Плененные страстью

— К‑кто з‑здесь? — прошептала Халида.

— Молчи, девушка! — резко бросил Дагон. — Тебя принесли, чтобы дарить нам наслаждение и в свою очередь наслаждаться, и не смей задавать глупые вопросы.

Сбросив набедренную повязку, он порылся в корзине, вынул длинное белое перо с заостренным кончиком, уселся на пол подле Халиды и медленно провел пером по длинной щели, бегущей от пухлого треугольника к ягодицам. Халида удивленно охнула, не в силах понять, что с ней делают, но, не чувствуя боли, немного успокоилась. Перо несколько минут продолжало скользить по соблазнительным розовым складкам. Скоро Халида начала извиваться, а нижние губки набухли и приоткрылись, влажно блестя. Дагон продолжал искусно действовать пером, убыстряя движения, пока не сумел протиснуться к тугому, налитому желанием бутону.

— О‑о‑о! — взвизгнула Халида, когда кончик пера нашел цель, и попыталась вырваться. Кто держит перо? Дагон? Должно быть, он!

Теперь она уже почти жалела, что дала ему такую свободу над собой, но если отречется от своего обещания, наверняка покажется жалкой трусихой.

— Дагон! — простонала она, но он не ответил. Перо неумолимо гладило и ласкало ее, пока перед глазами Халиды не замелькали искры. Заветная точка неожиданно взорвалась наслаждением, и Халида судорожно запрокинула голову.

Перо в последний раз прошлось по внутренней поверхности бедер и исчезло. Халидо снова взвизгнула, когда чей‑то язык принялся жадно лизать ее любовные соки, опять воспламеняя, разжигая, искушая. Халида напряглась, стараясь освободиться. Чьи‑то руки ласкали ее, но она не могла определить, сколько их и кому принадлежат. Пальцы скользили по ногам, проникали во все отверстия, возбуждая, доводя до исступления. Халида сознавала, что совсем не боится, просто безумно желает новых ласк. Подумать только, она нагая, ослепленная, связанная, полностью отданная на милость… но кого? Дагона? Кого еще?

Руки продолжали нежно пощипывать ее бедра и ягодицы, живот и спину. Пальцы грубо повернули ее голову, и губы прижались к губам, язык проник в рот, захватив в плен кончик ее языка.

Халида почувствовала, что теряет разум. Кто‑то стиснул ее груди, зарылся носом между холмиками, облизывая соски. Потом начал сосать, посылая по телу крохотные молнии. Зубы слегка прикусывали чувствительную плоть, и Халида тихо застонала. Но тут ее быстро развязали и сняли ленту. Халида несколько раз недоуменно моргнула, пока глаза привыкали к свету. При виде своего супруга она счастливо улыбнулась, но тут же заметила Адона и удивленно ахнула.

— Ты ужасно плохая, — печально заметил Дагон. — Мы столько трудились, чтобы ублажить тебя, и даже не получили никакой благодарности. Придется научить тебя хорошим манерам, Халида.

Он сжал ее тонкое запястье и потащил через всю комнату к постели, перегнул через колено и отвесил первый шлепок по белоснежным ягодицам.

— Ты очень нехорошая девочка, Халида, верно?

За первым ударом последовали второй и третий.

— Отвечай, девчонка!

Удары посыпались градом.

— Неужели тебе нечего мне сказать?

Дагон продолжал истязания, пока она не заплакала, а кожа не налилась багрянцем.

— Говори же, признайся, что безобразно вела себя!

— Очень, — всхлипнула она. — Меня нужно наказать! Я хочу, чтобы меня наказали.

Дагон шлепал ее, пока рука не устала. Поразительно, как эта нежная девушка может выносить столь суровое обращение!

Он сунул пальцы в ее грот и не удивился, найдя, что она истекает нектаром.

— Ну и бесстыдница! — невольно усмехнулся он. — Адон, принеси шарики. Наша прекрасная королева должна немного помучиться за то, что так наслаждалась избиением.

Он перевернул Халиду и, сжав в объятиях, крепко поцеловал.

— Негодница! — прошептал он.

— Что ты собираешься делать? — робко поинтересовалась она.

— Как что? Учить тебя новым бесстыдствам, любовь моя.

