Плененные страстью

Можно подумать, логика и здравый смысл способны устоять против бушующего желания!

Словно дедуктивные умозаключения могут послужить надежным сдерживающим фактором в следующие несколько минут!

Княгиня постаралась набраться решимости. Все равно то, что предстоит, неизбежно.

Она сделает то, что повелевает супружеский долг. Посылая жену в Англию, ее супруг принял дополнительные меры, чтобы обеспечить ее повиновение: мать Софии стала заложницей при княжеском дворе. Она обязана подчиниться.

— Мне все это так же ненавистно, как вам, — заверила она, вставая на колени возле постели. — Никому из нас не хочется здесь быть… но что поделаешь? Вдруг это окажется интересным?

— И часто ты разыгрываешь роль шлюхи для своего муженька? — злобно прошипел Хью.

Ее ладонь впечаталась в его щеку с такой силой, что на коже остался багровый отпечаток пальцев.

— Ах, какие мы чувствительные! — саркастически бросил он, ощущая во рту вкус крови.

— Что вам известно, Кру, о бесчеловечности? И пока вы находитесь в блаженном неведении, рекомендую не слишком поспешно судить окружающих. А теперь я собираюсь совокупиться с вами и ожидаю, что вам это придется по вкусу, пусть и находитесь здесь против воли. Считайте это первым уроком суровой жизненной реальности.

Хью провел три года в Индии, где столкнулся с немалыми тяготами армейской жизни и ужасающей нищетой, но вряд ли княгиня в ее нынешнем состоянии способна сравнивать его и свой жизненный опыт.

— Возможно, в один прекрасный день я сумею вернуть долг, — спокойно пообещал он, — и тоже показать весьма неприятные стороны жизни.

— Сомневаюсь. Через месяц мы расстанемся и никогда больше не увидимся.

— На твоем месте я бы на это не рассчитывал! — многозначительно хмыкнул Хью, снова сгорая от желания отомстить. — Я не собираюсь исчезнуть как ни в чем не бывало, как бы этого ни хотела ты со своим мужем‑безумцем. И не надейся, что через месяц все кончится.

— Я здесь не для того, чтобы спорить с вами.

— Нет, разумеется. Для того, чтобы раздвигать ноги перед каждым, на кого покажет твой милый супруг! — зарычал он.

— Вы не понимаете…

— Шлюха — всегда шлюха.

— А ваш бесконечный разврат? Это что, исключительно мужская прерогатива? Почему бы не проверить, каким добродетельным, праведным и чистым вы можете быть? — пробормотала она, подавшись вперед и проводя пальчиком по его груди. — Ну как, сумеете противиться искушению? Может ли пресловутый маркиз Кру сказать женщине «нет»?

Маркиз принялся бешено рваться, безуспешно пытаясь освободиться, но от ее рук шло приятное тепло, налитые груди подрагивали прямо перед глазами.

— Судя по слухам, после ночи, проведенной с вами, женщина ни о ком другом мечтать не в силах. Почему не показать мне, правда ли это? — промурлыкала она, нагибаясь так низко, что кончики грудей скользнули по его руке, опалили жаром, а шелковистое прикосновение напомнило об упругости и свежести ее кожи… и о том, что она если и не горит желанием отдаться, то по крайней мере готова его принять. — Вы, разумеется, вправе отказать мне, — прошептала она, взвешивая на ладони его яички, поглаживая другой его набухающую плоть.

Маркиз попытался вызвать в памяти все отвратительные, гнусные образы, мрачные картины, о которых только мог подумать, начал считать по‑немецки, повторял греческий алфавит. Все напрасно: давление и ритм ее движений постепенно увеличивались, запах разгоряченной женской плоти кружил голову, и уже через несколько минут сладострастие властно овладело каждой частичкой его тела, а фаллос угрожающе восстал.

— Что‑то это не похоже на отказ, — шепнула она, гладя рубиновую головку. — Должно быть, я стану очередной жертвой в вашем списке.

— Как и я — в вашем! — грубо огрызнулся маркиз. — Давно вы обнаружили, какое воздействие производит на мужчин вид обнаженного женского тела?

— Это зависит от мужчины! — дерзко бросила она. — Или вы предпочитаете определенных женщин?

Она попала не в бровь, а в глаз: единственное, что интересовало маркиза в представительницах прекрасного пола, — доступность.

