КГБ играет в шахматы

Помогала или мешала власть выигрывать Ботвиннику? Видимо, и то и другое. В середине матч-турнира на первенство мира 1948 года, принесшего Ботвиннику звание чемпиона мира, гроссмейстера вызвали на заседание Секретариата ЦК Коммунистической партии, где один из ближайших соратников Иосифа Сталина Андрей Жданов сказал Ботвиннику: «Мы опасаемся, что чемпионом мира станет <американский шахматист> Решевский. Как бы вы посмотрели, если бы советские участники проиграли вам нарочно?» — «Я потерял дар речи, — вспоминает Ботвинник. — Для чего Жданову было меня унижать? <…> Снова обретаю дар речи и отказываюсь наотрез».

Конечно, такая встряска не могла пройти бесследно, и свою следующую партию в турнире — как раз Решевскому — Ботвинник проиграл.

Отнявший в 1957 году у Ботвинника на год звание чемпиона мира Василий Смыслов «советским человеком», как представляла себе это коммунистическая партия, не был. В 1977 году, когда меня за неподписание письма против Корчного на год исключили из всех турниров, я на юбилейном — в честь 50-летия октябрьского переворота — соревновании в Ленинграде исполнял функции тренера Смыслова. Ревностный христианин, он во время бесед со мною на прогулках в Александро-Невской лавре называл советскую власть не иначе как бесовской. Однако во времена, когда судьба поездок на важнейшие турниры решалась не приглашением организаторов или чемпионскими званиями, а суждениями спортивных бюрократов, Смыслов искусно пользовался помощью этой «бесовской власти». Он писал письма своим болельщикам в высших эшелонах власти, исключал из турниров своих конкурентов и занимал освобождавшиеся места.

Следующий по возрасту, но не по порядку, девятый чемпион мира — Тигран Петросян — членом партии, насколько я знаю, не был, но охотно сотрудничал с КГБ. О том, что Петросян был информатором КГБ, упоминается в настоящей книге.

Незабвенный Михаил Таль, восьмой чемпион мира, с КГБ не сотрудничал, был человеком аполитичным и натерпелся от власти, партии и КГБ немало. Все, к чему он стремился в своей жизни, было участие в турнирах, а властям почему-то нужно было, чтобы гениальный рижанин в турнирах не участвовал. Таль шел на компромиссы, чтобы удовлетворить свою «всепоглощающую страсть к самовыражению», как определил отношение Таля к шахматной игре в своем очерке о нем Геннадий Сосонко. Таль подписал грязные филиппики против Корчного, когда тот стал невозвращенцем. Еще раньше Таль стал тренером «любимца партии», сотрудника КГБ Карпова, и немало помог тому в матчах на первенство мира с Корчным. Это дало возможность Талю сыграть в нескольких значительных турнирах и выиграть немало замечательных партий.

Рассказывают, что кончилась работа Таля на Карпова неожиданно. В анкете, в опросе по определению лучшего шахматиста 1983 года, Таль проставил «Каспаров» — и моментально стал врагом Карпова. Начиналась беспрецедентная борьба Карпова с Каспаровым, и Талю как тренеру Карпов уже не доверял.

Книга «КГБ играет в шахматы» отвечает на интересный вопрос, обсуждавшийся в шахматной периодике. Во время шахматной олимпиады в Нови-Сад (Сербия) в 1990 году Таль сообщил Корчному, что в случае если бы Корчной выиграл турнир у чемпиона мира Карпова, КГБ должно было Корчного убить. Об этом Таль узнал, работая тренером Карпова. Когда Корчной опубликовал содержание этого разговора, редактор журнала «Шахматное обозрение» Александр Рошаль (упоминаемый в настоящей книге как агент КГБ) написал в своем журнале, что Таль, очевидно, шутил и все слухи о подготовке физического уничтожения Корчного — «нелепые и далекие от реальности». В очерке «КГБ играет в шахматы» подтверждается, что убийство Корчного действительно готовилось.

Первым выдающимся шахматистом-диссидентом был десятый чемпион мира по шахматам Борис Спасский. Во времена своего чемпионства, во время истерии в советской прессе по поводу судебного преследования в США Анджелы Девис, члена коммунистической партии, обвиненной в участии в покушении на двух агентов ФБР, Спасский не подписал письмо в защиту «прогрессивной» деятельницы. В те времена (знаю по своему опыту неподписания письма с осуждением Корчного) отказ подписать официальное письмо жестоко карался.

