Диадема для Золушки

- Идем, - обреченно сказала она и быстро зашагала по коридору.

- Куда? – не понял Мартин, догоняя ее.

- В библиотеку.

- Это вообще-то не обязательно, если у тебя другие…

- Предмет?

- Какой предмет?

- С которым проблемы!

- Улита!

Мартин не выдержал и поймал ее за руку. Он не сжимал ее кисть, наоборот его прикосновение было удивительно теплым и нежным, но для нее это оказалось мучительным. Ульяну всю как будто встряхнуло, и она вся сжалась от напряжения, он ведь еще и назвал ее другим именем. Все последние два года она жила отшельническим образом. Единственной ее подругой была Настя, и больше не с кем она не общалась, тем более с парнями. Все попытки Настасьи свести ее с кем-нибудь, пресекались на корню. Ульяна никого к себе не подпускала, никто не прикасался к ней, и даже не держал за руку.

И вообще, он же должен от нее «отвязаться», он уже раз даже попытался… Но он никак не может ее останавливать вот таким простым и теплым прикосновением своей «дорогой» руки с тонкими длинными пальцами и полированными ногтями. И он не может мучить ее вот так. Ему-то это зачем? Или он слепой, и не видит, что перед ним не Настасья, и уж тем более не Улита, а она Ульяна Цветкова – невзрачная бедная батанка, с которой он вообще общаться не должен. А он мало того, что общается, так еще и молнии из глаз метает с разрядом в двести двадцать вольт, видимо, чтобы смягчить ее презрительный взгляд.

Уля медленно повернулась с абсолютно бледным и холодным видом.

- Я Ульяна! – тихо произнесла она почти по слогам, глядя в его глубокие голубые глаза.

- Извини… Скажи, а у тебя действительно плохое зрение? – неожиданно даже для себя спросил Мартин, он ведь только что хотел объяснить ей, что ее помощь не обязательна, он мог бы и сам разобраться, хотя это было бы сложнее. Но глаза за круглыми очками кота Базилио со светлыми стеклами приковывали его внимание. Они казались не естественными, неправильными, неподходящими ей. Его хорошо развитое воображение тут же рисовало образ Царевны Лягушки, превращавшуюся в прекрасную Царевну.

- Стала бы я носить очки? – усмехнулась она, и лицо ее немного посветлело.

Ее рука выскользнула из его руки, он ведь не сжимал ее ладонь, а только слегка придерживал ее, и, казалось, вообще не управлял своим жестом. Однако ясно ощущал ее дрожь и скованность. Только после его, ничего не значащих, слов в веселом дружелюбном тоне, она, казалось, слегка развеялась, но не исчезла. Мартин понимал, что девушка его боится, но даже представить себе не мог почему.

Они пошли рядом друг с другом на много медленнее и спокойнее на первый взгляд. Это спокойствие давалось Уле огромными усилиями.

- А ты не пробовала носить линзы?

- От этого зрение не меняется! – буркнула Уля.

- Да, конечно, - рассмеялся Мартин, - Просто мне кажется, эти очки тебя сильно портят. А линзы можно заказать такие, чтобы изменить цвет глаз. Голубые глаза сделали бы тебя интереснее.

- Ты, что решил слепить из меня другого человека? – усмехнулась она.

- Скажем, ты бы могла изменить свое внутреннее «я» путем внешнего преображения! – предложил Мартин искренне.

- А если мне нравится то «я», которое есть сейчас?

- Это твое дело. Я только выразил свою точку зрения.

Сказал и слукавил. Мартин уже успел разглядеть ее. Правильное разве что очень бледное лицо, нетронутое косметикой, может быть только припудренное, обрамляли маленькие каштановые завитки, выбившиеся из плотной, длинной косы. Пухлые губы, темные ресницы и карие неестественные глаза. Тот момент, что она была невзрачно одета, его совсем не интересовал. Она уже была ему интересна.

Так случилось, что в последние два года ему приходилось общаться с самыми разными людьми, и за это время он научился каким-то внутренним чутьем находить в толпе тех, с кем действительно было приятно и иметь какое-то общее дело, и просто задушевно общаться. И, как правило, по их внешнему виду их судить не приходилось. Это могли быть и бизнесмены, и тот же бомж. Но в чем он точно мог признаться так это в том, что среди бизнесменов или так называемой «высшей знати», хорошего человека сначала надо пробудить, они почти все скрылись под масками значимости и высокомерия. И если пробуждение происходило, то можно было порадоваться – человек еще остается человеком, а не бездушным роботом. И теперь, вспомнив это, Мартин даже смог предположить, на чем основан страх Ульяны.

