Страница 39 из 55
Из обзора газеты «Известия» от 28 августа 1989 года.
…«Сообщения информационных агентств из Афганистана свидетельствуют о том, что непрекращающиеся ни на один день в течение последних полутора месяцев междоусобные бои между различными оппозиционными группировками достигли в эти дни небывалого накала. Создается впечатление, что в некоторых провинциях страны моджахеды почти забыли о существовании правительственных войск и обратили всю свою ярость и боевую мощь на бывших союзников, оказавшихся теперь злейшими врагами.
В междоусобные столкновения вовлечены прежде всего члены двух наиболее влиятельных и многочисленных группировок оппозиции — «Исламской партии Афганистана» (ИПА), действующей под предводительством Г. Хекматиара, и «Исламского общества Афганистана» (ИОА), которое возглавляет Б. Раббани. Затаенная вражда, которую представители этих организаций долгие годы питали друг к другу, выплеснулась в открытый вооруженный конфликт 9 июля. Тогда в северной провинции Тахар, боевики из ИПА устроили засаду, в которую попали тридцать членов ИОА, в том числе несколько полевых командиров. Все они были хладнокровно перебиты. Кровавые события в Тахаре вызвали цепную реакцию по всей стране.
Как сообщил по телефону из Кабула корреспондент ТАСС А. Грешнов, в конце прошлой недели отряды ИОА во главе с известным полевым командиром Ахмад Шахом Масудом предприняли ответную операцию против хекматиаровцев, захватив в плен 11 членов противоборствующей группировки. Мстя пленным за своих растерзанных соратников, подчиненные Масуда в свою очередь проявили невиданное зверство — отрезали своим противникам головы, ноги, руки, вспарывали животы. ИПА не осталась в долгу. В нескольких провинциях ее отряды перешли в наступление на позиции сторонников Раббани. Счет жертвам ожесточенных боев идет уже на сотни. Наиболее напряженные столкновения происходят в северо-восточных провинциях — Бадахшан, Кундуз, Сари-Пуль, Лагман. В целом складывается впечатление, что возглавляемые Масудом отряды ИОА действуют более успешно, постепенно вытесняя хекматиаровцев с их позиций. Превосходство ИОА над своими противниками можно частично объяснить тем, что значительная часть населения северных провинций лояльно относится к группировке Раббани, а популярность экстремистов из ИПА весьма низкая. В последнее время, правда, лидеры ИОА пытаются приуменьшить размах междоусобных боев, создать впечатление, будто оппозиционные силы всецело поглощены операциями против «коммунистического режима», и добились при этом немалых успехов. Однако телеграммы информационных агентств опровергают эти утверждения. Франс Пресс, например, сообщает, что Ахмад Шах Масуд, собрав под свои знамена не менее пяти тысяч человек, 25 августа предпринял одновременные атаки на несколько опорных баз хекматиаровцев в провинциях Тахар и Бадахшан. Причем только в Бадахшане потери ИПА составили 150 человек. Находящийся в Пешаваре брат Масуда Ахмад Зия получил от него послание. Масуд сообщает, что его люди «захватили живьем» 300 членов хекматиаровской партии. Среди них и получивший печальную известность Саид Джамал — тот самый который руководил резней в Тахаре 9 июля. Масуд заверил, что не имеет намерения предать смерти захваченных противников. Все они, включая Джамала, будут переданы специальной комиссии, которую «переходное правительство» моджахедов создало две недели назад для расследования тахарского инцидента. В том же письме, предназначенном, судя по всему, для того, чтобы его предали огласке, Масуд выдвинул против ИПА обвинение в «сговоре и сотрудничестве с кабульским режимом». Джамал и его люди будто бы заключили соглашение с афганским правительством, стремясь свести на нет влияние ИОА в северных районах страны. Надо заметить, что некоторое время назад хекматиаровцы адресовали точно такие же упреки сторонникам Масуда.
26 августа лидер ИПА, находящийся сейчас в восточной провинции Пактия, созвал на «экстренное совещание» членов исполнительного комитета своей партии, стремясь найти выход из ситуации, которая с каждым днем становится все более критической. Какую цель он преследует при этом? Разработать план ответных действий против Масуда или попытаться найти пути к хотя бы временному примирению с ИОА?»….
