Живой металл

Они плясали, эти бесчисленные ореолы. Они раскачивались нитями, образующими яркие коралловые рисунки…

И в пляске этой они ласкали и заливали своими веселыми лучами мириады металлического народа. Под этими лучами сверкали многоцветные огни дисков, звезд и крестообразных предметов и плясали в том же ликующем ритме.

Мы увидели источник музыки — огромное нечто, состоящее из блестящих хрустальных трубок, похожее на гигантский орган. Из окружавшего его сияния собирались огромные языки пламени, лизали хрустальные трубки и поглощались ими.

И когда трубки выпивали их, языки пламени превращались в звуки. Ревущий зимний ветер, шум водопада и потока — это было изумрудное пламя. Трубные звуки желания были пурпурным пламенем. Переливы бриллианта таяли в серебристые симфонии, подобно окутанным туманами плеядам, претворенным в мелодии.

Под эти, подобные хамелеонам, мелодии плясали странные солнца.

Теперь я понял тайну этого покоя.

В каждой трепещущей розе радужного огня, которая была сердцем диска, во всех пурпурных лепестках звезды прятался крошечный диск, крошечная звезда.

Невероятное цветение хрусталя и металла под колыбельные песни-симфонии пламени.

Это был покой, где рождалась Рать!

Лоно Города!

Стены ниши, в которой мы находились, засверкали, глаза-точки угрожающе уставились на нас, как часовые, заснувшие было на своем посту. Ниша закрылась, и с такой быстротой, что мы едва успели выскочить в коридор.

Коридор тоже проснулся, был угрожающе живой. В точках уже не было игривого лукавства. Они смотрели пронзительно, сила исходящая от них, подхватила нас и бросила вперед. Далеко впереди показался четырехугольник света. Он быстро рос. В нем, как в рамке, виден был аметистовый свет огромного кольца, огибавшего скалы.

Я оглянулся. Коридор за нами смыкался.

Теперь отверстие было так близко, что через него мы могли видеть обширную панораму долины. Стены за нашей спиной коснулись нас и толкнули вперед. Мы в отчаянии прижимались к ним. Но с таким же успехом могли бы пытаться мухи сдержать движущуюся гору.

Нас неуклонно толкало вперед. Вот мы уже на выступе в какой-нибудь фут шириной…

Дрожа, задыхаясь от страха, мы видим, как отвесно спускается вниз стена Города. Ее гладкая блестящая поверхность тянется на тысячи футов ко дну долины. И никакие милостивые туманы не скрывали от нас то, что нас ожидало. В это короткое мгновение все подробности Бездны вырисовывались перед нами с невероятной четкостью.

Выступ таял под нашими ногами. Мы нырнули вниз, ухватившись друг за друга. Далеко внизу нас ждала смерть!

Глава XXVIII

Правда ли это, что Время внутри нас самих, как и Пространство, — его двойник, — это только иллюзия, созданная человеческим мозгом? Бывают часы, которые летят на крыльях птицы, есть секунды, которые тащутся, точно обутые в свинцовые сапоги.

Правда ли, что когда мы лицом к лицу со смертью, сознание находит в своей воле к жизни силу победить иллюзию — продлить Время? Что, отшатываясь от угасания, в попытке удлинить наше существование, мы в одно короткое мгновение будим к жизни целые прошедшие года; года, которые еще должны были наступить. Как иначе объяснить кажущуюся медленность, с которой мы падали, кажущуюся неторопливость, с которой стена проплывала мимо нас.

Подвергались ли мы наказанию за то, что наш взгляд проник в запретное место? Наказанию за то, что коснулись взглядом колыбели Металлического Народа, где рождались Металлические Малютки?

Медленно скользила вверх стена…

Вдруг я понял то, что происходило, но сразу еще не мог этому поверить. Это не было иллюзией. После того, как мы с быстротой нырнули вниз, наше падение было задержано. Мы опускались очень медленно, и насмешливые глаза-точки в стене иронически смотрели на нас. И сила этой живой стены поддерживала нас в воздухе и осторожно опускала на дно долины, лежавшее теперь уже тысячах в двух футов под нами.

Меня охватила ужаснейшая ярость. Благодарность, которую я должен был бы испытывать, была на деле чувством злобного унижения.

