Плейбой

Роман потрогал ее лоб и нахмурился. Райне показалось, что от беспокойства. Но следующие его слова поколебали ее в этом мнении.

— Лицо красное, задыхаешься. Не пойму, с чего бы это? — Роман сел к ней на кушетку. Райна подвинулась. — Вспотела, словно бежала марафон.

Журналистский инстинкт подсказал ему, что здесь что-то не так и с этим нужно разобраться. Надо же, какой у него обостренный нюх!

— Это испарина, — отрезала она. И замолчала, поняв, что лишь подтвердила его слова. Надо было как-то выходить из затруднительного положения.

Потом, когда она соберет сыновей и спокойно усядется с ними за одним столом, то выложит им все. Притворяться дальше было выше ее сил. Это даже вредно для сердца, с ехидством подумала Райна.

— Глупости, Роман. Я не вспотела. Мне просто стало жарко под пледом. Вот и все.

— Мне бы тоже стало жарко, если бы я повкалывал на тренажере, а потом залез под шерстяной плед, чтобы меня не застукали.

Райне было наплевать, что он развеселился. Ей не понравилось, что он начал обвинять мать. Сердце ее заработало в задорном ритме.

— Застукали за чем?

— Я ведь загнал тебя в угол, а ты все равно не сдаешься. — Он похлопал ее по руке. — О'кей, я произнесу это вместо тебя. Ты придумала себе проблемы с сердцем, чтобы манипулировать Чейзом, Риком и мной и добиться своего — заиметь внуков. Сейчас от тебя ничего не требуется, только признать, что я прав.

Райна потеряла дар речи. Не то чтобы она считала себя непревзойденным манипулятором людьми, хотя надо признать, что свою роль ей удалось провести на отлично. Вот только нельзя было терять бдительность. Но ведь она и предположить не могла, что сыновья раскусят ее.

— Принимаю твое молчание за знак согласия. Я прав? — Роман легонько стиснул ей руку.

Райна вздохнула.

— Да, — признала она, избегая его взгляда. — Как ты догадался?

Роман закатил глаза, словно ответ напрашивался сам собой.

— Я же журналист. И знаю, как важно обращать внимание на мелочи, которых другие не замечают. Добавь к этому, что я жил у тебя, когда начались так называемые проблемы с сердцем. Чай, маалокс и антацид — это желудочные средства. Плюс к этому ты носилась по лестницам как конь, если меня не было поблизости. Не так уж трудно было сложить все части вместе. Особенно после того, как я один раз наткнулся на твой спортивный костюм в стиральной машине.

Райна наконец посмотрела сыну в глаза.

— По-моему, ты на меня не сердишься. — Хотя в его глазах, которые так походили на глаза отца, она увидела осуждение.

— Скажем так — я быстро добрался до правды.

— Но ничего не сказал братьям. — Конечно, не сказал, потому что они до сих пор ходят вокруг нее на цыпочках, как будто она готова развалиться в любую секунду, и озабоченно перешептываются, когда думают, что она их не слышит.

— Пока нет.

В этом слове — «пока» — слышалась четкая определенность, и Райна поняла, что притворяться ей осталось недолго.

— Почему ты с ними не поделился?

Роман пригладил волосы рукой.

— Глупо, да?

Райна положила ладонь ему на руку.

— Ты должен понять меня. Имей в виду, я очень жалею об этих своих выкрутасах.

— Ты не настолько плохо себя чувствуешь, чтобы не рассказать все самой, мам. — Он покачал головой. Горечь и досада наконец отступили. — Но я ничуть не сомневаюсь — случись что, и ты снова выкинешь такой номер. Ведь так? По каким-то своим причинам ты не можешь позволить нам жить, как мы хотим.

У Райны перехватило горло. Чувство вины было сильнее самооправданий.

— Если тебе все это так не нравилось, почему ты ничего не сказал ни Рику, ни Чейзу?

Роман безнадежно махнул рукой:

— Думаешь, это так легко? Сначала я был в полном шоке. Потом, после нашей свадьбы с Шарлоттой, я подумал: какого черта? Пусть Рик станет следующим, и, может, в конце концов ему повезет так же, как и мне.

Райна прищелкнула языком. Такое объяснение служило ей некоторым оправданием.

— Значит, во всей этой игре смысл все-таки был. Когда ты понял мою затею, то разозлился. Это же ясно как дважды два. Ты не стал бы утаивать такой секрет от братьев, если бы они сами могли найти свою половинку и обрести счастье.

