Пляски демонов

В плен Серегу решил не брать. Ну его, корми, развлекай, выставляй охрану, выноси ведро с его оправлениями. Лишнее это, да и дел под кадык, не успеваю поворачиваться. Про то, что делают с такими уродами, как Сережка, мне лично, в период моего взросления, еще не видевшему разные ужасы войны, дополнительно рассказал Георгий Фролович Медников, муж моей тетки и командир 600-той партизанской бригады во время Великой Отечественной войны. Начинал войну в Брестском укрепрайоне, коренной тамбовский житель, но был призван в армию и начало войны застал в Белоруссии

Война обостряет всё чувства, рассказывал Георгий Фролович, поэтому предателей и диверсантов, засланных немцами в отряд, вычислял на раз. Так из Могилёва в отряд явился полковник медицинской службы Лев Борисович Кнур. Хочу, говорит, служить и оказывать вооруженное сопротивление немецко-фашистским захватчиком. Не пожалею, говорит, здоровья и готов мириться с тяготами партизанской службы. Дайте мне ружьё, пойду на железную дорогу, пущу под откос вражеский эшелон и подстрелю паровоз. Фролович с ним поговорил и через десять минут задушевной беседы, под травяной чаёк и убаюкивающий шум сосен, со стопроцентной уверенностью вычислил, что человек явился с ампулами сильнодействующего яда. Цель его прибытия была уничтожение комсостава бригады. В заложниках у немцев остались его жена и трое детей. Диверсант неудачник, сам побежал, достал из тайника глубоко запрятанные ампулы с цианидом и отдал командиру.

У меня, воспитанному на гуманистических примерах, почерпнутых из книг и советских фильмах о войне, сразу возник вопрос: «Конечно, вся бригада, горя ненавистью к коварному врагу поднялась, вскочила на коней и рванулась в Могилев отбивать полковничьих родственников?». Нет, сказал Фролыч (у немцев он был известен как командир лесных бандитов — Жорка) и дальше сообщил то, что меня потрясло до глубины души: «Я его вывел из землянки и расстрелял!». Я тогда был в смятении. Но почему, дядя Жора? — вопрошал я, — зачем? На что, мой ставший ещё более родным дядька ответил: «Предавший раз, не задумываясь, предаст и во второй. Это война».

Поэтому, основываясь на собственном военном опыте и на опыте прошлых поколений, решил действовать без излишней экзальтации и театральной буффонады. Поставил на месте залегания снайпера сигнальное устройство, реагирующее на движение крупного объекта. При помощи взрывчатых веществ начинил место залегания зверя пластидом из расчёта на одного человека (взрывчатый материалы я снял с расстрелянного катера, как знал, что пригодится). И стал дожидаться видеосигнала на свой телефон.

Точно, на завтра, в момент нашего прохождения через центр города, телефон звякнул. Я глянул, и, неприятно об этом говорить, увидел как Сергушок, прилаживает глаз к оптическому прицелу. Не отрываясь от экрана, показал фигу в его прицел и нажал кнопочку на другом телефоне. Боялся, что заграничная техника может подвести. Нет. Легкий взрыв, разворотивший грудь стрелка, снял проблему.

Через пять минут, когда дым рассеялся, увидел на экране лежащее тело, бывшее когда-то моим боевым товарищем. Судя по нечёткому изображению и размытым следам, перед выходом на смертоубийство Серёжка в туалет не ходил. Ну, что ж. Вольному воля, а врагу хоть и мгновенная, но лютая смерть. Просмотрев потом запись происходящего с Сергунькой, явно было видно, как он отпрянул от винтаря, должно быть в тот момент, когда увидел мой незатейливый кукиш.

