Мертвецы идут

— Мы давно уже мишени, все и каждый.

Гюнтер еще обдумывал сказанное, когда беженцы подобрали всё оружие. У группы теперь было четыре лазгана, и он согласился, что с оружием как-то спокойнее. Он сам видел, как одного упыря сразили огнем из лазгана. И даже такой шанс был лучше, чем ничего.

Поговорили и о том, чтобы взять машину, если она на ходу. Когда одна женщина залезла внутрь и смогла завести мотор, рев его оказался оглушающим. Гюнтер заметил, что по развалинам и обрушившимся эстакадам далеко они все равно не уедут.

По эстакаде бродил старик, взывавший ко всем, кто готов его слушать. Он возглашал, что Император умер, а планета Тета отдана на милость Губительных Сил. Всего сутки назад, может даже меньше, его бы за подобную ересь оплевали горожане, а потом казнили арбитры. Сегодня Гюнтер уже не мог даже сказать с уверенностью, что старик ошибается.

Еще одна башня. Гюнтер пока видел лишь это здание, заслонявшее весь горизонт. Небо было затянуто дымом и пеплом, расчерчено копотью тысяч погребальных костров, пылавших по всему городу, — но все же видеть небо было приятно. Гюнтер позволил надежде в сердце воскреснуть, но она тут же была развеяна.

Один за другим члены их маленького отряда застывали в недоумении. Эстакада, ведущая, как им казалось, к выходу из города, обрывалась. Ее опоры были разрушены, и здание, к которому она была протянута, уничтожено. Гюнтер подошел к краю эстакады, насколько хватило смелости, чувствуя, как качается незакрепленный пролет. Даже имея веревки, они не смогли бы спуститься на завалы строительного мусора, простиравшиеся двадцатью этажами ниже. Этот выход оказался для них отрезан.

Долгое время никто не мог вымолвить ни слова. Наконец Вебер, смирившись с доставшейся ему ролью лидера, предложил вернуться и поискать еще какую-нибудь лестницу. Возможно, предположил он, удастся пробраться вниз по завалам. Его слова никого не вдохновили, особенно Гюнтера, однако никто не предложил идеи получше. И Гюнтер заметил, что несколько человек не пошли со всеми, а остались возле обрушенной эстакады.

Их осталось всего семеро, когда они наконец нашли сохранившийся дом, разобрали баррикаду и расчистили путь вниз. Четверо мужчин, три женщины, три лазгана на всю группу. Двое шли перед Гюнтером, остальные позади. Гюнтер чувствовал себя стиснутым на узкой и темной лестнице. Теперь он жалел, что не взял лазган себе.

Спустя сорок минут он потерял счет пройденным этажам. Люди устало приступили к разбору еще одной баррикады, скрепленной колючей проволокой. Вебер распутывал ее, ругаясь каждый раз, когда колючки впивались в кожу. У Гюнтера дрожали колени, и он все равно не мог подобраться к баррикаде, чтобы помочь Веберу, — на узкой лестнице двоим было слишком тесно. Потому он просто сел на ступеньку и уронил голову на руки.

В поисках еды и отдыха они забрались в еще одну покинутую квартиру. Она была маленькой и тесной, Гюнтер в таких никогда не жил. Семь человек еле смогли в ней поместиться. Стены жилища были покрыты кричащими, богохульными граффити. Поверхность явно уже недалеко. Гюнтер мысленно готовил себя к всевозможным ужасам нижних уровней, когда беглецы вышли наружу.

Однако, к его удивлению, пространство вокруг дома заливал солнечный свет. Это объяснялось тем, что соседние башни, обычно его заслонявшие, теперь лежали в руинах. Эстакада, на которой они оказались, была завалена обломками и не слишком отличалась от верхних — разрушения уравняли все. Несколько замотанных в лохмотья человек брели через завалы, так же как и наверху, но Гюнтер не видел никаких явных признаков порчи. «Вероятно, мутанты сбежали из города, — подумал он. — Или, что было бы неплохо, с ними покончили СПО». Этот уровень, впрочем, внушал не больше надежды, чем верхние. Спустя десять минут они поняли, что всю эстакаду завалило обломками. Люди садились прямо на рокрит, лишившись всякой надежды на то, что риск может окупиться, не желая думать о дальнейшем спуске.

— Попробуем в другом направлении, — сказал Вебер. — Там, возможно, есть путь на юг или север. Хотя сомневаюсь… Похоже, кто-то намеренно разрушил тут башни, чтоб запереть нас. Так что выбраться из Иероним-сити можно лишь воздухом, и то если ты дочь губернатора, чтобы за тобой послали флаер.

