Район-55

Далеко позади нас сухо кашлял «Абакан» Антона. Он остался, пожав нам на прощание руки. И сейчас начал свой последнее личное сражение с бойцами «новых пуритан», которых хотя и осталось не так уж много, но все равно хватало для одного Дыма.

Но он дал нам время уйти. И спасибо тебе за это, бродяга.

Легкий ветер гнал по земле желтые листья. Осень дарила людям последние дни тепла и солнца. Скоро небо станет низким, будет затянуто серыми, тяжелыми тучами. Постоянно моросящий дождь вкупе с промозглым сквозняком сделает все, чтобы любое живое существо захотело скорейшего выпадения снега, который закроет грязь своим белым покрывалом.

На старой скамейке, с облупившимися деревянными сиденьем и спинкой, стоявшей возле колеса обозрения в небольшом парке, сидели двое.

Высокий сероглазый парень с открытой и доброй улыбкой и девушка небольшого росточка, хрупкая и с такими же, как у ее спутника, веселыми и большими глазами. Они курили сигареты, которые брали из одной пачки, пили разливное местное пиво и тихо разговаривали.

— Ты уже точно все решил? — Девушка затянулась, выпустив колечки сизого дыма. — А то, может, передумаешь?

— Ир, а что я здесь забыл? — Парень с улыбкой посмотрел на нее. — С Настей я развелся, работы нет, ты же в курсе.

— Антош, ты в чем-то прав, конечно. — Ирина глядела прямо перед собой, попыхивая сигаретой. Было заметно, что ее пальцы дрожат. — Но… американцы завод выкупили, набирают еще три смены, можно ведь ту…

— Да хватит тебе! — неожиданно почти крикнул собеседник девушки. — Сколько можно уже! Все определено, я полностью заплатил тем, кто меня туда отправит, и какого черта мне останавливаться, а?! Не подскажешь, Ирка?!!

— А ты про меня подумал?! — Девушка развернулась к нему, крича прямо в лицо. Тушь давно потекла с ресниц, оставляя размытые черные дорожки на ее щеках. — Про маму и отца?! У тебя дочка есть, в конце концов, а ты думаешь только о себе!!!

Она сгорбилась, обняв себя за плечи, сотрясаемая беззвучными рыданиями, и замолчала. Ее собеседник, кинув пустую полторашку в кусты, вскочил с лавки и, отойдя метров на десять, нервно закурил.

По асфальтовой дорожке прошла молодая девушка, толкая перед собой модную трехколесную коляску.

Антон покосился ей вслед, сплюнул и подошел к своей младшей сестре, молча плакавшей на скамье, стоящей посреди того места, которое помнило их обоих еще совсем маленькими. Здесь они когда-то катались на каруселях, и как-то раз Ирка не хотела залезать в кабинку чертова колеса, а он, будучи старше на пять лет и выше на полторы головы, силой затащил ее туда. А потом, после того как колесо плавно пошло на подъем, держал в руке ее маленькую, совсем детскую ладошку и просил у нее прощения, глядя, как она молча ревела, совсем так же, как сейчас.

— Прости меня, Ирка. — Антон обнял ее, крепко прижав к скрипнувшей новой кожаной куртке. — Я вернусь, слышишь. Просто заработаю немного и вернусь. Веришь?

Она подняла заплаканное лицо, вглядевшись в его с детства такие близкие глаза, и только вздохнула, ничего не ответив.

Тоха Дым, временами теряя сознание от крово-потери, пристально вглядывался в темный коридор, по которому медленно и неумолимо тихими кошачьими шагами, к нему шла смерть. Нескольких «серых» он завалил, но сколько их там еще?!!

В конце коридора из мельтешения теней соткалась черная, длинная и низкая четвероногая фигура…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ГОРОД — ПОДЗЕМЕЛЬЕ

Лампы, закрытые под колпаками из толстого стекла и каркасы из металлических прутьев, постоянно моргали, отбрасывая от нас, двигавшихся вперед, дергающиеся тени.

Тени прыгали по растрескавшейся штукатурке стен. Они бежали перед нами, ныряя в глубокие и темные провалы боковых ходов. Ползли по красноватым плиткам, выложенным на полу, прячась в глубоких трещинах, избороздивших его вдоль и поперек.

