Мертвецы идут

Они выжидали.

Подкрепление прибыло, но не изменило картину боя настолько решительно, как надеялся Гюнтер. Оба полка начали наступление одновременно, зажав осажденных некронов в клещи, выводя из строя множество врагов, прежде чем те приступали к защите. Однако Гюнтеру в перископ казалось, что между ним и конечной целью некронов осталось столько же, сколько в самом начале сражения.

Он должен добраться до пирамиды. Именно там находился источник силы врага. Стоит разрушить гробницу, и некроны не смогут регенерировать, не смогут пропадать в одном месте и появляться в другом. По крайней мере в теории. Сорок второй полк вел тяжелый бой, а Сто третий начал отступать, уводя некронов на юг. Гюнтеру не нужен был голос полковника в воксе, чтобы понять: снова пришло время наступать, обходя противника с севера. Водитель ударил по тормозам, когда их сотрясло взрывом. Вокс сообщил, что подбит «Кентавр» всего в двадцати метрах от них. Гюнтер нервно сглотнул и согласился, что пока им лучше постоять на месте.

Сквозь перископ пирамида казалась маняще близкой, но сражавшиеся фигуры давали возможность более реалистично оценить ее масштаб и расстояние, которое еще предстояло преодолеть Гюнтеру. Стрелок из башни доложил, что видит сейчас вход в пирамиду. Наведя свой перископ в указанном направлении, Гюнтер тоже различил его — с изливавшимся изнутри зеленоватым светом. Но между ними все еще было много, слишком много некронов, и они продолжали ждать.

Еще маленький рывок вперед, вновь томительный перерыв, и Гюнтер принял решение. Очередная фаланга некронов исчезла: судя по донесениям, они переместились к дальней стороне пирамиды, чтобы отразить тамошнее наступление. Путь вперед оказался свободен, как никогда, а «Кентавр» все равно столь же уязвим для врага, как любой пехотинец. У его отделения больше шансов выжить, будучи десятком маленьких мишеней, нежели двумя большими.

Такой способ следования рассредоточивал внимание противника, делая сержанта с драгоценным грузом менее уязвимым. Поэтому Гюнтер не колеблясь приказал высаживаться и тот же приказ передал по микробусине старшему пехотинцу во второй машине. Поле битвы выглядело столь же хаотично, как и в предыдущий раз. Разве не говорили ему, что этот бой будет легче? Он подавил в себе вернувшиеся чувства страха и неуверенности. Это было недостойно него. Теперь он опытный солдат, командир, и в бою на него рассчитывают другие. И все-таки он чувствовал свою уязвимость даже больше, чем в первом бою, — все из-за подрывных снарядов.

«Кентавр» погромыхал прочь, стрелок наверстывал упущенное. Гюнтер спрятался за крепким корпусом «Медузы», пока остальное отделение строилось вокруг него. Теперь он и сам разглядел зеленый свет входа, иногда скрываемый дымом орудий, и солдат, сражавшихся возле них. Вот только не мог, к своему ужасу, сказать, кто там некроны, а кто — солдаты Корпуса Смерти.

Но ему все еще нужно было подобраться поближе. Гюнтер жестом отдал приказ бойцам, не надеясь, что его услышат, и они бросились вперед за наступающим взводом, а потом укрылись за кучей обломков. Они были открыты не больше секунды, но и этого хватило, чтобы призрак прикончил одного невезучего солдата. Когда клинки вскрыли ему горло, другой солдат обернулся и чуть было не повернул назад, но Гюнтер схватил его за руку и потащил за собой. Они ничего не могли сделать — никто из них не мог. Полковник выдал лазганы лишь трем из них, решив, что оружие все еще ценно, а в ту секунду, когда оно им понадобится, отделению все равно погибать.

Выглянув из-за развалин, Гюнтер обнаружил зеленое свечение куда ближе, чем ожидал, и путь к нему был чист. Он почти отдал приказ, почти двинулся дальше, но тут из орудийного дыма вынырнул неприятельский танк, миниатюрная копия гробницы, изрыгающий зеленое пламя из люка. Раздался выстрел, и кусок стены, укрывший бросившегося на землю Гюнтера, укоротился в два раза, засыпав его обломками. Еще минуту он не решался поднять голову, а когда осмелился, то увидал, что танк уезжает. Его атаковало отделение гвардейцев, и, хотя большая часть обратилась в пепел под огнем изумрудных лучей, двоим все же удалось открыть люк и влезть внутрь.

