Дороги и тропы

Что еще успеваешь увидеть за два-три дня пребывания в Самарканде? Конечно, тебе обязательно покажут величественный и строгий «город мертвых» — Шах-и-Зинда. Длинная цепь мавзолеев с куполами, покрытыми все той же глазурью, и с куполами необлицованными, похожими на бритые головы. Причудливые орнаменты, стрельчатые арки. Звуки шагов стихают под сводами усыпальниц. Все это строилось с мыслью о боге и жизни по ту сторону смерти. Но есть в Самарканде памятник тех же времен, имеющий едва ли меньшую цену, чем все купола «мертвого города». Улуг-бек, любимый внук Тамерлана, усомнился в существовании бога. Своим подданным он прямо не говорил об этом. Но обсерватория, построенная на окрестных холмах, и образ мыслей правителя Самарканда заставили фанатиков мусульман поднять руку с мечом на своего повелителя. Через пять столетий дошли к нам подробности этой драмы... Глубоко уходящая в землю каменная дуга — остаток древнего инструмента обсерватории. Цифры на камне. Закрыв глаза, можно представить тут, в подземелье, бородатого Улугбека, не спавшего ночей в поисках истины.

Древние постройки в Самарканде — как острова. Поднимись чуть повыше над любой улицей и увидишь синие купола, плывущие в синей городской дымке. К этим «островам» и спешат приезжие в первую очередь. Островом можно назвать и недавно построенный национальный театр оперы и балета. Постройка из стекла и бетона хорошо выглядит в окружении древностей.

Но Самарканд не одни только древности. Есть тут, конечно, свои «Черемушки». Туриста они мало чем привлекают — дома-коробки он видел и в своем городе. Но горожанина, живущего в древнем неудобном домишке, непрерывное разрастание «Черемушек» радует.

Самарканд имеет университет, еще три вуза и почти два десятка техникумов. В городе полсотни заводов и фабрик. Но странное дело: Самарканд не пахнет заводским дымом. Мне запомнился запах теплых лепешек, жареного мяса, запах тлеющих листьев в кострах. Заблудившись в городе вечером, не испытываешь досады, а даже и рад побродить по кривым улицам. В городе ходят троллейбусы и однопутный трамвай. Едешь — обгоняешь толпу студентов, арбу с колесами в рост человека, небольшое стадо овец, которым суждено в этот день стать шашлыком. Обгоняет трамвай узбека, несущего двух петухов за лапы вниз головой. Воскресный день, все дороги из кишлаков ведут сегодня на базар в Самарканде. А названия кишлаков! Фариж, Дамаск, Каир, Багдад. Это со времен честолюбивого Тамерлана...

Путешествие со стариком провожатым мы закончили на базаре. В конце дня я спросил:

— Чем же больше всего славится Самарканд?

Старик подумал.

— Лепешками.

Я улыбнулся, принимая это за шутку и за намек: достойно закончить «трудовой день». Но старик не шутил. Я услышал поэтичный рассказ о лепешках. В рассказе была легенда о Тамерлане, возившем в походы самаркандского пекаря, смешной эпизод об английской туристке, купившей в подарок друзьям два десятка лепешек. Рассказал старик о милиции, ведущей на базаре охоту за частниками, которые на радость приезжим не теряют секрета выпечки славного хлеба...

И вот мы сидим со стариком на базаре около вороха дынь. Ломаем лепешку, едим ее с заветренным, почти вяленым виноградом. Припоминаю: ел ли когда-нибудь более вкусный хлеб? Пожалуй, только в войну, когда вкусным был любой кусок хлеба.

На прощанье мы покупаем лепешку, разрисованную румяными витиеватыми русскими и узбекскими буквами: «Привет из Самарканда! »

...Катит по городу однопутный трамвай. Последний час в Самарканде. Идут, обнявшись, студенты по улице. Дымятся в кучах старые листья. Наверно, и тысячу лет назад вот так же сжигали осенью старые листья и по городу плыл запах — дразнящий, будоражащий память.