С низкого, в рыжих разводах от потеков воды потолка часто капало. Шурша хитиновыми панцирями, по нему пробегали громадные черные тараканы, проползали важные, раздувшиеся мокрицы, шевелящие десятками бледно-серых ножек. А по полу, попискивая, шныряли большие крысы, пока не пытавшиеся нападать на нас.

Постоянно что-то щелкало и потрескивало. Скрипели старые, провисшие на проржавевших петлях двери кабинетов и лабораторий. Иногда срабатывали ревуны аварийной системы безопасности, заливая все вокруг красным светом еще живших остатками ресурсов ламп сигнализации.

Мы шли, ведомые эфэсбэшником Забелиным, постоянно сверявшимся с показаниями электронного планшета. Несколько раз он останавливался, что-то смотрел с помощью прокрутки на светящемся зеленоватом экране, и потом мы снова шагали к конечной цели.

Большой мерно двигал своими мощными ногами, ни разу не показав, что ему, скорее всего, идти становится все труднее. Он даже, как ни странно, не хромал. Ствол его «Печенега» с закрепленным фонарем дневного света смотрел вперед, как пушка штурмового тяжелого танка.

Настя, бережно баюкавшая раненую руку, шла вслед за ним, стараясь ступать именно туда, где прошлепали подошвы ботинок пулеметчика. Я не был уверен, что до конца понял то, что ей приснилось там, на лесной опушке, в разваленном домике. Но сейчас, и это было хорошо заметно, Большой стал для нее самым надежным телохранителем, которого она только могла себе представить.

Скопа, перевесив винтовку за спину и вооружившись дробовиком нашего тяжеловеса, шла в середине. Пожалуй, она была сейчас единственным членом команды, за которого я не переживал. Сестра была цела и невредима, вооружена до зубов и зла, как сто туманных волков, оставшихся без ужина. А когда она в таком состоянии, я не позавидовал бы и голему, если бы тот решил возникнуть на ее пути.

Забелин шел за ней, объясняя, где при необходимости нам нужно повернуть, а где остановиться. В случае остановок он подходил к абсолютно незаметным, утопленным в стенах электронным панелям и включал ловушки. «Конторщик» объяснил нам, что коды, вводимые им, автоматически запускают этих запрограммированных много лет назад механических убийц на самовзвод после того, как мы отойдем от них на десять-пятнадцать метров. И одна мысль о том, что вся эта смертоносная благодать ожидает тех, кто может идти за нами по пятам, грела мою душу, как глоток качественного спирта.

— Впереди разветвление. — Забелин кинул взгляд на экран планшета. — Нам нужно будет повернуть налево.

— Тьфу ты. — Большой сплюнул под ноги, попав на валявшийся под ногами проржавевший АКС. — Нет бы направо пойти, а?! Нет, попремся налево. Я, конечно, завсегда за, когда меня налево зовут сходить, но здесь… Эхе-хех, товарищ, не знаю, кто вы там по званию, ну вот почему у нас, славян, все всегда через одно место, а?

Забелин хмыкнул, прежде чем ответить:

— Вы знаете, э-э-э, Большой, мнение о том, что коридор, который нам нужен, уходит налево, что, в свою очередь, доказывает факт того, что у нас все через одно место… Хм, наверное, это никак не учитывалось при создании ходов сообщений и коммуникаций. Когда комплекс проектировали, то, наверное, не подозревали о том, что это может вызвать неподдельное неудовольствие бывшего чемпиона мира по боксу. Вы согласитесь?

Большой покосился на него через плечо, еще раз сплюнул и, ничего не ответив, повернул в еле-еле освещенный коридор.

Луч фонаря пробежал по пучкам кабеля, закрепленного на стенах, и остановился, будто споткнувшись. Большой замер.

— Ты чего? — Скопа подняла ствол дробовика. — Что там?

— Тихо! — шикнул Большой. — Что-то там не то впереди. Видите?

Я развернулся к ним спиной, взяв на мушку пространство коридора позади нас. Где-то далеко, если верить показаниям КПК, что-то, а вернее, кто-то двигался в нашем направлении. Переживать по этому поводу, думать о том, кто это, я не собирался. Хотя расстояние медленно, но верно сокращалось, данный факт все равно не был чем-то из ряда вон выходящим.