Страница 10 из 38
Мартин замолчал и посмотрел на Ульяну. Она внимательно его слушала в течение всего его рассказа. Их взгляды встретились, и она смущенно опустила ресницы, оттенившие голубые глаза. Тонкими белыми пальцами она поворачивала легкую кружечку на блюдце, слегка позвякивая по ней сияющими ноготками. Она сделала маникюр! Про себя Мартин улыбнулся. Неужели она начинает меняться? Но все тот же толстый серый свитер с высоким воротом, штаны – явно шире, чем она есть, бледное лицо, темные волосы, аккуратно заплетенные в толстую косу, только один маленький завиток выбился из пряди и упал на ухо возле самой щеки, сейчас загоревшейся алым румянцем из-за того, что он – Мартин, так пристально рассматривает ее. Прямой идеально очерченный нос, тонкие темные брови, над которыми сегодня явно кто-то поработал – еще одно изменение, ясные голубые глаза, и чуть пухлые розовые губы, вспоминая вкус которых, Мартин невольно улыбнулся.
Оценив ее состояние, как заметно уставшее, он взглянул на часы. Они показывали уже четвертый час утра, к тому же чай давно был выпит и бутерброды съедены. Пора было отправляться спать.
- Утомил я тебя? – вздохнул он, предвкушая расставание и холодную постель, и сразу устыдился такой своей мысли.
- Нет, что ты! – возразила Ульяна, но тут же ощутила тяжесть своих век.
- Я покажу тебе комнату.
Они остановились возле двери в ее комнату, как возле подъезда. И как-то так случилось, что ни ей, ни ему не хотелось спать, хотя еще минут пять назад они чуть ли не клевали носом в чашки с чаем, и не хотелось расставаться именно сейчас.
Это при том, что она его целый месяц не подпускала к себе ближе, чем на расстояние вытянутой руки, что не принимала его цветы, не соглашалась идти с ним в кафе. И что произошло сейчас? Что изменилось теперь? Она сама не могла этого понять, но и не хотела, чтобы он уходил. И совсем не хотелось думать, почему возникло такое желание.
И он не ушел. Он просто попробовал. Попробовал остаться с ней еще на немного и, сняв ее очки, посмотрел в глаза, и почему-то они показались ему голубыми, хотя он точно знал, что они карие.
Наверное, это просто сон, и он уже спит, а, как известно, во сне возможно все, даже самые невероятные мечты могут сбыться во сне.
И он попробовал. Попробовал снова ее поцеловать. Но, как и в прошлый раз, ее губы не ответили ему, и он уже почти отчаялся добиться ее взаимности. Но когда он уже отстранился и взглянул на нее, она улыбалась, и глаза ее сияли темным счастливым огоньком.
- И ты не дашь мне пощечину? – спросил Мартин, не веря своим глазам.
- Нет, - прошептала она.
И он снова стал ее целовать в губы, в щеки, в лоб и в нос, и целовал, пока не услышал, что она смеется.
- Что? – спросил он, держа ее голову в своих ладонях.
- Ты не бритый, - она снова усмехнулась и отступила назад в комнату, потянув его за собой, и теперь уже сама поцеловала его.
Она сама. И это значило гораздо больше, чем, если бы она ответила на его же поцелуй.
Он обнял ее и испугался.
Объемы свитера были много больше чем она сама. Она отказалась очень тонкой и хрупкой, и ему было страшно прижимать ее сильнее. Но он не мог долго сдерживать себя. Ему стало мало только лишь ее поцелуев. Ему нужна была она вся, без остатка.
Его руки на ее спине под свитером делали что-то невообразимое. От них исходил разряд энергии мощности, сводившей ее с ума. И не было ни сил, ни желания останавливать все это безумство.
И что самое важное, он больше не чувствовал в ней прежней скованности. Она вела себя с ним абсолютно свободно, как будто это все вполне естественно и нормально, и не было между ними никогда той пропасти до дрожи при одном лишь прикосновении.
Уля стащила с него свитер и ощутила жар его тела еще ближе и сильнее. Она почувствовала под своими пальцами его сильные мускулы и подумала, что этого ей не хватало. И она не смутилась от такой своей мысли, она чувствовала себя настоящей женщиной, и почему-то сейчас это оказалось счастьем.
