Киреевы

Наконец в ночи послышался неясный скрип многочисленных колес, приглушенный говор немецких солдат. И сразу лес зашумел: раздались беспорядочные выстрелы. Партизаны окружили обоз. В темноте не было видно, какое количество людей нападает. Выстрелы раздавались с разных сторон. Охрана залегла в кюветах дороги и оттуда пыталась отстреливаться без надежды на успех. Тут-то и выступил из засады крошечный отряд лейтенанта Киреева.

— Первая рота — в тыл партизан! Вторая за мной! Замкнуть кольцо! — во всю силу своих легких скомандовал Виктор, бросаясь туда, где шла нерешительная перестрелка.

Весь отряд Виктора состоял из двадцати пяти солдат. Но кто разберется в лесу, плотно укутанном тьмой, двадцать пять или двести человек привел с собой лейтенант Киреев. Во всяком случае партизаны немедленно бросили обоз и поспешно исчезли.

…Рассказ о ночном происшествии в лесу просочился в город очень быстро. Виктор стал героем дня. Одни отзывались о нем с ненавистью, другие с восторгом.

— Вы слышали, как ваш родственник заслужил благодарность господина коменданта? — спросил Сергея Александровича Бринкен. — Способный человек лейтенант Киреев, хотя и русский. Теперь его к награде представят, — нотка зависти проскользнула в голосе обер-лейтенанта.

Глинский ничего не знал и с интересом выслушал всю историю с начала до конца. В первый раз за эти дни он оживился. Виктор в чести у командования, значит, с его помощью можно добиться многого, — это — во-первых. А во-вторых, — Виктор лично способен на такой храбрый поступок, как схватка с партизанами. Очевидно, ему по-прежнему «море по колено». Если бы он только захотел помочь…

Со дня исчезновения Наташи Сергей Александрович старался реже встречаться со своими квартирантами-эсэсовцами. Уходил на завод, когда они еще спали, и возвращался поздно ночью. В работе он искал забвения. Работал много и успешно.

«Для кого?!» — мелькал иногда страшный вопрос.

Оккупанты по-своему истолковали его рвение: хочет заслужить прощение и прежнее доверие.

После бегства Наташи Сергея Александровича перевели на другую, менее важную и хуже оплачиваемую работу. Но он не обратил на это внимания. Мысли его всецело были заняты только одним: что предпринять, чтобы снова быть вместе с Наташей. Ради нее он тоже ушел бы к партизанам, но где и как их найти? А главное: там, конечно, сразу выплывет наружу его обман. Наташа узнает, какой он «подпольщик» и откажется от него навсегда.

Сергей Александрович вспомнил первые дни оккупации, когда он тоже был один, без Наташи. Тогда он метался и тосковал, не зная, что с ней, что с сыном. Но в те дни ему все же было легче, он еще не завяз в липкой паутине лжи и предательства. Все-таки он и сейчас еще не сдастся. Попытается вернуть Наташу. Виктор — вот кто может помочь ему.

Лейтенант Киреев был удивлен визитом своего шурина, однако принял его вежливо, даже послал денщика в магазин за вином.

Сергей Александрович начал с поздравлений. В глазах Виктора мелькнул былой насмешливый огонек:

— Я очень польщен, что мои скромные боевые успехи привели вас в мою обитель. До сих пор вы не решались удостоить меня своим посещением.

Сергей Александрович забормотал что-то совсем невнятное. Виктор невозмутимо ждал.

С трудом подбирая слова, Глинский изложил цель своего прихода. Он не скупился на комплименты, — ведь теперь Виктор был его единственной надеждой.

— Правильно я вас понимаю? Вы просите меня силой или хитростью изъять от партизан Наташу и доставить ее сюда, в город? — спокойно, слишком спокойно спросил Виктор.

— Прошу вас, даже не прошу — умоляю: верните мне Наташу любым путем, и я всю жизнь буду вашим неоплатным должником, — горячо сказал Глинский. От волнения он совсем не замечал, как неузнаваемо изменилось лицо его собеседника.

Виктор вскочил, сжимая кулаки:

— Я порвал с сестрой все родственные связи. Она ненавидит меня, считает заклятым врагом. Но я не хотел бы видеть ее на виселице. А вы? И это называется «любовь». Позор! Вы отвратительный эгоист!

