Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 36 из 62

Все мостки и каналы приводят в главный канал. Тут лодки ночуют. Сколько б, вы думали, лодок ночует в канале? Две тысячи! Лодки зовут каюками, похожи они на пироги — помните, у индейцев? — борт крутой, нос загнутый. На многих лодках моторы. Но это только для моря и для реки. С мотором по улице — не моги! Нарушителя сразу за ворот, а утек — номер запишут. На каждой лодке номер, как на машине. Зато уж на самой реке лодки — хозяева. Каюки, чуть больше каюков — могуны, совсем большие — фелюги, и совсем уже корабли — сейнеры. Весь этот деревянный и металлический флот караулит дунайскую рыбу. А рыбы тут много, и хорошая рыба. Есть такое название: дунайская сельдь. Нежность необычайная! Ее и коптить будто бы запретили — жиром исходит. Ну и, кроме селедки, есть тут красная рыба (осетр и белуга), лещ, судак, сазан, линь, сом.

Я попросил ребятишек отвести меня по мосткам к самому главному рыбаку. Ваня и Петька советуются, перебирают фамилии:

— Унгаров Яков... Унгаров Володька, дядя Кондрат Севизин, дядя Куприян Изотов...

— Нет,— сказал Петька,— хоть деда Махно на почетной доске и нет, все равно он главный рыбак...

Ищем деда Махно.

Дед стережет сети. Надо бы звать деда Федосий Васильевич Овсянников. Но так повелось: Махно и Махно. Старик не обижается, даже удивленно поднимет бровь, когда услышит имя и отчество.

— Да, семьдесят семь... Из них почти семьдесят — на воде. Всяко ловил... Что, белугу?.. Нет, не брешут. Вот такая была. Верхом ее окорячил — ноги до земли не достали. Сорок пудов!—Старик оживляется, садится верхом на скамейку, и мы не можем уже не поверить, что действительно ноги до земли не достали. — Первый год на путину не вышел, сижу стерегу сети... Эх, сынок, понимать надо! Сижу стерегу... А насчет путины Володьку Унгарова поспрошайте — хорошо ловит...

Но молодой капитан сейчас где-то под Керчью ловит хамсу...

Вилково — городок небольшой. Петя Изотов и Карасев Ваня показали мне все, что могли показать. Я только в конце дня заметил: Петька как вышел из дому в отцовских войлочных шлепанцах, так и отправился в путешествие. Обувка неподходящая. Но Петька вернуться не пожелал, снял шлепанцы, смешно держит в обеих руках и шлепает по мосткам красными, как у гуся, ногами.

С высоких мостков мы видели, как с лодок возле домов сгружали снопы камыша (к зиме на топку). Другая лодка по самый борт насыпана красной морковкой (к зиме с огорода). Из третьей лодки рыбак выгребал колючие, гремевшие, как железо, водяные орехи (свиньям на зиму). В четвертой лодке стоял молодой, видно, приезжий поп с модным кожаным саквояжем и журналом «Огонек» под мышкой. Его бородатый старик вез к церкви. Церковь, как белый маяк, возвышается над поселком.

— Ребята, вы бывали на колокольне?

Петька и Ваня не бывали на колокольне. Решаем добраться и глянуть, что видно сверху.

Для подъема на колокольню нужна «виза» церковного попечителя. Шла субботняя служба. Потолкавшись с минуту в душной, пахнущей потом, воском и ладаном церкви, мы нашли попечителя. Старик с синевато-пепельной бородой спросил: «Кто? Откуда?» — и открыл дверцу на узкую лестницу.

Церковь старинная, простоватая. Она ненамного моложе поселка. Первые русские поселенцы появились тут в самом начале прошлого века. Было их дворов десять. Поселились старообрядцы — люди фанатично религиозные, крепкие, работящие. Отвоевали кусок земли у Дуная. На насыпях поставили дома, сады заложили и так глубоко житейские корни пустили, так зелено расцвели ветки на родословном рыбацком древе, что теперь уже в Вилкове числится десять тысяч рыбацких душ.

...Вид с колокольни удивительно интересный: серебристые нити каналов, улицы островками, отдельные дома-островки, скопище лодок, а дальше вода, вода, камыши между ветел...

Разлитая всюду вода побывала в Германии, Австрии, Чехии, Венгрии, Югославии, Болгарии, Румынии и теперь сверкает и плещется у домов русского городка Вилково. Кое-где Дунай служит границей, но он служит и дорогой людям друг к другу. Всюду одинаково рыбаки радуются восходу солнца над Дунаем, одинаково рады, если сбываются планы, и печалятся, если рыбы становится меньше.



