Битва при Кадеше

– Так как трусость овладела твоим сердцем, уходи с моих глаз долой!

– Ваше Величество, умоляю вас! Это не смелость, а безумие. Спасайте вашу жизнь, вы нужны стране.

– Египту не нужен побежденный. Я буду сражаться, Менна.

Рамзес надел синюю корону и короткую кирасу, состоящую из набедренной повязки и нагрудных лат, покрытых маленькими металлическими пластинками. На его запястьях блестели золотые браслеты с застежками в виде уток из ляпис-лазури и золотыми хвостами.

Неторопливо, как если бы это был обыкновенный день, Фараон покрыл своих лошадей накидками из красной, синей и зеленой материи. Головы жеребца и кобылы украсились магическими султанами из красных, с синими кончиками перьев.

Рамзес взошел в свою колесницу из позолоченного дерева, чье днище опиралось на ось и дышло, детали колесницы были согнуты при помощи огня, покрыты золотыми пластинками и скреплены стержнями. Подверженные трению части были отделаны медью. Борта открытой сзади колесницы были сделаны из дощечек, покрытых золотом, а днище состояло из туго переплетенных ремней.

Колесница была украшена изображениями коленопреклоненных и покоренных азиатов и нубийцев. Такова была мечта гибнущего государства, единственное символическое утверждение могущества Египта, его господства на севере и юге.

Колесница была снабжена двумя колчанами, одним – для стрел, другим – для луков и мечей. Этим смехотворным оружием Фараон собирался победить целую армию.

Рамзес завязал поводья вокруг талии, чтобы иметь руки свободными. Обе лошади были умны и смелы, они бросятся прямо на врага. Грозное рычание приободрило Фараона, его лев остался верным ему и будет сражаться рядом с ним до конца.

Лев и пара лошадей: таковы были три последних союзника Фараона Египта. Колесницы и пехотинцы соединения «Амон» бежали под ударами врага.

«Если ты допустишь ошибку, – говорил Сети, – не обвиняй никого другого, кроме самого себя, и исправь свою оплошность. Сражайся, как бык, как лев, как сокол, будь быстрым, как молния. В противном случае ты будешь побежден».

Оглушающе шумя и поднимая облака пыли, колесницы объединенной армии шли на приступ возвышенности, где находился Фараон, стоящий одиноко в своей колеснице.

Чувство несправедливости охватило Рамзеса. Почему судьба стала так неблагосклонна к нему?

Почему Египту суждено было погибнуть под ударами варваров?

От соединения «Ра» ничего не осталось, его немногие воины, избежавшие гибели, бежали на юг. Оставшиеся соединения «Птах» и «Сет» были заперты на берегу Оронта. Что же касается воинов соединения «Амон», куда входили особые отряды колесниц, то это подразделение проявило отвратительное малодушие. После первого натиска врага оно практически перестало существовать. Больше не осталось ни одного военачальника, ни одного пехотинца или лучника, готового сражаться. Вне зависимости от чинов, воины, забыв о Египте, заботились только о спасении жизни. Оруженосец Фараона Менна стоял на коленях, закрыв лицо руками, чтобы не видеть, как враг обрушится на него.

Пять лет царствования, в течение которых Рамзес старался оставаться верным духу Сети и продолжать строить богатую и счастливую страну! И эти пять лет закончились катастрофой, прелюдией к завоеванию Двух Земель и к порабощению населения. Нефертари и Туйя смогут оказать лишь короткое сопротивление ордам грабителей, которые ворвутся в Дельту, а затем опустошат долину Нила.

Как будто бы угадывая мысли своего хозяина, кони плакали.

Тогда Рамзес обезумел.

Поднимая глаза к солнцу, он обратился к Амону, богу, осиянному светом, чей настоящий облик никогда никто не узнает.