Если мы совершили преступление, то почему не наказать нас так, как того достойны мыслящие существа? Если же мы не провинились, то зачем же нас так унижать? Была ли это просто шутка, обидная для нас шутка?

Зачем раскачивать нас в воздухе, как кукол, спущенных с небоскреба? Не очаровывали ли нас просто надеждой, чтобы под конец еще более жестоко уничтожить?

Я вырвался из рук Дрэка и стал грозить стене кулаками, пытался ударять ее ногами, как злое дитя. Я весь дрожал, когда прошла эта вспышка. Дрэк мягко коснулся меня рукой.

— Успокойтесь, — говорил он, — успокойтесь. Это не имеет никакого смысла. Взгляните лучше вниз.

Я ослабел от припадка ярости и подчинился. Дно долины было теперь приблизительно в тысяче футов от нас. Там, где мы должны были опуститься, собрались толпы металлического народа. Казалось, они ждали нас. Я окинул взглядом всю долину. Свет, заливавший ее, напоминал лунный свет, но не имел его качеств. Он не отбрасывал теней. Мягкий, он был в то же время пронизывающим, и все освещенное им было видно так же ясно, как при солнечном свете. Я решил, что освещение это исходило от светящихся завес, спадавших с аметистового кольца, охватывавшего скалы.

В то время, как я смотрел, от завес издалека отделилась искра. Она мчалась к нам со скоростью метеора. Она остановилась у самого города и, может быть, в полумиле от нас. Я узнал в ней один из летучих предметов — невероятных вестников.

При его приближении увеличилась суета среди ожидавшей нас толпы. В нашем движении тоже произошла перемена, и мы стали быстрее опускаться.

Глава XXIX

Вдали, в направлении, откуда появился Летучий Предмет, я уловил какое-то другое движение, нечто отличавшееся от других беспрерывных движений в бездне.

— Норхала! — воскликнул Дрэк.

Это была Норхала. Она мчалась к городу с развевающимися волосами, похожая на очаровательную ведьму, летящую на спине коня из огромных кубов.

Она приближалась. Наше падение становилось быстрее. Дно долины было теперь футах в двухстах от нас.

— Норхала! — крикнули мы. — Норхала!

Прежде чем наши крики могли достигнуть до нее, кубы остановились под нами. Вокруг Норхалы заскользил металлический народ, касаясь ее со странно кошачьими движениями. Она не обращала на это никакого внимания и во все глаза смотрела на нас. Мне стало жутко. Невидимые руки мягко подхватили нас и опустили рядом с Норхалой.

— Норхала, — начал я и замолчал, потому что это была не та Норхала, которую мы знали. Исчезли ее необычайное спокойствие и невозмутимость. Это была проснувшаяся наконец Норхала. Над сверкающими глазами насупились тонкие золотистые брови. Ноздри раздувались, нежный, когда-то пунцовый, рот был сжат и губы побелели. Что могло ее разбудить?

— Норхала, — голос мой дрожал, — те которых мы оставили…

— Они исчезли! Их взяли…

— Взяли? Но кто же? — в ужасе крикнул я. — Взяты вот этими? — я указал на теснящийся вокруг металлический народ.

— Нет! Эти мои! Они покорны мне! — золотой голос дрожал от волнения. — Их взяли в плен… люди!

Дрэк прочел выражение моего лица, хотя и не мог понять нашего разговора.

— Руфь, — застонал он.

— Ее взяли в плен, — сказал я ему. — И ее, и Вентнора. Взяли вооруженные люди, воины Черкиса.

— Черкис! — Норхала подхватила это слово. — Да, Черкис! И теперь он и его воины, и все его женщины, и каждое живое существо, подвластное ему, должны будут поплатиться. Не бойтесь — вы оба! Я, Норхала, верну себе своих. Горе тебе, Черкис! Я, Норхала, не забуду! Горе тебе, Черкис, теперь пришел твой конец! Я обещаю это именем богов моей матери, богов, повернувших свою силу против нее. Я, Норхала, не нуждаюсь в богах. У меня сила большая, чем у них. Я когда-нибудь раздавлю этих богов, как теперь раздавлю тебя, Черкис.