Наследство от Данаи

— Между прочим, я за него деньги заплатил, — растерялся Колодный. — Это ж когда они теперь назад прибегут?

— Надо было у Найды спросить, она же им правит, не я, — у хозяина вдохновенно светились глаза, когда он обратился к жене: — Вот и разгадка о пропаже цыплят. Ну ж и котов мы теперь заимеем! Может, даже крыс будут ловить, а то они здесь развелись у Варавочки — неисчислимо, черт бы ее побрал. Надоели так, что и цыплят сейчас не жаль. Нет, посмотри, как она придумала учить их! — не утихал тарахтеть Павел Дмитриевич.

Найда возвратилась домой лишь под утро. Так же, как впервые, уцепилась в штапики входной двери и заглянула в коридор: просить, мяукать считала унижением, поэтому покоряла хозяев гипнотическим взглядом.

А Пирата еще с неделю где-то нелегкая носила.

***

Найда вообще принялась демонстрировать невидальщины.

С соседями им жилось нелегко, хотя преимущественно причина таилась в очень тесно застроенной улице. Когда людям не разрешают иметь наделы больше двенадцати соток, а они при этом хотят еще и хозяйство держать, то, конечно, будет неудобно и плохо. А Варавочка еще и хлев построила прямо под соседскими окнами. Мало того что там кувикало и хрюкало две свиньи, распространяя вокруг вонище, — это уж пусть бы. Так еще ж крысы развелись!

Время от времени свиньи обзаводились писклявым потомством. Как-то у Варавочки никого не было дома, когда у одной свиноматки началось поросение. На свежую кровь сбежалось с десяток крыс. Один из крысаков, скорее всего, вожак, ухватил поросенка и дал драла дворами вдоль улицы. Очевидно, у них была своя конкуренция, то ли свой рэкет, так как он с добычей побежал не в нору, а через соседский двор куда-то к пруду. Может, правда, это были не Варавочкины крысы, а пришлые. Цепью за вожаком, осторожно озираясь, бежало двое прихвостней, извиняйте, секьюрити, то есть охранников, прикрывавших с тыла отступление вора. Ну, точные тебе бандиты!

— В нашем дворе эту кавалькаду увидела Найда, — рассказывал дальше Павел Дмитриевич. — Это было весной следующего года, когда ее котята превратились в молоденьких драчливых котиков. Они еще не убегали на свадебные гулянки, а грелись на солнце возле мамки.

Найда сделала боевую стойку: зашипела, ударила об землю передней лапой и выгнула спинку. Без страха пошла на вожака, несколько остолбеневшего от ее храбрости. Маневр применила тот же, что отработала на Пирате, но спина у крысака более узкая и Найде никак не удавалось оседлать его. Несколько попыток замертво вцепиться ему в загривок не удались. Найда без конца прыгала на отвратительную тварь, не имея успеха, тем не менее заставила крысака остановиться, выпустить добычу и защищаться, а не убегать.

Не оставались в стороне и прихвостни. Один из них подхватил дохлого поросенка и побежал дальше, а второй начал заходить Найде в тыл. И тут в бой вступили молодые котики. После Найдиного громкого мяуканья с характерным призывным завиванием они в один момент поднялись в воздух, навстречу грызунам. Котики взяли на себя охранника, а Найда вожака банды. Теперь ей не надо было думать о безопасности своего тыла, не надо было сложно маневрировать между нападением и защитой, можно было безоглядно атаковать.

Силой, как известно, коты не превосходят крыс, и потому прибегают к ловкости, применяя такие выпады, которые помогают прокусить врагу голову. А для этого лучше всего нападать на него сверху и сзади, чтобы попасть в темя. Ну, в крайнем случае, заходить сбоку. Но теперь не она, а обозленная крыса атаковала Найду, прыгнув так, чтобы задавить своим весом.

Неприятели столкнулись в воздухе, вытянувшись в вертикальном положении. Они шли друг на друга грудью, то есть животами. При этом Найда втянула голову и наклонила ее вниз, выставив на врага четыре лапы с высунутыми из мягких подушечек когтями. Киска не собиралась пользоваться зубами, взвесив, что это ей не удастся. Она уцепилась передними лапами в крысиную морду, а задними начала полосовать ему живот. В таком положении, не разнимаясь, они упали на землю и продолжили борьбу здесь. Когда раненный враг отвлекся на растерзанное пузо, Найда довершила атаку, в конце концов, сокрушив зубами ему череп между ушами.

