо научных имен, но в обиходе она звалась попросту Новым Светом на всех ста с лишним земных языках, или опять же Экваторией — по названию самого густозаселенного континента. Все это Айзек знал от своих учителей.

Он жил в поселке, состоявшем из кирпичных и глинобитных строений, вдали от городов. Кроме него, ни одного ребенка в поселке больше не было. Люди, с которыми он жил, предпочитали селиться вдали от мира. Они были особенными, не такими, как все. В чем состояло их отличие, они затруднялись объяснить. Айзек тоже был особенным. Так ему часто говорили. Но самому ему не очень-то в это верилось. Он не чувствовал себя каким-то особенным. Скорее наоборот — самым что ни на есть обыкновенным.

Иногда взрослые, особенно доктор Двали и миссис Рэбка[1], спрашивали, не одиноко ли ему. Нет, он не страдал от одиночества. Ему всегда было чем заняться: чтением, просмотром видеотеки. Он учился и усваивал знания в своем собственном ритме — размеренном и неторопливом. (Как он догадывался, это по каким-то причинам огорчало его наставников.) Книги, фильмы и уроки занимали все его время, а когда их почему-либо не было — оставался сам мир экваторианской пустыни. Мир, сделавшийся его безмолвным и бесстрастным другом: серо-зеленые и коричневые горы, обступавшие безводную равнину, вздыбленный ландшафт из скал и песка. Здесь мало что росло — дожди бывали только в начале весны, да и то нечасто. В сухих оврагах попадались непритязательные растения с прозаическими названиями: огурец бочковатый, вьюн кожистый. Во внутреннем дворе поселка были высажены образцы местной флоры — нахохлившиеся кактусы с фиолетовыми цветами, высоченные вечносерки, улавливающие влагу из воздуха, чьи соцветия напоминали паутину. Иногда старик по имени Радж поливал этот сад из помпы, труба которой уходила глубоко в землю. Воздух тогда наполнялся стойким запахом минерализованных вод, и он был слышен за километры. В дни полива горные землеройки принимались рыть норы под оградой и уморительно кувыркаться на плитках двора.

В начале того лета, когда Айзеку еще не было двенадцати, его дни текли умиротворенно-однообразно, как и все прежние годы. Но однажды это дремотное блаженство было нарушено появлением в поселке старушки, пришедшей из пустыни.

Самое удивительное, что она пришла сюда пешком.

В тот день Айзек решил немного прогуляться. Он дошел до предгорий и забрался на гранитный уступ, возвышавшийся над пустыней, как нос корабля над поверхностью моря. Полуденное солнце раскалило горы до палящего, обжигающего жара. Айзека спасали от солнца только широкополая шляпа и белая хлопчатобумажная рубашка. Он присел под кромкой скалы, где еще оставалась тень, и стал смотреть на горизонт. В глазах рябило от ходящего волнами горячего воздуха. Одиноко и неподвижно он качался на этих волнах, ощущая себя никем среди ничейных каменных морей, когда появилась она. Вначале показалась точка на немощеной дороге, ведущей к далеким городам, куда взрослые ездили за едой и всякими хозяйственными мелочами. Она двигалась медленно — или так ему казалось издали. Прошел почти час, прежде чем Айзек сообразил, что это женщина. Потом рассмотрел, что это довольно старая женщина с рюкзаком на плечах, в белой накидке и шляпе, идущая уверенной, но странной, какой-то кукольной походкой, широким шагом.

Дорога проходила совсем рядом со скалой, почти под ней, и Айзек, не желая быть замеченным, — хотя он сам не смог бы сказать почему, — скользнул за валуны и пригнулся, как только старушка приблизилась. Он закрыл глаза и представил себя под толщей земли, на которой он сидел. Ступни старухи щекотали кожу пустыни, как жук, ползущий по телу спящего великана. И следом возникло еще одно ощущение — спящего где-то глубоко под землей на западе и ворочающегося во сне огромного бегемота.

Женщина замедлила шаг у кромки скалы, словно приметила мальчика в его укрытии. Айзек не мог не расслышать перемены в ее шаркающей походке. Хотя, может, она просто решила на ходу попить воды из фляги? Айзек замер без движения — этим умением он владел в совершенстве.

