Страница 9 из 28
— Хорошо, когда много инструментов, — согласился я.
— Это намного лучше, Федя, — грустно откликнулся Женька. — Когда их много, совсем другое дело.
— Знаешь!.. — воскликнул я. — Мне в голову пришла хорошая мысль. Давай всех ребят, которые живут в нашем доме, агитнем в оркестр. Представляешь, что будет?
— Представляю. — Женька насмешливо посмотрел на меня. — Ну и дурак же ты, Федя. Какой смысл звать ребят всего дома, раз никто играть не умеет? Ты сам подумай!
— Тогда выход один — музыкальная школа! — решительно сказал я. — Сами научимся играть, других научим и — готово дело. А ты, Женька, будешь нашим дирижером. Решено?
Но мой друг сказал:
— Так-то оно так, но ведь там, говорят, дикий конкурс.
— Мало ли что говорят!
— Все-таки, Федя, конкурс этот не простой, а музыкальный. А что там происходит? О чем спрашивают? Кто его знает!
— Давай у кого-нибудь узнаем. Подстережем кого-нибудь из музыкальной школы и спросим. Видишь, идет девочка, которая выручила нас тогда, в Кремлевском театре?
— И правда! — обрадовался Женька. Девочка сразу узнала нас и спросила:
— Ну, понравился концерт? Я там выступала.
— Ты?
Женька так и уставился на девочку.
— Хочешь, программу покажу?
Она поставила на поднятую коленку папку с нотами, щелкнула замочком, вытащила программу кремлевского концерта и показала нам строчку, где было написано:
МОЦАРТ, ФАНТАЗИЯ…
Исп. ученица 5-го класса
МУХИНА ЛЕНА
— Вспомнил! — воскликнул я. — Тебе еще «бис» кричали… Только ты сама на себя совсем не похожа.
— Это со сцены всегда так, — сказала Лена. — Трудно потом кого-нибудь узнать.
— Чудно как-то, — не то с удивлением, не то сомневаясь, сказал Женька. — Моцарт… Фантазия… И Мухина… Тебя, наверное, Мухой называют в школе?
Я хихикнул:
— Муха!
Лена разозлилась и стукнула меня нотной папкой по голове — и угодила замочком. Да так, что прямо искры из глаз посыпались. Никогда не думал, что папкой можно так здорово драться!
— Будешь дразнить — получишь еще, — сказала Лена, и я понял, что с Мухиной шутки плохи.
Молча потирая шишку, я больше не участвовал в беседе.
А Лена вдруг воскликнула:
— Ой мальчики, совсем заболталась с вами! На урок опаздываю!
Не успели мы и глазом моргнуть, как она скрылась.
— Забыли спросить про конкурс! — ахнул Женька. — Чего же ты зевал, Федя?
МОЯ МАМА — ПАРЛАМЕНТЕР
Шишка была средних размеров и не очень болела. Но когда мама пришла пожелать мне спокойной ночи и по привычке погладила по голове, ее теплая ладонь прошлась по незнакомому бугорку.
— Честно заработал? — спросила мама.
— Честно, — ответил я. — Так мне и надо.
И я рассказал ей все по порядку: о неудавшейся репетиции, о непонятном конкурсе в музыкальную школу, Лене Мухиной и о том, что мы так ничего и не узнали про конкурс.
— Не горюй, Фаготик, — ласково сказала мама. — Я завтра пойду в школу и все разузнаю. Почему ты сразу меня не попросил?
Хороший человек у меня мама, надежный!
С такими мыслями я уснул, а утром сказал ребятам:
— Все в порядке. Моя мама пойдет в музыкальную школу и все уладит. Я ей и список дал. Всех записал: Женьку, Ваську, Костю, Сережку и даже Гришу. Что мне — жалко? Встал чуть свет и аккуратненько всех перечислил. Вот только Таню не стал записывать. Зачем она нужна, раз не хочет играть на тромбоне?
— Ну и правильно, — сказал Женька. — Терпеть не могу кривляк.
— Это ты хорошо сделал, — сказал Васька. — Все равно в музыкальную школу без своих инструментов не принимают.
— Откуда ты знаешь?
— Сам слышал. Соседка рассказывала. Говорит, что там первое дело спрашивают: «Музыкальный инструмент есть? Нету? Ну и поворачивайте обратно!»