– Взываю к тебе, мой отец Амон! Может ли отец оставить своего сына среди множества противников? Почему ты поступаешь со мной таким образом, разве я хоть раз ослушался тебя? Все страны объединились против меня, мои воины, хоть их и много, обратились в бегство, и я остался один, без чьей-либо помощи. Но кто такие эти варвары, если не жестокие существа, не подчиняющиеся Закону Маат? Отец мой, для тебя я возводил храмы, к тебе я каждое утро обращал свои молитвы. Ты получал соки самых прекрасных цветов, я воздвигнул для тебя высокие пилоны, я возвел хоругвенные столбы, чтобы возвеличить твое присутствие в святилищах. Я приказал изготовить в карьерах Элефантины обелиски, установленные в твою честь. Призываю тебя, отец мой Амон, потому что я остался один, совершенно один. Я творил для тебя, любя тебя всем сердцем, и в этот момент грусти помоги тому, кто пытается действовать. Амон значит для меня больше, чем миллионы воинов и сотни колесниц. Храбрость людей ничтожна. Амон сильнее целой армии.

Палисад, защищавший доступ к центру лагеря, был разрушен, открыв свободный проход для атаки колесниц. Через минуту Рамзес мог бы умереть.

– Отец мой, – воскликнул Рамзес, – почему ты покинул меня?

Глава 54

Муваттали, Хаттусили и правители провинций восхищались поведением Фараона.

– Он погибнет, как воин, – сказал император. – Такой храбрый правитель заслужил того, чтобы быть хеттом. Своей победой мы прежде всего обязаны тебе, Хаттусили.

– Бедуины безупречно сыграли свою роль. Именно их ложь убедила Рамзеса, что наши войска находятся вдали от Кадеша.

– Урхи-Тешшуб ошибался, отвергая твой план и советуя дать бой перед крепостью. Я приму в расчет его ошибку.

– Не состоит ли самое главное в том, что наш союз победил? Завоевание Египта обеспечит наше процветание на много веков вперед.

– Давайте же посмотрим на смерть Рамзеса, преданного собственными войсками.

Солнце внезапно засветило с двойной силой, ослепляя хеттов и их союзников. В синем небе прогремел гром.

Все посчитали себя жертвами галлюцинации… Не раздался ли с небес голос, всеобъемлющий, как космос? Только Рамзес понял послание этого голоса: «Я, твой отец Амон, держу твою руку в своей, я твой отец, я бог победы».

Луч света окутал Фараона, заставляя его тело сверкать, как золото, озаренное солнцем. Рамзес, сын Ра, получил силу дневного светила и бросился на нападающих, пораженных ужасом.

Это уже был не побежденный и одинокий военачальник, дающий отпор в последнем для него сражении, а царь, наделенный несравненной силой. Его рука не знала усталости, он стал воплощением опустошающего пламени, сверкающей звезды, неистового ветра, дикого быка с острыми рогами, сокола, пронзающего своими когтями любого, кто пытается ему противостоять. Рамзес пускал стрелу за стрелой, убивая возниц хеттских колесниц. Лишенные управления, лошади вставали на дыбы, падая одни на других; колесницы переворачивались, образуя беспорядочную свалку.

Нубийский лев устроил кровавый пир. Бросая свое трехсоткилограммовое тело в гущу схватки, он разрывал всех своих противников ударами когтей и вонзал в их шеи и головы клыки длиной в десять сантиметров. Его прекрасная грива пылала, удары его лап были так же сильны, как и точны.

Рамзес и Боец остановили наступление противника и разбили линию врага. Командующий хеттских пехотинцев поднял копье, но не успел метнуть его: стрела Фараона вонзилась в его левый глаз. В ту же минуту челюсти льва сомкнулись над лицом командующего императорского отряда колесниц.

Несмотря на огромное численное превосходство хеттские воины стали отступать и спускаться с холма по направлению к равнине.

Муваттали побледнел.

– Это не человек, – воскликнул он, – а воплощение бога Сета, единственного существа, наделенного силой побеждать тысячи воинов! Посмотрите, когда кто-то пытается его атаковать, рука нападающего слабеет, тело охватывает судорога, и он не может больше воспользоваться копьем или луком!

Сам Хаттусили, обладавший невозмутимым хладнокровием, был ошеломлен. Можно было поклясться, что от Рамзеса исходил огонь, обжигавший каждого, кто пытался к нему приблизиться.

Одному огромного роста хеттскому воину удалось вцепиться в край колесницы и занести нож, но его одежда воспламенилась сама по себе, и он, крича от боли, умер от ожогов. Ни Рамзес, ни лев не замедляли хода. Рамзес чувствовал, что рука Амона направляла его, что бог-победитель находился за его спиной и давал больше силы, чем целая армия. Подобный урагану, Фараон Египта раскидывал своих противников, как соломенные чучела.