Страница 13 из 19
Ну а потом – было ли ощущение счастья, чувство удовлетворения от хорошо выполненной работы, радости победы? Нет. Юрий понимал, что между ним и всеобщим признанием незримо стоит тень Эндерсона и его «вечных» рекордов: «Чем дотошнее пытался разобраться в себе, тем явственнее приходило понимание того, что для всех я всего лишь победитель чемпионата. Но первенство в силе за мной не признается. И я уже догадывался почему – Эндерсон! У Эндерсона сила, Эндерсон и внешне несокрушим. Лишь за такими будущее – уже доказано. А я?..»
На банкете после церемонии закрытия чемпионата к Юрию подошел слегка подвыпивший Дэвид Эшмэн и многозначительно, с пафосом прорицателя произнес: «Власов – Варшава прима, но Рим – Власов ноу прима…» А затем и Боб Хоффман решил поставить Власова на место: «Ты хороший парень, но в Риме разберемся…» Ну что ж, посмотрим, что будет в Риме…
«Город с фантастическим именем – Рим! Каков он? Неужто увижу? Как же так, проба результатов, озорство силы – и вдруг все это проложило дорогу в сказочный город? Несерьезное оборачивалось полной неожиданностью, и еще такой серьезной! Рим, Рим…»
В 1956 году на Олимпийских играх в Мельбурне американцы завоевали на одну золотую медаль больше, чем советская сборная, и в неофициальном командном зачете стали первыми. Что же будет в Риме, не повторится ли Мельбурн? Три чемпионата мира подряд, с 1957 по 1959 год, наши штангисты убедительно переигрывали главных соперников. Но главный босс американской тяжелой атлетики не унимался: «Русские остаются нашими самыми опасными соперниками, – говорил Боб Хоффман в интервью французской газете «Экип». – Но из Рима мы уедем непобежденными. Если в Варшаве мы завоевали один титул, то теперь возьмем три. Мы привезли в Рим самую большую и самую сильную команду». И конечно, главная мишень американцев – Власов. «Наследство» Эндерсона все еще оставалось не разыгранным. И Власов, и американцы подбирались к достижениям «крошки Пола» и его «вечные» рекорды уже не казались такими уж вечными. Но цифра «512,5» – мировой рекорд Эндерсона по сумме троеборья – продолжала давить на всех своей неподъемностью.
А ведь у Юрия был шанс за несколько месяцев до Олимпиады побить самый главный мировой рекорд в тяжелой атлетике. И хороший шанс. На чемпионате СССР, проходившем в июне в Ленинграде, Власов установил три всесоюзных рекорда, один из которых – в рывке – был выше мирового. И если бы не досадная оплошность в одном из подходов, когда Юрий задел локтем колено при подъеме штанги на грудь (это считается технической ошибкой и попытка не засчитывается), то он вполне мог превзойти рекорд Эндерсона. В итоге в троеборье Власов набрал 510 кг. Близко, очень близко… Кстати, на том чемпионате главным соперником Юрия был Алексей Медведев. До «эпохи Власова» именно Медведев считался самым сильным тяжеловесом в Союзе. Но с приходом Власова Алексей был обречен на участь «второго номера». Медведев сопротивлялся, а когда понял, что против Власова у него нет шансов («против лома нет приема»), попытался даже перейти на категорию ниже. Но и в первом тяжелом весе Медведеву досталась роль статиста. В 1963 году Алексей Медведев ушел из спорта и засел за кандидатскую диссертацию. Тема: «Основы тренировки в тяжелой атлетике». А через год Алексей Сидорович Медведев все-таки отомстил Юрию Петровичу Власову. Отомстил классно, со вкусом… Не сам, а с помощью своего ученика («против лома нет приема, если нет другого лома»). Но об этом чуть позже, придет время и для тяжелоатлетической вендетты…
Держитесь, русские, держись, Власов, и держись… Пол Эндерсон, хоть ты уже давно выступаешь в цирковых шоу и рекорды любительской тяжелой атлетики тебя мало интересуют. «Большой Вашингтонец» вышел на тропу войны и готов к борьбе! На Власова и всю советскую тяжелую атлетику будет сброшена «межконтинентальная бомба» убойной мощности!