Райна отлично понимала своего младшего, она знала, какие тесные узы соединяют сыновей. Роман, конечно, желал братьям счастья, но он не стал бы смотреть сквозь пальцы на ее выходки, если бы они мешали этого счастья достичь.

— Ты права, это тебя извиняет. И может быть, ты и в самом деле помогла нам с Шарлоттой найти друг друга. Но я верю еще и в судьбу. В любом случае мы бы встретились и сами. Все получилось так совсем не потому, что ты превратила сыновей в жертвенных ягнят для своей цели — заиметь внуков на старости лет.

Райна невольно поежилась.

— Дело не в том, что мне захотелось внуков. А в том, что вы должны были узнать, что такое любовь и счастье, которые я познала с вашим отцом. Я хотела быть уверенной, что после моей смерти вы не останетесь одинокими в пустых домах у разбитого корыта.

Она вдруг вспомнила, что почувствовала, когда увидела, как ее ребятки бросают жребий монеткой. Проигравший прощался со своей холостяцкой жизнью, со своей свободой и женился, чтобы обеспечить внуков своей больной мамаше. Роман проиграл. А в итоге оказался в выигрыше. Райна засомневалась, что он будет доволен, если напомнить ему об этом. Она заговорила снова:

— Значит, ты мне не веришь. Но тогда почему ты ничего не рассказал Рику или Чейзу? — еще раз спросила она. Младшее чадо почему-то увиливало от темы, и ей было непонятно почему.

— У меня свои резоны. — Он посмотрел в сторону.

— Так кто же из нас что утаивает? — спросила Райна, решив, однако, не давить на сына. — И почему именно теперь ты сказал, что знаешь правду?

— Это из-за Рика. Когда ты позвонила, чтобы сказать, что он собирает всю семью и друзей, и спросила, сможем ли мы приехать, у меня было впечатление, что Рик нашел нужную ему женщину. И захотелось удостовериться, что все получилось без твоего вмешательства, а не так, как это было со мной. — Роман прямо посмотрел ей в глаза. — Оставь Рика с Кендалл в покое. Пусть они сами занимаются своими делами. Иначе…

— А иначе — что? Роман, дорогой мой, прими к сведению, что я решила отказаться от всех уловок. Рик сам нашел Кендалл. Кроме того, я просто не хочу и дальше играть в эти игры. Даже Эрик…

— Нет. — Роман заговорил тихо, но веско. — Пока ты ничего не расскажешь ни Рику, ни Чейзу.

Райна заморгала, безмерно удивленная:

— Почему? Я-то думала, что ты хочешь именно этого.

— Я рассматривал такой вариант. — Он оперся рукой о спинку дивана и наклонился к матери, чтобы поцеловать ее в щеку. — Я люблю тебя и вижу твое отношение к доктору Фаллону. И знаю, что все это притворство страшно мешает твоей личной жизни.

Райна тяжело вздохнула. Ее малыш всегда отлично соображал.

— Эрик — прекрасный человек. И я буду просто счастлив, если твоя жизнь наконец-то изменится.

Райна кивнула. Она хорошо помнила, что в недавнем прошлом Роман не мог усидеть в Йоркшир-Фоллзе.

— Но?..

— Но если ты признаешься во всем сейчас, как раз в то время, когда Рик встретил женщину, к которой по-настоящему неравнодушен, ты дашь ему повод пойти на попятную. После того, что с ним произошло, после истории с Джиллиан, это чудо, что он еще может так смотреть на Кендалл Саттон. Если же ты развернешься на сто восемьдесят градусов и покажешь ему, что женщины могут говорить одно, а делать другое, и если он узнает о твоих манипуляциях, он может решить, что ни одна женщина не стоит его усилий. — Роман покачал головой. — А Рик ведь заслуживает счастья. Ты сама это говорила.

Услышанное не понравилось Райне, но сын был прав. Рик сейчас опирался на зыбкие эмоции, и нельзя будить в нем страхи, которые могли бы оттолкнуть его от Кендалл.

— Хорошо, я буду хранить молчание.

Молчание предполагало, что у их связи с Эриком будет еще больше сложностей и неудобств, но виновата в этом она сама. Роман крепко обнял мать, а она его. А затем Райна сбросила плед. Лучше она полежит без него.