— Вы не поняли меня! — хватаясь за соломинку, крикнул Глинский. — Я сделаю все, чтобы вымолить Наташе прощение. Я уверен, что она сейчас сама жалеет об опрометчивом поступке. Ей не место в лесу среди огрубевших, одичавших людей. Помогите вернуть ее в культурную обстановку, еще раз прошу вас.

— Вон, мерзавец! Сию минуту вон!.. — голос Виктора гремел с такой силой, что в ответ зазвенели на столе хрустальные рюмки.

Сергей Александрович сорвался с места и бросился к выходу. В подъезде он столкнулся с денщиком Виктора. Тот держал в каждой руке по бутылке и недоумевающе посмотрел на гостя.

Как избитый пес ползет в свою конуру, так и Глинский вернулся домой. Больше всего на свете он боялся, что его в таком состоянии увидят его квартиранты. Поэтому он с необычной для него осторожностью вставил ключ в замочную скважину и, бесшумно открыв двери, на носках добрался до спальни. Никто не заметил его возвращения. Оба офицера были дома. Они продолжали говорить так громко, что некоторые фразы доносились до слуха Сергея Александровича, но не доходили до его сознания. Он был весь во власти только что пережитого: получилось, что Виктор, предавший Родину, давно потерявший облик советского человека, друг фашистских офицеров, — оказался морально выше и чище, чем он, инженер Глинский. Виктор прав, тысячу раз прав: если Наташу силой вернут сюда, — ее сразу же арестуют, замучат, повесят. На прощение рассчитывать нельзя: от Наташи не добьются покорности и она не выдаст товарищей, а в глазах фашистского командования — это страшное преступление. Как же он сам не подумал об этом? Мог своими руками обречь Наташу на верную смерть. Но где же выход? Неужели выхода нет? Если Наташа потеряна навсегда — в чем же смысл его жизни? Как могло получиться, что Наташа и он оказались в разных, враждебных друг другу мирах? Ведь он так любит ее!

Еще и еще раз Сергей Александрович пытался найти лазейку, которая привела бы к Наташе. Со дня на день он ждет сына. Степа пока облегчит ему мучительное ожидание встречи с женой. Как бы ни кончилась война, куда бы она их ни раскидала, — он сумеет найти жену, мать своего ребенка. Это его право. И если он придет к ней вместе со Степой, покорный, любящий, возможно, Наташа и простит его. Ведь война с ее ужасами тогда будет позади. Может быть, он сумеет вернуть хотя бы кусочек счастья.

…Голоса офицеров становились все громче и громче. Видимо, их увлекла тема разговора. До Сергея Александровича долетела фамилия Киреева, на этот раз он прислушался.

— Нет, и среди русских, пусть редко, но все же есть люди, которых можно принять в наше общество. Лейтенант Киреев еще резок, не совсем уступчив, но это естественно: он молод и в свое время получил большевистское воспитание. Его придется перевоспитать. Он стоит того, чтобы им заняться. Чертовски талантлив и смел, — говорил Ауэ. — К сожалению, этого нельзя сказать про его родственника, инженера Глинского, — небрежно бросил он.

— Не понимаю, почему продолжают церемониться с этим слизняком? — сказал Бринкен.

— Все-таки он знающий свое дело специалист. Благодаря этому приносит нам существенную пользу. Иначе его давно уже вздернули бы для устрашения жителей вместо большевички-жены, о которой он не перестает плакать. Я хотел вчера послать к нему Фридриха Томфорде с сообщением, что его сын погиб, ко решил обождать — моторы сейчас особенно нужны, а это жалкое существо из-за своих глупых переживаний может совсем выйти из строя.

Сергей Александрович скачком очутился в комнате офицеров. Он не думал в этот момент ни о чем другом: сына нет и пропала последняя надежда на примирение с Наташей.

— Мой Степа?! Что с ним?! — крикнул он прямо в лицо офицерам.

— Подслушивать недостойно порядочного человека, господин Глинский, — с презрением сказал Ауэ. Он первый пришел в себя после неожиданного появления инженера.

— Из-за подохшего щенка, ублюдка большевички, поднимать шум! Позор! Убирайтесь-ка вон отсюда! Сию же минуту! — заорал Бринкен.