Впрочем, Спасский и не скрывал своего диссидентства. Будучи человеком артистичным, он получал особое удовольствие от того, что в присутствии высоких советских чинов, штатно или внештатно сотрудничавших с КГБ, говорил что-нибудь обидное для коммунистической власти или талантливо изображал картавого Ленина, говорящего какую-нибудь чушь.

Я слышал от Спасского, что его неудача в знаменитом матче на первенство мира с Бобби Фишером отчасти объяснялась бездарным руководством партии и КГБ, опекой, навязанной ему и его сотрудникам во время подготовки к матчу. «Они разрушили меня», — описал свои ощущения Спасский.

Активную борьбу со Спасским КГБ вел в период, когда Борис решил жениться на сотруднице французского посольства в Москве Марине и позже, когда он стремился уехать к ней во Францию. К этому времени относятся описанные в книге мерзкие, к счастью безуспешные, попытки заразить белье француженки спорами венерической болезни.

Спасский опасался, как он рассказывал мне, что борьба с системой несет ему гибель, и только энергичная и действенная помощь западногерманского сталелитейного магната и покровителя шахмат Эгона Эвертса позволила Спасскому в конце концов покинуть СССР.

Один из главных героев очерка — двенадцатый чемпион мира Анатолий Карпов. О сотрудничестве Карпова с КГБ можно было подозревать и до написания данной книги. Теперь мы знаем даже агентурную кличку двенадцатого чемпиона мира — Рауль.

Обладающий сильным интеллектом, великий игрок и великий манипулятор, Карпов превосходно использовал возможности, открывшиеся перед ним как агентом КГБ. Одних шахматистов он заставил идти к себе в помощники. Так, Талю, как мне рассказывали общие знакомые, было объяснено, что после доноса, который написал на него Петросян, ему в очередной раз закроют выезд за границу, и единственный способ «отмыться» и сохранить возможность играть — это пойти в тренеры к «любимцу советского народа, партии и КГБ» Анатолию Карпову. Интересно, существовал ли в действительности донос Петросяна?

Впрочем, многие крупные шахматисты и сами охотно шли в тренеры к Карпову, поскольку тот владел самой ценной для шахматистов валютой — распределением поездок на международные турниры. Мне менеджер Карпова Александр Бах в июне 1979 года от имени чемпиона мира предлагал, если я заберу назад прошение об эмиграции, участие той же осенью в самом престижном турнире тех лет — в Тилбурге (Голландия). Так как других возможностей использовать меня «для пользы дела» не представилось, на долгие семь лет меня просто отправили «в отказ». Правда, как становится ясно из настоящей книги, только первые три с половиной года меня и мою жену не выпускали «для пользы дела». Следующие три с половиной года мы сидели «в отказе», так как Карпов обиделся, что мы заступились за сына Виктора Корчного — Игоря, ни за что посаженного в тюрьму в качестве заложника.

Интересна история создания статуса Карпова как единственного защитника советского отечества. После первого матча Корчного с Карповым в Москве осенью 1974 года Корчного затравили в прессе и лишили почетного звания Заслуженный мастер спорта. Ему снизили стипендию и на время закрыли выезд за границу. Потом Корчного выпустили для участия в заграничном турнире. И когда Корчной из поездки не вернулся, у советской родины остался лишь один советский претендент на звание чемпиона мира, заручившийся всесторонней помощью партии и КГБ, — Анатолий Карпов. Было ли это результатом блестяще разыгранной комбинации или счастливым для Карпова стечением обстоятельств, нам может рассказать лишь сам бывший чемпион мира Карпов. Хотя зачем ему это нам рассказывать?

По такому же сценарию развивались отношения Карпова с его следующим соперником, еще одним героем этой книги — тринадцатым чемпионом мира Гарри Каспаровым. Почему Каспаров не бежал из Советского Союза после срыва КГБ его матча с Корчным летом 1983 года и своей фактической дисквалификации? Почему он не сделал этого после того, как против нескольких его помощников были выдвинуты обвинения в шпионаже, инспирированные КГБ, когда Карпову становилась известной информация, могущая, по его мнению, быть полученной только агентурным путем, т. е. через КГБ, я не знаю.