Адон принес маленькую шкатулку, обтянутую красным шелком, вышитым драконами, и принц, усадив Халиду себе на колени, показал содержимое. Внутри в специальных гнездышках лежали три шарика, каждый чуть больше предыдущего, золотой, серебряный и из слоновой кости. В самом большом, в золотом, были вплавлены несколько металлических язычков. В серебряном находилась капля ртути. А шар слоновой кости остался пустым.

— Думаю, я хорошенько тебя проучу, — продолжал Дагон, вставляя шарики в лоно Халиды и спуская ее с колен. — Пройдись по комнате, моя прекрасная королева, и когда сделаешь три круга, остальные три протанцуешь. Потом принесешь мне и Адону кубки с вином. Мы утомились терзать тебя.

Халида немедленно повиновалась, но уже через несколько шагов странные ощущения заставили ее остановиться. К тому времени как она всего один раз обошла комнату, стало понятно, что никогда еще ей не приходилось испытывать такого наслаждения‑боли. Дагон неотступно наблюдал за ней, и Халида, стиснув зубы, выполнила его повеление, а потом стала танцевать. И принесла мужчинам вино, уже едва держась на ногах, почти обезумев от того, что с ней творилось.

— Во имя Суневы, вынь их, — процедила она сквозь стиснутые зубы, боясь шевельнуться, ибо при малейшем движении коварные шарики ударялись друг о друга. Пытка. Восхитительная, но тем не менее пытка. Сейчас она хотела лишь, чтобы копье Дагона пронзило ее.

Дагон отставил вино, снова уложил ее на колени, вытащил шарики и приказал ей лечь на спину. Халида с готовностью подчинилась, изнемогая от предвкушения. Но Дагон снова удивил ее, заставив милого Адона сесть в головах.

— Подними ноги, — велел он, и когда она послушалась, Адон слегка подался вперед и отвел ноги госпожи назад, так, что она полностью открылась взгляду Дагона. Тот вытащил из корзины флакон лавандового масла и тонкий серебряный дилдо, который и окунул в масло. Потом, поставив флакон на пол, щедро умастил маслом щель между ягодицами, взял дилдо и проник им в дырочку, двигая сначала медленно, потом все быстрее. Дилдо был прохладным и очень твердым.

Халида громко застонала, охваченная сладострастием. Как он умен, ее супруг! Его собственное орудие слишком велико, чтобы доставлять ей истинное наслаждение таким способом, а дилдо идеально подходит и невероятно ее возбуждает.

Почувствовав, что она близка к разрядке, он опустил руку. Халида горячо запротестовала, но Дагон лишь рассмеялся. Потом выпрямил ее ноги и кивнул Адону. Тот приподнялся и заставил Халиду взять в рот его орудие. Дагон тем временем примостился между ее бедер и проник в горящее лоно. Халида обвила ногами его талию и закрыла глаза, продолжая старательно сосать разбухающий отросток Адона, испытывая невероятные ощущения оттого, что все три ее отверстия заполнены. Такого она еще не знала. И когда они одновременно подошли к вершине, Халида не поверила такому счастью. Она, казалось, взлетела, прежде чем опрокинуться во тьму, настолько пресыщенная, что едва не заплакала от восторга.

Они долго, почти без сознания, лежали неподвижно. Наконец Дагон нашел в себе силы подняться.

— Ночь еще только началась, — сказал он Адону. — Давай вымоемся и продолжим нашу оргию.

Вместе они подняли Халиду, чьи глаза все еще были затуманены страстью, и поволокли в купальню. Там горели факелы в серебряных кольцах, стены были расписаны изображениями совокупляющихся мужчин и женщин, причем женщины всегда были сверху: скакали на своих любовниках, били кнутами, насиловали вдвоем или втроем.

Халида молча стояла, пока они обмывали ее намыленными губками. Запах гардении наполнял ее ноздри. Где она? Вернус не ответил ни на один из ее вопросов, когда завязал глаза и привез сюда. Место казалось странно знакомым, но Халида не могла определить точно, где находится.

— Где мы? — прошептала она, едва обретя голос.

— Это твой дом, — пояснил Дагон. — Тот, где ты будешь жить после отречения. Я посчитал, что такой вечер лучше провести вдали от любопытных глаз.

Губка скользнула между ее ног, и Дагон осторожно обмыл ее лоно. Халида кивнула.

— Мы не испугали тебя? — озабоченно спросил Дагон. — Я делаю это для твоего удовольствия, но если тебе не нравится, мы немедленно удалимся.