На кого же так надеялся Боб Хоффман? На Джима Брэдфорда? Да, Джим силен, но ведь Власов переиграл «Большого Вашингтонца» в Варшаве. Однако и Брэдфорд не дремал. Он целый год наращивал силу, готовясь к Олимпиаде. Отказывал себе в обычных человеческих радостях, забыл семью – только тренировки, только «железо». Американцы приехали в Италию гораздо раньше наших. И здесь тренировались до изнеможения. На одной из таких тренировок Брэдфорд поднял в троеборье 520 килограммов. А это на 7,5 кг больше «вечного» рекорда Эндерсона.
А что еще можно противопоставить Власову? Хоффман давно приметил излишнюю восприимчивость Юрия, его не всегда адекватную реакцию на происходящее на помосте. «Взять его в клещи, вывести из себя, заставить волноваться. Ведь он один, а моих ребят двое», – наверное, так думал Хоффман, когда решил выставить двух атлетов в тяжелом весе. Вместе с Брэдфордом «брать в клещи» Власова должен был опытнейший Норберт Шемански. «Я дал американским тренерам направление удара: решительно давить меня в каждом упражнении, для этого выставить двух атлетов в тяжелом весе, и я дрогну, – признавался Власов. – Не могу не дрогнуть. Доказано. Слабодушен я на помостах – нести мне теперь это клеймо… Но ведь сила была!»
Была сила, была… Эту свою силу Власов показал всему миру на церемонии открытия Игр, 25 августа 1960 года. Стадион «Форо Италико» взревел от восторга, когда Юрий на одной руке пронес знамя Советского Союза. А ведь это было нелегко и физически (знамя-то тяжелое), и морально. «В ответственности нести знамя, отвечать за него я одеревенел, – вспоминал Юрий Петрович. – Нести знамя как у нас на демонстрации? На плече? Упереть древко в живот, как большинство? А вот уже и поле, аплодисменты! Я и захватил древко за самый кончик, а руку вытянул. Стадион дрогнул и заревел…»
Он молод, он силен, он накопил невероятную силу и готов выплеснуть ее сполна на помосте. И вдруг… Как часто такое «и вдруг» встает на пути к мечте. Судьба словно не хотела, чтобы Юрий выиграл эту Олимпиаду. Сборная СССР проводила последние тренировки перед Играми на Рижском взморье. Несмотря на запреты тренеров, Власов однажды не удержался и искупался в ледяной – семь градусов – воде. Итог – воспаление среднего уха. Вернуть Юрия в строй удалось лишь заушными инъекциями пенициллина. Болезнь быстро победили, но кто знал, что в Риме Власову вновь придется колоть пенициллин в лошадиных дозах?
Утром на бедре появилось легкое раздражение. А вечером нога была покрыта огромными фурункулами, сплошным нарывом с пульсирующей болью. У Юрия поднялась температура, он плохо спал, совершенно пропал аппетит. «Будь это какие угодно другие соревнования, а не Олимпиада, я бы просто запретила ему выходить на помост, – рассказывала врач олимпийской команды Зоя Сергеевна Миронова. – Но как пойти на это, если Власов собирается стать сильнейшим атлетом планеты? А победит ли он в таком состоянии? Но под напором Власова я начала сдаваться. Видимо, это был тот случай, когда ситуация заставляла человека мобилизовать все силы».
Власов не собирался отказываться от Олимпиады. В ход пошли специальные повязки, новокаиновая блокада. И пенициллин… По дюжине уколов в бедро… На какое-то время воспаление удавалось снять, но после очередной тренировки нарывы опять вырастали до прежних размеров. Пришлось Зое Мироновой проводить операцию, вскрывать нарывы, удалять отмершую ткань. И снова пенициллин. А потом… «А потом меня рвало, – рассказывал Власов. – Не дай бог, об этом узнают! Готов на все – лишь бы работать! Я столько шел к этому дню!»
Болезнь – это всегда плохо. А тем более в такой неподходящий момент. Для болезни вообще нет подходящих моментов, но для спортсменов это особенно важно – одно дело перехворать где-то в межсезонье, когда ты свободен от соревнований, и совсем другое – накануне самого ответственного в твоей жизни старта. Но болезнь – это случайность «случайная». Если уж подхватил, то ничего не попишешь. Есть только два выхода – бороться или сдаться. А если тебя к тому же пытаются «выжить» из олимпийской команды за ничтожный проступок?