Страница 86 из 99
Боевой путь Покрышкина закончился над Прагой, уже после того, как в Москве отгремел салют Победы. На его счету было пятьдесят девять сбитых вражеских самолетов.
Кончилась война, и в стенах Военно-воздушной академии появился новый слушатель. На его кителе сияли три Золотые Звезды Героя Советского Союза. Это был гвардии полковник Александр Покрышкин. Конечно, при первой же возможности он пошел учиться, чтобы учить других.
…Лет через пятнадцать после окончания войны я приехал в штаб соединения, которым командовал генерал-лейтенант Покрышкин. Адъютант провел меня в его кабинет и попросил обождать.
Я стоял у окна и смотрел, как с летного поля один за другим взмывают в небо скоростные реактивные истребители. Неожиданно позади меня раздался громкий голос:
– Здравствуйте, Михаил Васильевич!
Я обернулся.
В двух шагах от меня стоял Покрышкин.
Восемнадцать побед.
«Цель атакована»
В тихую крымскую ночь самолет летел над Черным морем. лётчик вел машину на значительной высоте, выключив бортовые огни. Самолет не заметили ни пассажиры, ни матросы пароходов, шедших по оживленным черноморским водным дорогам, ни рыбаки со своих шаланд, отплывшие на ночной лов кефали. Но все же он был обнаружен. То, что не увидели и не услышали люди, сделал радиоглаз.
На желтом экране радиолокатора засветилась зеленоватая точка. Она медленно двигалась справа налево, описывая вытянутую дугу.
Потребовались считанные секунды, чтобы штурман наведения, поглядывая то на экран со светящейся точкой, то на планшет с картой, сделал необходимые расчеты.
– Цель над квадратом 1057. Идет со скоростью семьсот километров в час. Значит, можно перехватить в квадрате 1238, – уверенно сказал он наводчику. – Курс 168. Высота 11 000. Скорость 880.
Наводчик, не повышая голоса, спокойно повторил в микрофон расчетные данные. Он знал, что на аэродроме в эту минуту взревут реактивные двигатели истребителей и машины стремительно взмоют ввысь.
Очень скоро на командном пункте послышался голос:
– Лег на курс 168. Высота 11000. Скорость 880…
На экране радиолокатора вспыхнули еще две зеленоватые точки. Они быстро сближались с двигавшимся навстречу световым пятнышком.
Наводчик вопросительно посмотрел на штурмана. Тот молча кивнул головой.
– Атакуйте учебно! – скомандовал в микрофон наводчик, правильно поняв знак начальника.
Зеленые точки замелькали и слились на короткое мгновение в один святящийся клубок. Потом очень скоро они выстроились и все три гуськом поплыли в обратном направлении.
– Цель атакована. Возвращаемся на аэродром, – коротко доложили по радио летчики.
– Удачно перехватили, – облегченно вздохнул дежурный штурман и, прихрамывая, отошел от планшета.
Удовлетворенный результатом перехвата, он вышел из помещения, усевшись на скамеечке у командного пункта, курил, попыхивая папироской. На белом кителе при лунном свете сверкала Золотая Звезда Героя Советского Союза.
Отдыхая, он с наслаждением вдыхал воздух, насыщенный пряным запахом магнолии. Луна светила так, что можно было при ее свете читать газету. Где-то вблизи размеренно рокотал морской прибой.
Вскоре состоялась моя первая встреча с Захаром Артемьевичем Сорокиным. По просьбе офицеров я пришел рассказать им о своих полетах в Арктике.
Командир спросил меня:
– Хотите, я познакомлю вас со вторым Маресьевым?
– Конечно!
– Он дежурит сегодня на командирском пункте. Пройдемте к нему.
…Таким далеким и по времени, и по месту действия показались мне первые месяцы войны, суровый Север с непроглядным мраком полярной ночи и завыванием пурги, где Сорокин совершил свой беспримерный подвиг.
С этого времени началась наша дружба. Вскоре Захар приехал ко мне на подмосковную дачу и, должно быть, три дня подряд рассказывал о себе. Я первый написал о нем. Потом появились статьи и книги, в том числе и воспоминания самого Сорокина.