Словно в подтверждение его слов, эстакада содрогнулась, кусочки штукатурки посыпались на Гюнтера.

— У Хенрика нет дочери, — рассеянно пробормотал он.

— Ну, племянница, — так же рассеянно ответил Вебер. — Какая-то женщина, словом.

— Что… какая женщина?

— Я же говорил, разве нет? Тот парень, с которым я говорил той ночью, рассказавший про насекомых. А еще сказал, что видел родственницу губернатора, прежде чем они появились.

— Ты не рассказывал, — сказал Гюнтер, повышая голос. — Ты забыл упомянуть кое-что о…

И тут раздалась стрельба. Лучи нескольких лазеров ударили в груду обломков позади Гюнтера. Один проскрежетал по стене так близко, что отскочивший кусок пласткрита попал ему в левое ухо. Он постарался удержаться на ногах, одновременно пытаясь определить источник угрозы, но тут почувствовал, как гора обломков сползает под руками. К счастью, Вебер и один из мужчин с лазганами среагировали быстрее Гюнтера и открыли ответный огонь.

По краям эстакады появились зловещие, согнутые, нечеловеческие тени. Мерилом пережитых за два дня ужасов стало то, что Гюнтер с облегчением узнал в них всего лишь мутантов. Похоже, что смятение города приободрило их, и они ухватились за возможность отвоевать себе его часть. К тому же они где-то завладели двумя, если не больше, лазганами.

Еще один луч, выпущенный мутантом, попал в бледную женщину с распухшими глазами, отрезав ей руку по локоть. Она удивленно посмотрела на обожженную культю и потеряла сознание. Ответный выстрел Вебера пришелся мутанту прямо в глотку, и тот, захрипев, издох. Гюнтер оказался легкой мишенью. Он хотел бежать, как уже привык поступать в таких случаях, но на сей раз бежать было некуда. Он бросился вперед, надеясь найти укрытие, но тут перед ним выросло несколько сутулых силуэтов. Мутантов было больше, чем он когда-либо видел, — восемь или девять. Дуло лазгана повернулось в его сторону, но мутант сам попал под выстрел, и это дало Гюнтеру недолгую передышку.

Его единственной отчаянной надеждой было подойди к мутантам вплотную, лишив их преимущества, которое давало оружие дальнего боя. Идея не из лучших, но ничего другого не оставалось. Так что Гюнтер пригнулся и взял разбег, собираясь повалить высоченного, воняющего гноем и покрытого язвами урода. Однако он не достиг цели: мутант успел заметить угрозу и сгруппироваться. И он не сдвинулся ни на шаг.

Мутант обладал силой разъяренного грокса. Он опрокинул Гюнтера на спину и прижал к асфальту, уперевшись костлявой коленкой в грудь бывшего инспектора шахты. Из вонючей пасти в лицо Гюнтеру летела слюна. Он изо всех сил старался удержать руки мутанта, пытавшегося выдавить ему глаза грязными мозолистыми пальцами. Спас его новый толчок землетрясения, оказавшийся сильнее и продолжительнее, чем в прошлый раз.

Мутант потерял равновесие, так что Гюнтер смог оттолкнуть его от себя. Он понимал, что противник намного его сильнее, поэтому обратился в бегство. Однако скоро был сбит с ног. Теперь мутант схватил его за лодыжки. Лежа на земле, Гюнтер нащупал осколок кирпича. Схватил его, извернулся и ударил врага по черепу. После удара он не смог удержать осколок, но цели своей достиг — противник отпустил его ноги.

Гюнтер не знал, куда упал и пытается ли еще мутант до него добраться. Казалось, что весь мир трясется так, что рябит в глазах. Гюнтер не мог встать, не рискуя слететь с эстакады. Все, что ему сейчас оставалось, — это вцепиться, держаться и умолять Императора о пощаде.

Землетрясение закончилось. Гюнтер услышал торопливые шаги и осторожно поднял голову, увидев, как четверо мутантов в страхе убегают прочь. Взглянул на того, с которым только что сражался, и обнаружил безжизненное тело, залитое черной кровью, струившейся из раскроенного черепа. Гюнтера обуревали противоречивые чувства. С одной стороны, он был горд, что сумел постоять за себя, выполнив завет Императора, но и немало потрясен тем, что своими руками отнял жизнь, пусть даже у мутанта. А потом до него дошло, что в луже крови сейчас вполне мог лежать он сам.