— Я предпочитаю, чтобы меня отвязали, — выдавил он.

— Но не настолько я глупа, чтобы попасться на удочку второй раз. Единственная часть вашего тела, заслужившая свободу, — это восхитительно неукротимый фаллос. Как по‑вашему… теперь вы удержитесь от потребности очутиться во мне? И не дадите ему ворваться в мое тело?

— Удержусь, — проскрежетал он сквозь стиснутые зубы, собрав остатки воли.

— А мне так не кажется, — проворковала она, наклонив голову и касаясь языком угрожавшей взорваться головки.

Маркиз застонал, напрягая мускулы.

— Ах, какое самообладание, Кру! Ваш викарий может гордиться вами. Должно быть, мне придется приложить чуть больше усилий. Чувствуете?

Ее сомкнутые пальцы вновь скользнули вниз, хватка усилилась, пульсирующие вены его орудия набухли сильнее, а сам фаллос поднялся еще выше. Маркиз задохнулся и невольно выгнул спину.

— Будь ты проклята, потаскуха! — вырвалось у него.

— И вы тоже, лорд Кру. Но ведь это не встреча любовников, — отпарировала она, продолжая ласкать изнемогавшую от желания плоть, — поэтому нам ни к чему нежности, главное — продолжение рода. Именно то, в чем вам нет равных.

Она наблюдала, как плоть его все увеличивается в размерах. Боже, такое зрелище никого не оставит равнодушным. Вместе с раздражением на себя росла и предательская пульсация внизу живота. Никакая злоба не в силах противостоять похоти!

Ей следовало поблагодарить его за то, что это оказалось так легко, за то, что он настоящий мужчина со всеми мужскими потребностями, за то, что возбудил в ней такие исступленные желания, о существовании которых она не подозревала. Такое мучительное предвкушение слияния напомнило о годах юности, когда первые запретные, но еще неясные порывы плоти терзали ее. Подобного она не чувствовала уже очень давно, и с тех пор все мужчины в ее жизни были лишь никчемными игрушками. Средством ненадолго унять тоску.

— Когда все это кончится, я найду вас обоих, — прохрипел Хью, — помни это!

Ярость и похоть боролись в нем, раздирая душу, жажда мести туманила мозг.

— Если плодом нашей встречи будет ребенок, — перебила она, охваченная внезапным желанием ускорить неизбежный исход, расстроенная тем, что способна ощущать какие‑то эмоции, несмотря на мерзость происходящего, — вряд ли ваши угрозы что‑то значат. Кроме того, будет слишком поздно.

Она приподнялась и оседлала его бедра.

— Я заберу дитя! — коротко бросил он, морщась от громового биения крови в ушах.

— Но зачем? — потрясенно охнула София. — Раньше дети вас не интересовали.

— Но если женщина замужем, кто знает, от кого малыш?

— Я ведь тоже замужем! Какая же разница?

— Сама сказала, что муж интересуется только мужчинами.

Она пожала плечами:

— У меня много любовников. Надеюсь, теперь вам легче?

Маркиз снова принялся вырываться.

— Сдохни! — прогремел он, натягивая шелковые шнуры. — Чтоб тебя затрахали до полусмерти!

— Наконец‑то мы хоть в чем‑то согласны, — объявила она, приподнимаясь и подводя головку его фаллоса к своему лону. — Скажите, если понравится!

От такой наглости у него снова перехватило дыхание, но она и сама на миг задохнулась, утопая в таком изысканном наслаждении, что вражда на миг была забыта.

Он неожиданно шевельнул бедрами и врезался в нее, яростно, механически, подгоняемый слепым нерассуждающим инстинктом.

Женщина вскрикнула, когда он вонзился, растягивая стенки узкого грота, проникая все глубже, до самого, казалось, горла.

— О Боже! — выдохнула она, насаженная, словно бабочка на иглу, пораженная горячечной лихорадкой, бурлившей в мозгу, когда он вошел до самого основания.

— Так и быть, сейчас я тебе покажу! — злобно прошипел он, вне себя от потребности отомстить этой подлой твари, безжалостно врезаться в роскошное тело, поскорее достичь желанной разрядки. Мощный ритм его ударов вынуждал ее раскачиваться все быстрее, открываться все шире, пока она почти не потеряла рассудок. И не принялась, истерически всхлипывая, задыхаясь, лихорадочно отвечать на каждый выпад с такой же головокружительной страстью.