Наверняка она подумала, что я один из сыновей «большого папы» - избалованный, эгоистичный, высокомерный, из тех, кто считает, что в мире все покупается, и все продается. А она противница подобных взглядов, поэтому и относится ко мне с презрением и недоверием. Но чего тогда, скажите, пожалуйста, меня боятся? На честь и достоинство ваше я не покушался. И вообще ничего плохого в отношении вас, девушка, я не имел. Есть правда одно странное желание, но в нем явно нет ничего плохого. Хотя я могу за это очень неплохо схлопотать, но вы, сделав это, несомненно, будете правы.

Он посмотрел куда-то в пустоту, еще раз обдумывая некоторый момент своей причуды, и усмехнулся.

- Что? – поняв, что это относится к ней, спросила Уля тоном обиженного ребенка.

- Тебе нужно влюбиться, чтобы измениться! – прямо сказал Мартин, - Влюбиться так, чтобы аж до беспамятства, до полного безумия, чтобы захотелось стать лучше для любимого человека!

- Неужели?

- Да!

- Может, скажешь еще, что в тебя! – она все еще воспринимала его «в штыки».

- Не самый лучший выбор с твоей стороны, но тоже можно, - Мартин улыбнулся.

«Наверное, сейчас!» - подумал он.

- Ты разрешаешь?

- Я даже помогу тебе изменить свой облик?

- Думаю, ты и так безупречен!

- Спасибо за комплимент, но я говорю о тебе!

- Слушай ты вообще нормальный? – остановившись, спросила Уля и только теперь поняла, что она уже почти кричала.

- Хочешь сказать, что я сумасшедший? – он повернулся к ней лицом и посмотрел в глаза. Еще пара секунд.

- Я хочу сказать, что мы общаемся с тобой, как две подружки! – она оказалась на грани истерики, от того, что он слишком много говорил не по ее сценарию. Он ведь должен был либо объяснить свои проблемы с обучением, либо вполне доходчиво намекнуть, что это был всего лишь флирт с Настей, и он в ее помощи совершенно не нуждается.

- Успокойся, - он улыбнулся как-то правильно и спокойно, - Я не люблю разбивать сердца. И будь то, что ты думаешь правдой, я бы не позволил тебе в меня влюбляться.

Ульяна слегка сдвинула брови, внимательно глядя на Мартина.

Не поняла, что ты имеешь в виду? Ты не отвечаешь на флирт Настасьи, как она говорила, хотя в это слабо верится, а сейчас мне прямо заявляешь, что я могу в тебя влюбляться. При этом твое нежелание разбивать сердца нужно расценивать, как возможность ответных чувств? Или как?

- А ты сам-то сможешь в меня влюбиться? – спросила она.

- А ты разрешаешь?

- Я… - Ульяна растерялась.

Ее голова словно оказалась в его руках, и светлые ладони с длинными тонкими пальцами жгли ее щеки и шею невероятным огнем, будто пытаясь растопить тот лед, которым она обросла за два года. И пухлые розовые губы так нежно и ненастойчиво молящие об ответе на поцелуй. Но ответа не последовало, и ему больше ничего не оставалось, как отпустить ее.

- А вот этого делать не надо было! – сказала она тихо, от того, что дышать было тяжело. Сердце ее просто вырывалось наружу, в висках стучала кровь, заглушая все окружающие звуки, в том числе и ее собственный голос. Последний раз Ульяна целовалась с парнем почти два года назад. И то, что произошло сейчас, не могло не взволновать ее. Она не могла поднять на него взгляд, и на ее щеках проявилось смущение. Ей казалось, что если он посмотрит в ее глаза, то все поймет.

- Думаю, мне с тобой сложно придется! – заметил Мартин тихо и вздохнул. Почему-то он почувствовал, что с ней не все так просто, и что в данный момент причинил ей боль, не физическую, ведь это был всего лишь нежный поцелуй – его глупая прихоть, а внутреннюю, которая гораздо сильнее. И от этого захотелось ее прижать к себе крепко-крепко, и защитить… Только он не мог понять, почему это происходит, ведь они совершенно чужие друг другу люди.