Дыханье последней любви

Год назад

Пару секунд назад на меня неслась машина по встречке, момент и чувствую обжигающую боль на лице. Мгновенье и вижу лица людей, кто-то что-то говорит, но я ничего не слышу. Только представляю лицо Камиллы, цепляюсь, за него пытаясь не кричать от боли.

Больница. Операция. Мое отражение в зеркале. Когда увидел, что от правой стороны лица почти ничего не осталось, испугался, так как никогда. Испугался не своего внешнего вида, а того что она может увидеть меня таким. Слабым, беспомощным и увечным. Глупо конечно думать, что с таким лицом Камилла будет со мной, но я надеялся. Ведь она моя жена, и ее люблю.

Когда очнулся в следующий раз, увидел возле себя заплаканную, уставшую и осунувшуюся Камиллу. Хотя куда уж худее и так почти ветром сдувает, сколько раз говорил, что есть нужно нормально, а она только целовала в ответ и говорила, что она не я и есть, постоянно не хочет. О, да. Я поесть люблю, много всего вкусного и не полезного, приготовленного только моей женой.

Моя куколка открыла глаза и с ужасом уставилась на меня. А мне от этого взгляда хреново стало, лучше бы вообще не приходила тогда, раз вздумала меня жалеть. Жена начала плакать и что-то говорить, а я и не слышал ничего. Не мог понять, почему она так смотрит на меня, с жалостью и еще с чем-то, что я понять не мог.

- Не хочу видеть тебя, пошла вон, - сказал я и увидел, как она вздрогнула от этих слов, лицо перекосило от боли и похоже обиды на меня. Встала и ушла, а я остался лежать в больничной палате и думать, как сделать, так что бы жизнь моей куколки не испортилась благодаря моему присутствию в ней.

По всему выходило, что никак. Я видел свое когда-то красивое лицо, а теперь это было, что-то с кусками кожи и порванных мышц и сам ненавидел свою внешность. Я теперь увечный, который будет пугать окружающих своими шрамами, и в первую очередь я буду пугать Камиллу.

Знаю свою жену как себя и точно могу сказать, что из-за своей долбаной доброты она меня не бросит, будет жалеть. Как же он бедненький один останется, родители то мои давно умерли, а она одна и была у меня.

Камилла хотела детей. Очень. И я хотел. Мы крепко стояли на ногах, моя зарплата позволяла завести детей и что бы и Камилла не работала, но она на такое не согласна, сидеть дома в смысле, ей нужно работать. И я мог ее понять, это ее призвание лечить людей. Я-то в мед поступил только из-за Камиллы, что бы рядом быть всегда. Ревновал ко всем жутко. Вот и выучился. Только моя работа мне столько удовольствия не приносит как ей. Я делаю это на автомате, потому что так надо, надо соответствовать жене, надо быть самым лучшим, что бы она меня любила. А сейчас с такими дефектами я сомневаюсь, что смогу быть ей хорошей парой. И если ей так хочется детей, то боюсь представить, что мои дети будут стесняться своего отца или боятся из-за шрамов. Сам врач и прекрасно понимаю, что можно пластику сделать, но она мало чем поможет. Так что без вариантов, моей куколке нужен кто-то более подходящий, да и сомневаюсь я, что такого меня она сможет долго терпеть возле себя.

Она у меня красавица. Маленькая, миниатюрная брюнетка с пронзительно карими глазами, бледной кожей. Кукла, прекрасная кукла. Моя куколка. Когда она улыбается, весь мир становится для меня не важным, только она, ее радость, ее счастье имеют для меня значение.

А если я хочу чтобы она была счастлива надо исчезнуть из ее жизни.

***

10 месяцев назад.