На площадке, где мы стоим, висит колокол с надписью: «Пожалован купцом Семякиным и сыновьями». Бьем по бронзе ладонью. Густой глуховатый звук волнами катится вниз — и кажется, не от ветра, а от этого звука пробегает рябь по воде,

— Какая пропасть воды! — по-взрослому говорит Петька. — Вот бы на лодке так плыть и плыть...

Скрипят ступеньки. На колокольню поднимается старичок-попечитель. Он вежливо говорит, что пора нам спускаться — служба кончилась, и надо замыкать церковь.

...Опять видим на улицах лодки. Везут снопы желтого камыша, картошку в мешках, две бородатых козы смирно стоят в одной лодке, знакомый поп с саквояжем возвращается к пристани...

Такой он, городок Вилково в устье Дуная.

МОСТЫ

Редкая дорога обходится без мостов. В памяти остается скрип бревен, гул железных пролетов или безмолвие камня.

Из всех человеческих построек мосты самые поэтичные. Я размышлял: отчего это? Наверное, оттого, что стоят они над водой, оттого, что это средство перешагнуть препятствие, оттого, что мост — это часть дороги, а дорога, движение всегда волнуют и радуют. Наконец, мосты соединяют людей.

Мосты — древнейшие из построек. Перейдя воду по упавшему дереву, человек смекнул, наверное: дерево можно и повалить в нужном месте. Потом кому-то из пещерных изобретателей пришло в голову приладить к дереву лыком перильца. Сегодня мосты поражают воображение. В Америке мост через озеро Поншатрен тянется на тридцать восемь километров. Другой мост висит на канатах толщиной в метр. Он так велик, что красят его непрерывно — дошли маляры до конца, и надо уже возвращаться к началу.

Одним из самых красивых мостов на земле считается Сиднейский мост. Я видел его с самолета, с морского берега, проезжал и проходил по мосту — в самом деле необычайно красив! У нас самым красивым знатоки называют днепровский мост возле города Запорожья. Одним прыжком, одной дугой мост одолел реку. Кажется, это самая крупная арка в мире.

Строительство моста — дело всегда хлопотное и недешевое. Стройка тянется иногда многие годы. Но если надо, строят и очень быстро. Один из мостов через Днепр во время наступления в 43-м году был построен в тринадцать дней...

История знает много славных инженеров-мостовиков, авторов дерзких проектов. Строителя мостов возьмут на любую стройку. «Мостовик» — это высшая аттестация, и не только там, где строят из камня, бетона и стали. Кое-кто видел, наверное, фильм о пигмеях бамбути. Помните, строят мост через реку Итури. Самого смелого привязывают в люльке к лиане, оттягивают лиану и отпускают. Смельчак птицей по дуге проносится над рекой, успевает крюком схватиться за ветку дерева на другом берегу. Лиана остается висеть над водой. К ней крепятся новые гибкие ветви. Так африканцы строят висячий мост.

Сколько всего мостов на земле? Вряд ли можно их сосчитать. Висячие, понтонные, каменные, бревенчатые, бамбуковые, металлические, бетонные, подъемные и разводные, виадуки и акведуки... Только в одном Ленинграде более пяти сотен мостов. А возьмись проехать по нашей земле с запада до Амура — сколько раз рельсы пробегут над водой! А сколько мостов и мостков над мелкими речками и оврагами, над заливами, низинами и ручьями! С давним и заслуженным строителем Г. И. Зингоренко мы пытались сосчитать мосты через Волгу. Насчитали семнадцать и сбились — мостов через Волгу больше. Но первенство по мостам, кажется, держит Днепр. И есть большая река, которую перешагнул всего один мост, — река Лена. Переправы тут только по льду, а летом — паром.

Зингоренко строит мосты сорок пять лет. Сколько всего построил, не помнит. Но несколько «своих» мостов он не может забыть. Например, мост через Дон под Воронежем. Строил его Зингоренко в 30-м году. А через двенадцать лет, в 42-м, инженер получает задание: «Взорвать ввиду приближения противника». «Саперов не было. Вдвоем с напарником ночью несли взрывчатку в мешках. Привязали мешки посередине пролетов... Над горизонтом стояло зарево, и мост мне показался в ту ночь очень красивым. Я глядел на часы и считал: вот сейчас, сейчас догорит шнур... А в 43-м мне же пришлось восстанавливать этот мост». Такова участь мостов. В войну возле мостов больше всего падало бомб. Кто ив переживших войну не вздохнет, вспомнив переправу, когда вода поднималась столбами справа и слева. И вода была мутной от крови. Военная хитрость заставляла прятать мосты под воду. Машины шли по такой переправе, утопая в воде колесами...