Молодые котики загрызли охранника без осложнений. Во-первых, он был не такой большой, как предводитель, а во-вторых, — котиков было двое.

— Крысы искусали Найде лапки и поцарапали наших котиков. Поэтому пришлось нести их к ветеринару, чтобы обезопасить от какой-нибудь заразы. Ветеринар обработал им ранки, сделал прививки от возможных болезней, и наши котики воевали дальше. А Найду у нас похищали не раз, это правда, но она убегала и возвращалась домой, — сказал Павел Дмитриевич.

Умная киска брезгала крысятиной, вместо этого складывала уничтоженных вредителей на видное место, чтобы хозяева видели ее старание.

— А котята от Найды были в Дивгороде нарасхват, очередь стояла. Притом, нам возмещали убытки, потому что Найда так и не отучилась школить их в охоте на цыплятах. Собственно, мы ее к этому не принуждали, — засмеялся Павел Дмитриевич.

17

Он сидел посреди погожего летнего вечера, как будто чего-то ждал от него или удивлялся ему. Или боялся его испугать, или впитывал его в себя, или сам растворялся в нем.

Беззаботность неба, бурлящего вверху тучами, удивительно соединялась с тяжелой сосредоточенностью прикованных к земле цветов, густого спорыша и тех яблок, которые висели как раз над ним на развесистых ветках старого дерева. Соединялись так органически, как беспредельность мира пречудесно вмещалась в трех его измерениях, где, видите, еще оставалось место для свободного передвижения одних и незыблемого нагромождения других.

Петр Крипак замер рядом и напряженно старался понять, что происходит. Каким словом назвать то, что разлилось вокруг? Надо найти соответствующий образ и встроить его в сочинение, — думал он. Тогда сочинение будет убедительнее и содержательнее. Но неуловимый образ, мгновенно замаячив, снова исчез, не давался в руки, и Петр оставил попытки его поймать.

Вместе с тем проследил за взглядом Павла Дмитриевича и остановился на новенькой машине, малолитражке «Славуте», которая игриво покоряла взор отблесками заходящего солнца. Ее резиновые «сапожки» разве что только не топотали, так хотела она движения и скорости. Как стрела, — подумалось Петру, и он буквально подскочил от внезапного открытия. Мысль! Как такое может быть, что человек находится рядом и вместе с тем он — отсутствует; что он тихо сидит здесь, а тем временем в нем ощущается и разгон, и полет; что он — неподвижен и молчалив — наполняет окружающее пространство неимоверным бурлением, беспокойством и клекотом?

Мысль! — вот во что превратился сейчас дядя Павел. Он перешел в бестелесную живую ипостась. Где же он обретается? Что там видит? Чем наслаждается?

Но не только Петр ощутил состояние собеседника, но и его собственное состояние не осталось незамеченным.

— Ага, — Павел Дмитриевич вздохнул и приземлился, возвратившись в реальность.

— Вы о чем?

— Моя мама очень любила кататься на машине. Уже старая была, когда я купил «тамару».

Почему-то свою первую машину Павел Дмитриевич называл «тамарой». Это было хоть неожиданно, зато понятно и соответственно не вызывало вопросов. Машина была для него живым созданием, так надо же было ее как-то называть.

— Я провез ее по селу, — продолжал хозяин, — и она полюбила в скорость. Но, — он снова вздохнул, — силы ее были уже не те. От езды у нее все плыло перед глазами, кружилась голова, и она сразу же чувствовала усталость. Что делать? — рассказчик замолк.

— И эту машину вы называете «тамарой»? — Петр кивнул на «славуту».

— Нет. Это — «стрела». Я тогда сказал маме, что лучше путешествовать на стреле времени, и она согласилась. Но просила отвозить ее для этого на берег Днепра или в степь, на природу, одним словом.

— Как это — на стреле времени?

— Очень просто: передвигаться не в пространстве, а во времени. Правда, время имеет лишь одну ось: желаешь ехать вперед — мечтай, хочешь податься назад — вспоминай. Вот и весь выбор.