Три проклятых месяца я пытался отдалиться от нее, а в итоге лишь мучил ее, и себя. Ненавижу себя за то, что сейчас на мне прыгала какая-то медсестра, я прекрасно помнил клятвы, которые мы дали, когда женились. Нашу свадьбу вообще можно назвать неординарной. Первое, у нас не было гостей, только два свидетеля. Второе, мы попросили вместо Мендельсона сыграть свадебный марш Вагнера, по моей просьбе. Просто под эту мелодию мы впервые поцеловались. Ну и третье мы изменили наши клятвы. Мы клялись любить друг друга и обещали не изменять, а если вдруг поймем, что любим кого-то другого сразу на развод. Не хотели предавать изменой, то прекрасное, что было между нами.

Сейчас буквально через минуту должна прийти Камилла, а на мне эта медсестра, имя которой я не помню. Камилла не простит мне измены, я это знал. Поэтому именно это делаю, изменяю своей жене.

После стольких операций шрамы мало изменились, да курс еще не закончен, но я теперь урод. На меня все смотрят с жалостью. Все, но только не Камилла.

За эти три месяца начал ненавидеть себя, за то, что не могу быть с ней, ее за то, что по-прежнему любит меня, ее чертову любовь за то, что в один прекрасный день могу ее потерять. Больше всего ненавидел себя за то, что делаю ей больно.

Все эти три месяца она приходила каждый день, приносила все вкусности, что я люблю. Смотрела на меня и пыталась поговорить, а я лишь молчал на все задаваемые вопросы и зло смотрел.

Бесила эта ее манера, быть доброй ко всем. Даже на людей, которые делали ей больно, она не злилась, и на меня она не злилась. Хоть раз взяла бы и накричала, побила меня, а нет. Правда теперь разговаривать и не пытается уже, просто принесет еду, посидит немного, а затем уходит домой.

Я так соскучился по дому. По моей куколке ругающей меня, что оставлял телек в гостиной работать, а сам в кабинете торчу. Я соскучился по ее телу, теплу, по ее ласкам, по ее стонам. По всей ней.

На протяжение всех этих месяцев боролся с собой, что бы не прижать ее к себе и не зацеловать до смерти, но я должен был уйти из ее жизни.

Услышал покашливание. Посмотрел на Камиллу и захотел застрелиться. Такой мою куколку еще никогда не видел. Сломленную, раздавленную, столько боли не способен выдержать никто, но моя... нет уже не моя любимая, выдержит. Она сильная, она справится. Уговаривал я себя, что бы прямо сейчас не упасть на колени и не молить о прощении.

Почувствовал удар, щека загорела. Глупая, небось, ушибла руку. То, что было дальше, лишь заставляло меня ненавидеть себя еще больше. Это было наше последнее занятие любовью. Я как представил, что она сейчас уйдет, забудет меня, встретит другого и будет с ним, меня брала ярость.

Я делал ей больно, я это знаю.

Камиллка стояла возле окна и смотрела на меня.

- Игнат, - посмотрела в глаза - Я люблю тебя. Прошу скажи мне, что с нами случилось, объясни, как так вышло, что моей любви, моего тела, моей страсти тебе не хватило, - не выдержала, заревела и закричала - Объясни мне, наконец, почему сейчас смотришь на меня как на врага народа. Скажи мне твою мать, почему ненавидишь меня! Что я сделала?

А что я мог сказать? Что такой увечный как я ей не пара, я знаю, что она бы сказала, что это не правда. Но я не хочу, что бы все сочувствовали моей жене и детям из-за того, что у них муж и отец урод со шрамами. Так будет лучше, для нее. А я как-то все это переживу.

- Уйди, - сказал я. И она ушла. Моя любовь только что ушла от меня навсегда я это знал. От злости саданул кулаком по стене и закричал, от боли, что появилась там, где всегда была Камилла. Так будет лучше, убеждал я себя. Она забудет меня и будет счастлива с другим и дети у них будут обязательно. Куколка достойна самого лучшего, а я ей этого дать не могу. От бессилия опять начал бить стену кулаком, пока не сбил костяшки в мясо.