Мгновением позже танк разорвало на куски, как решил Гюнтер, от множества детонировавших внутри крак-гранат. Гвардейцы, конечно, не вернулись, но отдали жизни не напрасно. Они, пускай и в меньшем масштабе, сделали то, что предстояло Гюнтеру, и показали, что это возможно. Он снова увидел вход в гробницу и знал, что чем дольше он будет ждать, прежде чем броситься к нему, тем больше его товарищей отдадут свои жизни. Но было невозможно подобрать момент, предугадать течение боя, а он не мог себе позволить совершить ошибку. С каждой проходившей секундой он все больше беспокоился и боялся, что уже упустил свой шанс.

Решение приняли за него.

Гюнтер не знал, где сейчас полковник. Видимо, нашел хороший наблюдательный пункт или вышел на связь с кем-то, кто там сидел, — в ушах Соресона снова раздался его голос, велевший двигаться. Он исполнил приказ. Он сломя голову бросился в этот хаос, зафиксировав взгляд на входе в гробницу и поклявшись, что ни за что не остановится. Гюнтер не остановился, когда взрыв вздыбил землю в метре от него, забросав бегущего кирпичной крошкой и убив двух его телохранителей. Не стал терять время, когда у третьего солдата сдали нервы и он упал на колени, воздев руки вверх. Секундой позже его голова взорвалась, но Гюнтер не понял, откуда пришел выстрел.

Он не остановился, когда некроны поняли его план и навели свое оружие в его сторону. Ближайшие ряды гвардейцев Корпуса Смерти закрыли Гюнтера от огня, приняв на себя огонь гаусс-пушек, — и Соресону осталась лишь половина пути. Он видел только зеленый свет, слышал только голос полковника, призывавшего его бежать как можно быстрее. А еще вспомнил, как инструктировал его полковник Браун:

— Когда попадешь в пирамиду, не трать ни одной минуты. Помни, мы не знаем, что там внутри. Одно попадание гаусс-оружия может расщепить тебя в воздухе, но так и не привести заряд в действие, — он отвел глаза от Гюнтера в неловкости. — Если увидишь шанс… Чем глубже заберешься, тем больший нанесешь ущерб. К тому же чем больше стен окажется между тобой и остальным войском, тем лучше мы будем защищены и от взрыва, и от его последствий.

В зеленом свете входа появилось что-то новое. Тысячи темных точек, двигавшихся над поверхностью. Гюнтер сначала грешил на дым, потом на свои глаза. А потом из гробницы вырвался рой металлических насекомых и бросился на него. Они облепили его, царапаясь и кусаясь. Гюнтер пытался пробиться сквозь них, но суммарная масса маленьких тел отталкивала его. Еще один из его телохранителей уже был мертв. Насекомое ползло по подрывным зарядам, и Гюнтер отчаянно сбросил его. Голос полковника звучал откуда-то издалека, заглушаемый шуршанием роя. Они вырвали наушник из уха Гюнтера, и теперь он не знал, каковы его приказы — продвигаться дальше или отступать.

Развернувшись, он увидел еще одну груду камней и отчаянным жестом указал на нее, хотя не знал, видит ли его сейчас хоть кто-то из остатков отделения. Он побежал, подпрыгнул. Как только его ноги оторвались от земли, взрывная волна забросила его дальше, чем он собирался прыгать. Гюнтер едва успел обхватить подрывные заряды, защищая их, и приземлился на живот.

Он огляделся, восстановив дыхание. Рой насекомых исчез. Осталось лишь несколько бесцельно копошащихся дронов, остальных испарило взрывом от удачного, но безумно рискованного снаряда мортиры. Два из четырех зарядов оторвались с перевязи Гюнтера. Просто чудо, что они остались невредимы.

Остались в живых, остались с ним трое из его телохранителей. По их лицам текла кровь. До входа в гробницу оставалось менее двухсот метров, но некроны простреливали пространство перед ним, прижимая противника огнем. Солдаты Крига пытались подавить огонь врага, отвлечь его на себя, дать Гюнтеру еще один шанс, и он выжидал.