Буратино

   Кстати. В "Русской Правде" тоже статичность превалирует. Динамические последовательности рассмотрены слабо.

   Увидели татя во дворе, убили - нормально.

   Увидели, повязали - нормально.

   Увидели, повязали, убили - криминал.

   А вот трёхходовка: увидели, повязали, а он развязался - не предусмотрена. Раз не предусмотрено - предусматриваем самостоятельно. По аналогии принимаем к исполнению вариант под номером один. Тать снова возвращается в исходное состояние. Такой самопроизвольный Reset. С возможностью юридически корректного применения летального исхода. Законом не запрещено? Значит - можно.

   Так, а ведь меня снова на прогрессорско-попаданские штучки сносит. Инновация, мать её. А кто сказал, что инновация это только вещь? Типа дамского пояса с чулочками или там бюстгальтера с золотым шитьём? А юридическая норма чем хуже? А термин? Хоть чисто технический, хоть бюрократический или юридический? Если за термином стоит понятие, образ, сущность, и эта сущность внедряется в сознание туземцев, то... то инновация. В ноосфере имени товарища Вернадского. Без явно выраженного материального носителя. Если прижилось.

   Судя по выражению лиц моих собеседников... Точнее - со-молчальников - не приживается. Разжёвываем. С детализацией и уточнением интерфейсов участвующих модулей. И с учётом кое-какой мелочи типа полного прослушивания всея и всего.

   Здесь под словом "ты" подразумевается княжья стража ближайшего вирника. Вот этого нам край не надо. Так что формулируем в стиле рассказчика политических анекдотов: "намылил я как-то глаза. И тут кто-то рассказывает..."

  -- Слышал я по дороге такую историю. Где-то, уж не помню где, кто-то, уж и не вспомню кто, поймал, пожалуй, как-то, у себя во дворе татя. Посадил его в поруб. А ночью пошёл его проведать. Может, поговорить об чем хотел, или там - песен попеть. А тать-то как выскочит из поруба, да и как побежит на двор. Ой страсти-то какие. Ну, на дворе его в этот раз повязать не смогли. Пришлось убить.

  -- Дурни, раззявы, вязать не умеют! Ты чего нам сказки сказываешь! Ты давай дело говори!

   Это - Аким. Опять слюни разбрызгиваются. Снова придётся рушничок подавать. А Яков молчит. Думу думает. Хорошо соображает, но - медленно. Храбрит быстрее был. Ну, у него и опыта в... разговорном жанре больше. И вообще -- Храбрит уже... был. О, и Яков рот раскрыл.

  -- Когда пойдёшь... разговаривать?

   Мда. Медленно соображает. Но глубоко. А ведь моё участие вовсе не обязательно. Я и дома могу посидеть. Тем более - нет уверенности, что и меня за компанию... В ходе боевых действий... случайной пулей... Или чем они тут... Но... мне что, так по усадьбе и ходить - ожидая "шальную пулю" в любой момент? И мотивировочка у меня просматривается: я у Корьки золотишко нашёл, пошёл про "ещё" выспрашивать...

  -- После полуночи. Когда все угомонятся.

  -- Ага. Как пойдёшь - стукни. Я вот тут у двери лягу.

   Аким воздух в грудь набрал. Сейчас опять пол-комнаты в слюнях будет. Взглянул на Якова и... сдулся. А интересно у них тут... Между недо-боярином и холопом верным. Не знаю какой был Аким лучник, а вот на сотника... Или его так десятилетие селянской жизни подкосило?

   Вроде все, пора и честь знать. Хорошо бы еще знать, какая она тут - "честь". Как выглядит "честь холопская" мне Саввушка объяснил крепко, про честь боярина русского я на примере Хотенея понял - чуть ноги унёс. Женскую честь мне Марьяша показала, крестьянскую - аж в двух вариантах попробовал: у "людоловов" и у "отравителей". Какие еще варианты мужа/жены/общины честной мне этот мир подсунет?

   Так, а одно чуть не забыл.

  -- Аким Янович, что с другими двумя слугами Храбрита будет?

  -- Чего будет, чего будет. Ничего не будет. Дадим тряпок, чтоб срам свой прикрыли и батогов в дорогу - чтоб быстрее бежали.