И этот факт, разными набежавшими следователями, был достаточно точно зафиксирован и сыграл свою весьма серьёзную роль в выборах простого русского губернатора. «Олигархический капитализм пытался загубить народного кандидата» — под такими аршинными заголовками на завтра вышли и местные, и центральные газеты. Народ ахнул. Его аханье было подкреплено видеорядом снятым установленным устройством. И опять организовали массовую демонстрации, заснятую купленными оптом телевизионщиками и сочувствующими им кинодокументалистами. Человек семьдесят прошло перед камерами (цифры всегда враждебны образованному человеку). Пришлось методом наложения и повторения с разных ракурсов съёмки, увеличивать количественный состав демонстрации протеста и всенародного негодования до пятнадцати тысяч оголённых сабель. Возникшую народную ненависть распределили на всех участников и навалились на оппонентов скопом, что в итоге принесло потрясающие результаты.

Кому подрыв на собственной бомбе, а кому мать родная. И это совсем не повод для оплакивания неудачника киллера, тем более, что и брови у него не росли, и ресницы выпали.

Это всё дела давно минувших дней, преданья старины глубокой. Сейчас приходилось окапываться, обустраиваться и не забывать о том, что я устал, притомился и мне совсем не хочется скакать впереди на лихом коне, во главе крупного отряда конницы. Тем более меня все время предупреждают, что скоро конец света, они там опять пересчитывают и опять предупреждают, поэтому, надо как следует подготовиться и переждать в отстроенной свётелке.

Сейчас наступает пора испытаний, предусмотренного техническими условиями пребывания членов экипажа из одного человека работоспособности так называемого унитаза исполняющего и роль писсуара. Если бы была вода, то данный этап пребывания на труднодоступной орбите мог закончиться успешно. С водой затык. Побежал с проклятьями заводить дизельную установку и протрахавшись с ним пару часов, измазавшись до уровня жука-навозника, с чувством глубокого удовлетворения констатировал — движок хоть и не завёлся, зато стал гораздо чище. Вышел перекурил. Проанализировал свои действия и понял в чём фишка. Обозвал себя, полным придурком. И ведь точно, после самоистязания и оскорбления, залив пару вёдер солярки, изнасилованный мной двигатель чихнул, благодарно выругался и начал весёлым дятлом выстукивать песню свободы, мечты о лете и отрешения от внешнего мира. В моей битве с дизелем победа опять досталась старику Дарвину.

Опять разлегся на раскладушке, подставляя синюшное тельце щадящим лучам балтийского солнца и дуновению лёгкого бриза. Пью минералку. А ты прохвост, вижу по глазам, хочешь спросить, что, на пиво денег уже не осталось, все прогулял, профукал, пустил по ветру? Тогда я красиво отвечаю подошедшему гражданину, соткавшемуся из табачного облачка, выпускаемого из курительной трубки и слежавшейся солёной морской пены:

— Имеется, ещё как имеется. И на пиво, и на «Махито» — будь оно не ладно, и для вискарика припасено достаточно. Вот только доктор, змей очкастый, сообщил, что если ты, парень, будешь по-прежнему дуть горькую и портить табачные палочки до состояния пепла, тебе уже никогда не любить в прямом и твёрдом состоянии этого слова — любимых женщин. И только пошлые пословицы, типа «Не всё то п…да, что воняет селёдкой» будут морочить тебе голову и портить настроение, как и проигрыши наших футболистов. Поэтому только минералка.

Беспокойный гражданин средних лет в цветастых шортах и полинявшей майке, с удивлением покрутил головой, потом долго всматривался в меня. Пытаясь, как бы проникнуть в центр вселенной. Сказал пару ласковых, но непонятных слов, достаточно фамильярно похлопал меня по плечу и опять исчез в набегающей волне.

В чем прелесть галлюцинаций и возникающих фантомов? От жары и перегрева организма, даже не удивляешься их приходу. После окончания видений и миражей, наступает освежающий сон, после необыкновенный прилив сил и ты вновь готов к великим свершениям. (Отсутствие газет, как неизбежное зло и недостаток объективной информации порождает у меня щенячий восторг и восторженный оптимизм.)