…В июле 1941 года в штаб черноморской авиации пришел приказ откомандировать летчиков-сибиряков, с детства привыкших к суровым морозам, на Северный флот. Два лейтенанта – закадычные друзья еще по совместной учебе в Ейском военно-морском авиационном училище – ведущий и ведомый – Захар Сорокин и Дмитрий Соколов в тот же вечер простились с товарищами по полку.
Из Москвы транспортный самолет доставил друзей на полевой аэродром вблизи Мурманска. Не успела машина зарулить на стоянку, как в небе показались фашистские бомбардировщики.
Сорокин и Соколов с чемоданами в руках стояли в нерешительности посреди летного поля, только что политого обильным дождем. Послышался пронзительный визг падающих бомб и ахающие разрывы фугасок.
К летчикам мчалась машина с командиром полка, он кричал, стараясь пересилить гул ожесточенной бомбежки.
– Ложитесь, скорей ложитесь… Дурни вы этакие!.. Чего вы стоите?.. Ложитесь!..
На Захаре и Дмитрии были новенькие кожаные пальто реглан и тщательно выутюженные брюки, хотелось в наилучшем виде явиться к начальству.
Командир и шофер выскочили из машины и припали к спасительной земле, потянув за собой новоприбывших. Сорокин шлепнулся лицом прямо в грязь.
«Неважно начало службы на новом месте, – подумал он. – Не очень гостеприимно встречает Север!»
Когда закончился налет, летчики попытались щепочкой счистить глину со своих кожанок.
Командир полка направил их в эскадрилью капитана Сафонова.
– О Сафонове слыхали, наверное? Вон он на краю поля.
Сорокин читал в газетах и многое слышал от летчиков о знаменитом североморском летчике-истребителе и представлял его себе каким-то особенным. Перед ним стоял молодой еще человек, среднего роста, коренастый, ничем не выделяющийся из окружающих его офицеров.
Сафонов в свою очередь внимательно оглядел своих новых сослуживцев, как бы оценивая их возможности. Один из них – Сорокин – длинный, худощавый, не производил впечатления физически сильного человека, другой – Соколов – маленький, широкоплечий, как говорится, ладно скроенный. Оба были изрядно перепачканы.
– Ну и орлы, нечего сказать, прямо Пат и Паташон! – с усмешкой обратился Сафонов к летчикам. – Устали с дороги? Идите в землянку, отдохните хорошенько, побеседуем… А потом и в воздухе познакомимся…
Первые бои
Захару и его приятелю не пришлось долго сидеть без дела. Через сутки пришел эшелон с новенькими зелеными истребителями. Сорокин вместе с техниками при свете полярного солнца круглые сутки работал над сборкой самолета. Потом быстро облетал свою машину.
Эскадрилья Бориса Сафонова защищала город и порт Мурманск. Этот незамерзающий северный порт приобрел во время войны особо важное значение. К нему тянулись караваны судов, груженных военными материалами, которые посылали нам союзники по борьбе с фашистской Германией. Гитлеровское командование стремилось во что бы то ни стало вывести порт из строя. Эшелон за эшелоном шли на Мурманск вражеские бомбардировщики. Были дни, когда сафоновцы четыре-пять раз в день поднимались в воздух по боевой тревоге.
От Мурманска гитлеровцев отделяло несколько десятков километров, но они так и не смогли преодолеть их. Не помог им ни сильный флот, ни множество самолетов.
В свой первый боевой вылет Захар поднялся в составе шестерки Сафонова. Перед летчиками была поставлена задача – отразить очередной воздушный налет противника на Мурманск. Фашистские бомбардировщики шли под прикрытием дюжины «мессершмиттов». В воздухе Сафонов распределил силы своей шестерки. В то время как одно звено атаковало бомбардировщиков, Сорокин и два других летчика связывали боем вражеские истребители. Схватка была горячей. Яростный вой моторов временами заглушал разрывы снарядов и треск пулеметных очередей.
Сорокин был ведомым. В его задачу входило прикрывать своего ведущего сзади, держаться, как говорится, у него на хвосте. Однако в азарте боя он забыл о своих обязанностях.