  -- Я их к себе в услужение взять хочу. Они, вроде бы, вои добрые. А мне учителя нужны.

  -- Да на кой тебе учителя? Малахольный ты еще для ратного учения. А двух здоровых лбов кормить... Батогов и - пинками...

  -- Уговор наш помнишь: "кров и корм", "тако же - людям его"?

  -- Какой уговор!? Ты иди, дело делай! Вот молод`жь пошла - еще и ни пальцем о палец, а уже: "уговор". Давай-давай.

   Зря ты так, Акимушка. Такие хохмочки со мной еще в середине девяностых проходили. Когда я сам был глупый, а ситуация - безвыходной. Только тут вам не там.

  -- Ты свой "давай-давай" придержи. Я у тебя совета не спрашиваю. Позволение мне твоё не надобно. Я тебя предупреждаю: завтра с утра у меня в службе - четверо. Укажи нам пятерым место, где жить. О корме позаботься. Коней у меня двое. Храбрит водой пришёл, поэтому еще - нету.. Будут конюхи овсом обделять... сам возьму.

   Аким снова вскинулся. И затих. Устал дед. Многовато чего случилось за последние сутки. Вчера дочка воскресла, потом ее зять чуть не убил, потом сынок нежданный объявился. Зятя зарезали, внук сбежал... Можно пожалеть. Но игры с уговором... я прощать не буду. Даже если Яков на меня с мечом бросаться будет. Мы оба с Акимом одновременно посмотрели на Якова. Потом друг на друга. Как это у нас... одновременно и похоже получилось. Я рассмеялся, поклонился обоим и пошел дальше барахло разбирать. Но пришлось вернуться.

  -- Забыл совсем. Аким Янович. Нужно цепку эту с шеи снять. Где кузнеца-то найти?

   Аким снова дёрнулся. "Холоп чужой беглый...". Потом вяло махнул рукой Якову:

  -- Сходи. Распорядись там.

   Мы с Яковом пересекли двор. Местные уже начали кланяться. Вроде бы мне, вроде обоим сразу. Один из встречных что-то спросил у Якова, начал жаловаться на какие-то еловые жерди. Тот ответил резко:

  -- К Доману.

   Тут из крайней справа избы на крыльцо выскочила растрёпанная визжащая женщина. Кто-то, изнутри избы, поймал её за ворот и втянул внутрь. Там еще пару раз раздались крики, потом - удар. Дверь закрылась, все стихло. Яков глянул вопросительно на мужика, мужик тут же прояснил:

  -- Дык Паук бабу свою Светану... эта... вразумляет. Мы как вошли-то... в поварне... ну... она там с торком... голые... гы-гы... оба-двое... ну... сонные еще. И она его обнимает... аж залезла... Ну Паук и... разгорячился. Вот... Сперва торка хотел убить. Наши не дали как ты, Яков, сказал. А бабу... ну чего ж... Баба-то его. Оно конечно... её вина, конечно... что в поварне была когда эти туда... пьяные, с саблями... Но все равно... Чужого уда попробовала... Теперь бить будет пока... как вспомнит - чтоб страх пробирал.

  -- Ага. (Это мужику) Пошли. (Это мне)

   Мда. Какие милые люди эти предки. Муж избивает жену за то, что не смог уберечь её от насильников. Что она просто оказалась не в то время, не в том месте. Что безоружная женщина не кинулась на четырёх вооружённых здоровых мужчин, с которыми и полтора десятка здешних взрослых мужиков справиться не смогли. Все понимают невинность этой женщины. Даже в здешнем понимании супружеской верности. Муж мордует её не за прошедшее, а наперёд. В воспитательных целях. Чтобы при всяком намёке о возможном повторении, о чужом мужчине, насильнике ли, любовнике ли, ей становилась так страшно от грядущих за этим неизбежных побоев, что она... что? В следующий раз умрёт на месте от страха? Кинется на оружных мужиков с поварёшкой? Сизой горлицей обернётся и под стрехой спрячется? А муж просто мордует. По обычаю.

   Кузнеца пришлось искать. Здоровенный мордатый наглый детина. Чего-то жуёт. При виде Якова пытался что-то возражать. Типа: неприёмное время. Потом пытался возражать при виде моей цепочки на шее. Типа: такое железо ни один инструмент не возьмёт. Яков только головой мотнул: