Страница 2 из 99
…Безбрежно подмосковное купавинское озеро с поэтическим именем Бисерово. Летом оно обрамлено луговыми цветами, а зимой похоже на полярный аэродром. Вот здесь, в одном из домов приозерного поселка и живет сейчас генерал-майор в отставке, но всегда творческий, «действующий» писатель Михаил Васильевич Водопьянов. Двери его дома постоянно открыты и для давних друзей-полярников, и для бывших фронтовиков, и для купавинских ткачей, а почтовый ящик всегда полон корреспонденции.
Трогательная многолетняя дружба связывает писателя-героя с учителями и учащимися Купавинской школы. Он частый гость на пионерских сборах, активный участник педагогического совета и родительских собраний. Пионерская дружина с гордостью носит его имя. Дети любовно зовут его «дедушкой Водопьяновым», радуют успехами в учебе.
Кого только не приглашал к ребятам почетный пионер! Бывали здесь московские поэты, знатные полярники, седые генералы, молодые артисты и музыканты.
– Космонавтов только не было! – воскликнул как-то юный изобретатель-планерист.
– Ну что ж, – ответил Водопьянов, – и космонавтов пригласим! И пригласил. В незабываемый праздник вылилась встреча купавинских ребят с космонавтом Павлом Поповичем. Радостно водили пионеры по своему музею желанного гостя. Показали лучшие номера самодеятельности, а в заключение исполнили собственную песню:
Наша школа любит Водопьянова –
Дедушку купавинских ребят.
От его вниманья постоянного
Звонче песни юности звонят.
Мы горды его дорогой славною,
Он ее как коммунист прошел.
Ярче, шире небо над Купавною,
Если дружат юность и орел!
Юностью, неутомимым и негасимым трудолюбием пронизана вся жизнь писателя. И для меня, как и для всех, близко знающих Михаила Васильевича, совершенно не удивительно, что он отметил свое семидесятипятилетие выходом сразу новых двух книг. Это тоже подвиг. Подвиг светлой мысли и творчески неувядающего сердца.
Александр Филатов
Иван Николюкин. Полярная шуба Водопьянова
В Купавне
Артачилась вьюга,
На даче его под Москвой,
Куда мы приехали с другом
К нему
Прошлогодней зимой.
Всемирной овеянный славой,
Старик,
Знаменитый как бог,
С улыбкою мудрой, лукавой,
Нас вышел встречать на порог.
Радушный,
Он выпалил сразу,
Смяв кудри седой головы,
Свою удивленную фразу:
– Ах, черти!
Как молоды вы!-
С вершины своей легендарной,
С восьмого десятка годов,
Он молодость козырем главным
Считать в этой жизни готов.
Готов генеральское званье
Отдать за былые года,
Награды свои и признанье,
Но шубу свою – никогда!
Не в ней ли, дубленой,
Машину
Он первый на полюс ведет
И смело сажает на льдину
Оранжевый свои самолет?!
В полярные жуткие ночи,
Когда бесполезен и спирт,
Он шубою этою, впрочем,
Согрет был
И плотно укрыт.
С той шубой и нынче
Он дружит,
С полярной своей,
Потому:
Морозище – только лишь стужа,
А вьюга – лишь вьюжка ему.
Пускай голова побелела,
Но шубу не тронула моль…
Коль Снежная есть королева,
То он ли не Снежный король?!
Право на крылья.
Суровое детство
Родился я в 1899 в селе Студенки Липецкого уезда, в бедной крестьянской семье.
Село Студенки ничем не знаменито. До революции среди жителей было девяносто процентов неграмотных. Хотя село расположено вблизи Липецка, никто не ходил ни в городской театр, ни в иллюзион. Занимались хлебопашеством и огородничеством, пили, по праздникам наряжались в пестрые, яркие костюмы.
Когда мне исполнилось семь лет, отец мой задумал переселиться в Сибирь, на новые места. Причиной поездки были раздоры его с отцом, который отписал все свое хозяйство дочери-монашенке.
Помню, как дед мой с материнской стороны рассказывал:
– Вот, Миша, слухай – я тебе расскажу, как отец с дедом жили. Когда отдавали мать за твоего отца, поехали мы двор и все хозяйство осматривать, а там и смотреть нечего. Стоит избенка, покрытая соломой, мы туда и зайти боялись… Зимой дело было, были мы в тулупах, боялись воротниками развалить двери. Свадьбу так и гуляли не у вас, а рядом, у Сосаниных… А теперь, гляди, дед-то богат стал и отца обижает, все отписал твоей матери крестной в монастырь, а ей на что?.. В святые попасть пожелала… Отец твой заработает на пропитание, а как же дядя Ваня? Ведь он не намного больше тебя. Вдруг да умрут дед-то с бабкой, куда он пойдет? Слышал я – его тоже хотят в монастырь отдать. Смехатура…
– А я, дед, не пойду в монастырь. Я в пастухи пойду, – страсть как люблю щелкать кнутом!
– Ну, это, Миша, видно будет.
Отец за тридцать рублей продал мерина, которого получил в приданое за матерью, и купил два билета до Тайшета Иркутской губернии. Раньше туда уехали наши односельчане. Они писали, что прокладывается новая железная дорога и работы много.
Семья наша состояла из четырех человек: отец, мать, я и маленькая сестренка семи месяцев.
Тяжелые вещи сдали в багаж. Получили их через полтора месяца после приезда в Тайшет. Сундук оказался почти пустым – вещи украли.
Поселились мы в бане у одного нашего дальнего родственника – Дубинина, который давно жил в Тайшете и имел свой дом.
Отец начал работать на железной дороге: выгружал из вагонов уголь для паровозов. Работа была сдельная: за двенадцать – тринадцать часов выгонял полтора-два рубля. Зажили ничего, стали покупать к чаю белый хлеб, мясо есть почти каждый день, – не то что в деревне жили. Но не долго наше счастье длилось… Как-то вечером подали к станции два вагона угля. В этот день почти не было подачи, и все рабочие сидели без дела, покуривая за сараем… Вдруг подают два вагона. Начали спорить – кому выгружать? В конце концов уговорились пойти все. Открывают один вагон – что такое? – кирпичный чай. Открывают другой – чесуча… Вагоны по ошибке подали. «Вот это уголь… давай выгружать чесучу домой!»