На следующий день после встречи с генералом, мы поехали в КПЗ МГБ вдвоем — вместе с Юрием Тыссовским. Как и обещал генерал, за нами заехали два офицера одетые в обычную военную форму. Но даже по тому, как на них сидело военное обмундирование, можно было догадаться, что это не армейцы. Работников службы госбезопасности всегда выдавала тщательно отутюженная, как с иголочки, одежда. Военные кепи с козырьком обычно имели высокую тулью, в сам козырек вшивалась пластиковая вставка. Это было вполне объяснимо. Для армейцев их форма была повседневной. Офицеры МГБ обычно ходили в свободное от работы время суток в гражданской одежде. Кроме того, они почти все без исключения отлично и понятно говорили на языке дари, в то время как армейцы предпочитали пушту. Такая вот незатейливая арифметика.
УАЗик, в котором мы ехали, притормозил у начала Чикен-стрит, прямо на перекрестке, с которого одна дорога уходила в район Вазир Акбар-Хан и далее — в советский микрорайон, а другая — в центр города, к недостроенному зданию министерства связи и универмагу Карьяман. Сам Т-образный перекресток отделяла от проезжей части глухая и аккуратная коричневая глинобитная стена. Пройдя под сводами деревьев, мы остановились у маленькой металлической двери, сопровождавшие нажали на звонок. Через некоторое время дверь открылась, и нас впустили внутрь. Некоторое время мы стояли во внутреннем дворе, где размещалась станция радиослежения. На низких, в основном подземных постройках, крыши которых не сильно возвышались над землей, торчали десятки высоких антенн и локаторов. Вероятно, отсюда хорошо прослушивалось пакистанское посольство, находившееся от КПЗ менее, чем в ста метрах. Спустя пару минут, нас повели вниз по лестнице в изолятор. Помещение изолятора шло вдоль стены, отгораживавшей внутренний двор от улицы. На первом — самом верхнем этаже — размещались караульные помещения и служебные кабинеты. Камеры находились на двух уровнях ниже поверхности. Воздух здесь был влажный и холодный. От стен камер несло сыростью. Плотного телосложения пуштун, судя по погонам, капитан, в сопровождении более худого сержанта провели нас в камеру для допросов. Ее площадь составляла примерно 18–20 квадратных метров. Напротив двери вверху стены располагалось вентиляционное отверстие. У той же стены на небольшом, сантиметров 20–30, пьедестале, стоял прикрученный к полу металлический стол и такая же металлическая прикрученная к полу табуретка. По команде капитана в комнату были немедленно доставлены дополнительные табуретки и стулья. В комнату одного за другим стали вводить заключенных. Тут я обнаружил, что почти все, что мне рассказывал Пейкар, оказалось правдой. Казавшиеся такими далекими и нереальными в разговоре персонажи в действительности превращались во вполне реальных противников народной власти, о которых мы говорили с генералом.
Сначала вводили запуганных нечесаных людей, которые путались в показаниях. Послушав их рассказы, я стал указывать им на несоответствия, звучавшие в их признаниях. Они еще больше путались и все как один в конце «признавались» в любви к Отечеству и говорили, что выполняли свою миссию под страхом смерти. Сидевший за их спинами, рядом с дверью капитан и его помощник, только улыбались в усы, а когда вывели очередного зэка, офицер поинтересовался, не советник ли я народной милиции. Услышав ответ, он с неподдельной грустью в голосе сказал «Жаль, у Вас так быстро получается их разговорить».
Я попросил его привести кого-нибудь из настоящих контрреволюционеров. Подумав с полминуты, он изрек: «Ладно, сейчас Вам приведут настоящих бойцов. Будьте внимательны в своих вопросах».
Первым в камеру ввели низкорослого коротко стриженого афганца. Он не производил впечатления закоренелого убийцы. Мохаммад Касем, водитель «Тойоты», которую душманы планировали заминировать тонной взрывчатки и взорвать близ здания Нацсовета, родился в кабульском районе Чель-Сотун, Шесть классов средней школы.