Вскоре свитер и штаны полетели на пол, и в лунном свете остался только стройный идеальный силуэт. Он отошел от нее ненадолго и оглядел всю с ног до головы. Она была безупречна.
Она видела его восхищение, и это было приятно. Она не смущалась и не торопила его, она давала ему возможность привыкнуть к себе другой.
Она запретила себе думать. Так она могла все испортить. Сейчас она могла только чувствовать. И пусть потом снова будет плохо, но сейчас она будет счастлива.
- Ты совершенство! – восхищенно произнес Мартин, глядя на нее.
- Нет, я не совершенство, - возразила Ульяна, хотя слышать эти слова было полным блаженством.
- Передо мной мечта, или действительно ты? – спросил он, подойдя, но, не прикасаясь к ней. Его от нее отделяла лишь тонкая грань ее кружевного нижнего белья. Странная она все-таки: толстая плотная верхняя одежда и нежные идеальные кружева, наверняка не дешевые.
- Придумай что-нибудь сам, - усмехнувшись, попросила она, и не в силах больше ждать потянулась к его губам, чтобы поцеловать.
- Подожди, - попросил Мартин. Он должен был точно знать.
- Что-то не так? – встревожилась Ульяна.
- Я могу у тебя спросить?
- Что?
- Ты прости меня за бестактность… - его голос дрожал от возбуждения, но, тем не менее, он медлил.
- Говори уже, - подгоняла его Уля, спустив руки к ремню его джинсов.
- Ты была когда-нибудь с мужчиной? – выпалил Мартин громом среди ясного неба.
- Да, - ответила Ульяна, посмотрев в его глаза и остановившись, - А ты думал, я девственница?
- Да.
- Почему?
- Потому что ты боишься меня!
- А в данный момент я разве боюсь тебя?
- Мне так не кажется.
- Тогда какие еще могут быть вопросы?
- Никаких!
Она сделала еще шаг и обвила его шею руками, и эти объятия отразились сладостной болью внизу живота. Из груди вырвался приглушенный стон, сдержанный жарким поцелуем чувственных губ, и волна страсти и все испепеляющего желания накатила и унесла их обоих в пучину блаженства и наслаждения.
Когда все закончилось, ему не хотелось спать, как это было всегда. Он знал, что девушки этого не любят. И чтобы не засыпать, он часто выходил на балкон и много курил, а потом все начиналось сначала. И, в конце концов, он уходил на рассвете, чтобы хоть немного поспать дома.
А сейчас спать совсем не хотелось. И курить тоже не хотелось. Хотелось с ней говорить. Говорить о многом, о важном и о пустом. О чем угодно, лишь бы говорить.
- Уль, - позвал он ее.
- У-у, - отозвалась она где-то в районе его уха.
- Уль, ты что спишь? - он искренне удивился. Она ведь должна была его теребить, чтобы он не заснул. Они все всегда так делают!
- А что я, по-твоему, должна сейчас делать? – промурлыкала она и потерлась носом о его колючую щеку.
- Уль, ты не должна спать!
- Почему?
- Девушки ведь не любят, когда парни засыпают после…
- В таком случае, можешь считать меня парнем… - хихикнула она и устроилась поудобнее у него на плече.
- Уль!
- Ну, что? – она оторвала голову от его плеча и, опершись рукой о его грудь, внимательно посмотрела ему в глаза, хотя в темноте можно было разглядеть только очертания его лица.
- Давай поговорим? – он почти умолял ее.
- Мартин, ты что, сбрендил? Ночь на дворе, я спать хочу, - она не видела его настроения, не видела его довольной улыбки и веселых глаз. Она не могла и не хотела его сейчас понимать. Она не верила ни ему, ни себе. Особенно себе. Она хотела только успокоиться и заснуть.
Не было у нее сейчас никакого возвышенного настроения. Точнее не было абсолютно ничего. Совсем ничего. Пустота. И ничего больше.
Ей не хотелось к нему прижиматься, как к родному и единственному человеку. Ей не хотелось, чтобы он прижимался к ней. Вернее ей было все равно, будет он к ней прижиматься или нет. Оставалось только полное безразличие ко всему. Она знала только то, что сейчас ей как никогда хорошо и спокойно, и больше ничего не нужно.