Только Васька сказал об инструментах, я вдруг вспомнил, что меня-то в списке нет. Отдал его маме, а себя не записал — вот растяпа!
Ребята принялись успокаивать меня.
— Раз пошла твоя мама, она и за тебя словечко замолвит, — сказал Женька.
— Замолвит, замолвит, — подтвердил Гриша. — Мамы всегда замолвливают.
Мы вертелись возле музыкальной школы и все время посматривали на вход. Мы ждали своего парламентера, то есть мою маму.
— И чего ее так долго нет? — волновался я.
Костя высказал соображение, что маму заставили все подробно рассказать про нас, а потом, как водится, отказали. Женька еще раз удивился подозрительности Кости. Васька затосковал: наступило обеденное время. Сережка сокрушался, что раньше времени переполошил своего деда — что теперь будет! Опять начнется доремифасоль…
Неожиданно стал накрапывать дождь. Асфальт на «Площадке встреч» потемнел.
— По домам, что ли? — спросил Васька.
Но тут дверь музыкальной школы распахнулась, и появилась моя мама.
Она посмотрела на небо, передернула плечами и подняла воротничок пальто.
— Мама! — крикнул я. — Мы тебя ждем, ждем… Где ты пропадала?
— У Геннадия Максимилиановича был урок.
— А дальше?
— Дальше? Я ему рассказала про вас…
— А он? Ну же, мамочка, не тяни!
— Он мне сказал, что ничего особенно трудного на конкурсе в музыкальную школу нет. А в классы духовых и струнных инструментов попасть и вовсе легко.
Мы дружно закричали «ура!». Туча на небе разорвалась, и выглянуло солнце.
— Тише, тише! — сказала мама. — Совсем еще неясно, что из этого выйдет: во-первых, учебный год давно уже начался. Во-вторых, неизвестно, у кого из вас есть музыкальные способности. Словом, Геннадий Максимилианович велел завтра явиться к трем часам, а там видно будет.
Мама помахала нам рукой и ушла.
— Самый раз сыграть главный матч сезона, — сказал Женька. — Кто хочет погонять мячик?
— Я есть хочу, вот что! — ответил Васька.
— Да ну тебя! Поиграем до десяти голов, и ступай себе. Договорились?
Все стали уговаривать Ваську, и Васька согласился.
— Только, чур, — сказал он, — я не буду играть в паре с Федей. Вечно бежит не в ту сторону и норовит забить гол в собственные ворота.
Разделились на две команды: Женька, я и Сережка — против Васьки, Кости и Гриши.
Грише велели сбегать за мячом, а Женька достал из кармана судейский свисток и трижды свистнул.
ЧЕМ ОКОНЧИЛСЯ ГЛАВНЫЙ МАТЧ СЕЗОНА
Васька направился к воротам с величественностью слона, уходящего в джунгли.
Два красных кирпича, заменявшие ворота, постепенно — не без Васькиной помощи, — приближались друг к другу. Он успокоился лишь тогда, когда кирпичи сошлись на расстоянии вытянутых рук. Это придало Ваське уверенность, и он бесстрашно защищал ворота: животом, грудью и чем попало, так как ему было везде одинаково небольно.
Женька, не выпуская свистка изо рта, виртуозно водил мяч. Это он умел, что там говорить! Никто не пытался с ним тягаться.
Мы бестолково бегали за ним — оба состава, и в первые несколько минут никто не мог даже прикоснуться к мячу.
— Финт правой, финт левой!.. — кричал Женька, кружа, уходя в сторону, но неумолимо приближаясь к воротам.
Назревал гол.
Васька нервничал. Он подпрыгивал, приседал, бегал из угла в угол, то есть от кирпича к кирпичу: он знал — с Женькой шутки плохи!
А сложнейшая Женькина комбинация закончилась неожиданно. Мяч с немузыкальным звоном влетел в окно музыкальной школы — оно находилось как раз за Васькиной спиной.
Сначала мы остолбенели. Потом послышался голос Кости:
— Спасайся кто может!
Костя сделал два гигантских прыжка и мгновенно скрылся.
Васька выплюнул недожеванный кусок яблока и, не задумываясь, кинулся наутек. Он по опыту знал, что извиняться за выбитое стекло нет смысла. Главное спасенье — ноги. И — подальше от места происшествия.
Остальные члены футбольной команды, в том числе и Денька, ориентируясь на Васькины серые штаны, топали следом.