ТРАКАИ

Если человек попадает в Литву, если он любознателен, дорога его обязательно приведет сюда, в Тракай. Это в часе езды от Вильнюса.

Дороги в Литве живописны. Они бегут по бугристой земле, среди полей, рощиц, мимо больших и малых озер. Но, кроме живописной природы, тут много старинных примет и построек. Тракай среди них занимает особое место.

Тракай я увидел сверху и, пока подлетали, не мог оторвать взгляда от бирюзовой воды, от легких, как зеленые облака, островов и от замка из красного кирпича и белого камня...

Длинный мост соединяет замок с «материком». Когда-то, очень давно, вода подступала к самым стенам крепости. Рвы заполнялись водой. С заходом солнца или на виду неприятеля поднимались мосты у ворот, и замок делался крепостью. Записи старых хроник, каменные ядра и стрелы, которые и поныне можно найти на острове, расскажут о том, что не один раз замок окружали войска крестоносцев. Завоеватели топтали, жгли земли вокруг, а замок стоял. Из бойниц летели ядра и стрелы, лилась смола. Об этот орешек зубов сломано много. И все-таки был год, когда замок не устоял. Можно представить многонедельную осаду крепости. Дым стлался над озером. И в какой-то день сквозь дымы, наверное, на лодках устремились к стенам крестоносцы. Замок был сожжен и разрушен.

Но снова, еще более неприступной, поднялась, отстроилась крепость на острове. Тут, в Тракае, была древняя столица Литвы, в замке была резиденция великих литовских князей. А потом столицей стал Вильнюс. Опустевшая крепость стала тюрьмой, позже только летучие мыши жили на тесных винтовых лестницах, в гулких залах, под карнизами и в бойницах. Конечно, время не пощадило постройки. Пятьсот лет! От башен остались развалины, стены и замок выглядели печальной грудой камней. Но слишком много для литовцев связано с этим местом на озере Гальве. Потомки Кестутиса и Витаутаса, потомки мастеров, возводивших древнюю крепость, решили возродить замок. Несколько лет труда — напряженного труда историков, мастеров-реставраторов, каменщиков, плотников, — и вот уже далеко за пределами литовской земли знают место: Тракай. И каждое лето теперь начинаете штурм возрожденной крепости. Но, странное дело, никто в замке не запирает ворот, не поднимает мостов. Заходи! Двести тысяч туристов в год. Когда реставрацию начинали, были упреки: дорого. Но вот на глазах туристские гривенники окупают затраты. Это дает возможность закончить начатое дело.

Однако уже и сегодня памятник литовской древности прекрасен. Летишь самолетом: пологие холмы, полосы желтых хлебов на холмах, острова леса, озера между холмами. И вдруг — цепь озер и кудрявые острова. Чуть ли не два десятка маленьких островов. И на одном из них — красно-белая крепость. Редчайшее сочетание древности и красоты природы!

Для литовца Тракай священен. А для всех нас вместе это уголок неповторимой красоты на земле, свидетельство прошлого и хороший урок, как надо беречь и красоту, и память о днях минувших.

МЦХЕТА

Мцхета. Это название, возможно, не всем известно. Но место, где сходятся две кавказских реки, воображение рисовало каждому, кто прочитал Лермонтова.

Вот они — Кура и Арагви. И монастырь по-прежнему на своем месте. Лермонтов, стоявший тут более века назад, для постройки, будь она живым существом, показался бы и сейчас путником совсем недавним — постройке тысяча четыреста лет. Если глянуть снизу, с реки, постройка венчает высокую гору и кажется продолжением ее — строгая, величественная и неприступная. Одних она заставляла творить молитву, другие, увидав ее, начинали поэму. В разное время тут побывали Дюма, Горький, Чайковский, Алексей Толстой...

Самое лучшее время постоять за оградой — вечер, когда волна туристов отхлынула и на горе остаются сторож и старая черная лошадь. Сторож тихо покашливает, лошадь гремит металлической цепью. Останки монастыря становятся черными на красном закатном небе. В такую минуту особенно чувствуешь возраст камней.