Шаги возобновились. Айзек осторожно выглянул наружу. На песчаной тропинке, ведущей к утесу, были хорошо заметны его петляющие следы. Но старушка ушла уже далеко. В полуденном свете ее ноги отбрасывали карикатурно кривые тени. Как только он посмотрел ей вслед, она тотчас остановилась и оглянулась. На секунду их глаза словно встретились. Айзек тут же нырнул обратно. Неужели она его все-таки заметила?.. Он был поражен быстротой и прицельностью ее взгляда. Он долго еще отсиживался в своем укрытии. Солнце уже клонилось к вершинам гор. Он прятался не столько от старушки, сколько от себя самого, как рыбка в заводи своих мыслей и воспоминаний.

Старушка остановилась перед оградой поселка и немного помедлила, прежде чем раскрыть ворота. До самого наступления сумерек Айзек вглядывался, не выйдет ли она обратно, но она все не выходила. Значит, она останется? Доктор Двали в таких случаях представлял Айзека всем новым жителям. Наверное, представит и сейчас. Возможно, за ужином.

В поселок очень редко приходили посторонние. А те, что приходили, обычно оставались.

Айзек принял ванну, переоделся и пошел в столовую.

Каждый вечер здесь собиралась вся община, все тридцать человек. Завтраки и обеды каждый готовил себе сам, когда пожелает. А вот ужины по традиции были сущими — всегда многолюдными и шумными.

Айзеку нравилось слушать разговоры взрослых, хотя он мало что в них понимал, если только речь не шла о самых простых вещах: чья очередь ехать в город за продуктами, как починить или подправить крышу. Но чаще, поскольку почти все взрослые были учеными-теоретиками, разговор касался абстрактных материй. Детали этих дискуссий Айзеку почти ничего не говорили, но он каким-то образом улавливал общий смысл. Говорилось о времени, о звездах, о гипотетиках, о биотехнологиях, эволюции и трансформации. Хотя все эти беседы обычно вертелись вокруг понятий, ему недоступных, за ними ощущалось присутствие чего-то особенного, высокого. Споры о том, стоит ли называть гипотетиков «они» и говорить о них как о мыслящих существах, или же это стихийный физический процесс огромных масштабов, нередко переходили в ожесточенные дебаты. Философские концепции яростно атаковались и защищались, словно укрепленные рубежи, словно и недоступной близости разбиралась и снова собиралась Вселенная.

Но сегодня было непривычно тихо. За ужином присутствовала новая персона — старушка из пустыни. Айзек, пристроившись между доктором Двали и миссис Рэбка, украдкой наблюдал за ней. Она же как будто не обращала на него никакого внимания. Как только представился случай, Айзек постарался получше ее рассмотреть.

Она была еще старее, чем ему показалось вначале. Темнолицая, морщинистая, с глубоко запавшими, но ясными и светлыми глазами. Волосы жидковатые, коротко остриженные. Руки бледные, исхудавшие — казалось даже, ей не так-то просто справляться с ножом и вилкой. Она сменила прежний пустынный наряд на другой — примерно такой же, как у остальных обитателей поселка: джинсы и бледно-желтая рубашка. На ней не было никаких украшений. На сгибе локтя виднелся кусочек ткани, прихваченный хирургическим бинтом, — стало быть, миссис Рэбка, исполнявшая в поселке обязанности врача, уже взяла у нее анализ крови. Таково было правило для всех новоприбывших. И как только ей удалось отыскать вену в этой засохшей руке? Зачем вообще нужны анализы крови, думал Айзек? Что с их помощью узнают, и удалось ли миссис Рэбка и теперь узнать то, чего она хотела?

1

Фамилии, избранные автором, не случайны. Дж. Двали — ученый грузинского происхождения, внесший значительный вклад в современные космологические представления. Г. Рэбка (совместно с Р. Паундом) осуществил первый в земных условиях эксперимент, подтвердивший замедленное течение времени в поле тяготения (1960 г.). — Здесь и далее примеч. пер.