Страница 1 из 46
Шхуна «Мальва»
Лебеденко Петр Васильевич, член Союза писателей, родился в 1916 году в городе Сарапуле. Первая его книжка — «Сказки Тихого Дона» — вышла в свет в 1950 году, потом она переиздавалась в Москве и здесь, в Ростове. Следом выходит книга, тоже адресованная школьникам, — «В дальнем лимане».
Петр Лебеденко — участник Отечественной войны, боевой летчик. Правительство наградило его орденами Красного знамени, Отечественной войны I и II степени. Петр Васильевич не раз приходил на помощь польским партизанам. И результат этого — польский орден «Заслуга».
По впечатлениям Отечественной войны написаны его книги — роман «Навстречу ветрам» и новая повесть «Шхуна «Мальва».
Сыну моему — Алеше.
Глава 1
С семи вечера город словно вымирал. По безлюдным улицам вышагивали только мрачные фигуры патрулей. Над морем низко висели тучи, тяжелые и угрюмые. Море гудело тоскливо, неласково. Оно казалось придавленным и этими тучами, и безмолвием своих берегов, и тревожной тишиной города. Ветер не приносил знакомых запахов рыбацкой робы и просмоленных парусов.
На рейде покачивалась небольшая двухмачтовая шхуна. Полуспущенный кливер трепыхался на слабом ветру, якорная цепь то натягивалась, роняя тяжелые капли, то снова погружалась в воду.
На палубе, рядом с рубкой, подложив под голову руки, лежал рыбак Иван Глыба. Его спокойное, с широкими калмыцкими скулами лицо уже успело загореть, хотя весеннее солнце еще не грело. Брезентовая куртка плотно обтягивала сильное тело рыбака, одна нога была обута в старый полупудовый сапог, вместо другой из-под брезентовой штанины выглядывала деревяшка. Большие, с продолговатым разрезом глаза не мигая смотрели на верхушку мачты. Рыбаку казалось, что над ним покачивается весь небосвод.
Докурив цигарку и швырнув ее за борт, Иван Глыба неуклюже поднялся, провел заскорузлой ладонью по жестким волосам и выругался:
— К чертовой матери! Сколько вы ни трясите Ивана Глыбу, кроме шиша, ничего из него не вытрясете!
Дней десять назад Ивана Глыбу вызвали в комендатуру. Он подвязал ремнями сбоку деревянную ногу, сунул в карман пару вареных картофелин и побрел по городу.
В комендатуре Ивана Глыбу ввели в небольшую комнату. За столом, небрежно развалившись в кресле, сидел лейтенант Штиммер, помощник коменданта. Потрогав пальцем черные усики, Штиммер спросил:
— Иван Глиб?
— Ага, Глиб, — скрывая смешок, ответил Иван.
Штиммер посмотрел в лежавшую перед ним бумажку, потом перевел взгляд на деревянную ногу рыбака.
— Один ногий?
— Один ногий, — пристукнул Иван деревяшкой.
— Очень есть карашо! — сказал Штиммер. — Один ногий не есть зольдат...
Штиммер никогда не пользовался услугами переводчиков. Он считал, что прекрасно знает русский язык и вполне может объясняться без чьей бы то ни было помощи.
Рыбак снова пристукнул деревяшкой об пол и почти весело произнес:
— Это точно... Единоногий не есть солдат. Одним словом — калека.
— Калека? — переспросил лейтенант. — Что есть калека?
— Калека есть инвалид, — спокойно ответил Иван Глыба. — Воевать не ходит, работать не годится. Плохо дело, когда инвалид.
Штиммер неожиданно встал и подошел к Ивану. Несколько секунд он ощупывал глазами плотную фигуру рыбака, потом- приказал:
— Смотреть твои две руки хотшем. Вытягивай!
Глыба тихонько кашлянул и показал немцу свои широкие, потемневшие от просмоленных веревок ладони. На сгибах пальцев толстыми наростами бугрились мозоли. Штиммеру показалось, что от этих ладоней вдруг запахло соленой водой, рыбой и водорослями.
— О! — засмеялся лейтенант. — Гут рука! Не есть калека...
Он снова сел за стол и уткнулся в бумагу. Иван незаметно сплюнул на пол и выжидательно посмотрел на немца. Наконец лейтенант поднял голову, закурил тоненькую сигаретку и медленно, с видимым усилием подыскивая слова, сказал:
— Иван Глиб есть... как этто... рибачек. Гут рибачек. Этто карашо. Понятно?
— Не понятно, — угрюмо ответил Иван.
— О, будем понимайт! Ми рас-по-ла-гаем гут русским корабль. И... как этто... сетка. Иван Глиб будет поймайт много-много рибка. Наш офицеры отшень любят... как этто... свежий рибка. Понятно?
Ивана Глыбу усадили в открытую машину и через весь город повезли к морю.
У берега, пришвартованная к полузатонувшей барже двумя причалами, переваливалась с волны на волну шхуна. Новая фок-мачта блестела свежей краской, медная рында золотыми искрами горела на солнце. Верхняя половина грот-мачты была заменена новым брусом, не убранные с палубы стружки остро пахли сосной. С левого борта шхуны свисал шторм-трап, возле которого стоял полицай.
Увидав Штиммера, он откозырял ему и, когда немец начал подниматься по шторм-трапу, угодливо подал ему руку. На Глыбу полицай взглянул мельком, но Ивану показалось, что тот ехидно улыбнулся: «Вот, мол, не я один прислуживаю, нашлась и еще птаха».
После того как осмотр шхуны был закончен, Штиммер сказал Ивану:
— Корабль — зер гут! Ты, Иван Глиб, отвечайт за него своей глюпой голова. И голова своей старенькой матка. Понятно? Ты подбирайт себе команда рибачок и — фью! Пошел море за рыбка.
Иван перегнулся через борт и зло пробормотал:
— Скорей вошь через океан переплывет, чем вы рыбки дождетесь...
— Что есть? — спросил Штиммер.
Иван посмотрел на лейтенанта и ответил:
— Я рыбак. А шхуну водить не умею. Нужен шкипер. Шкипер нужен, господин немец!
— О! — засмеялся Штиммер. — Шкипер будет находиться. Ты подбирайт команда.
Прошло уже десять дней, а Глыба не разыскал еще ни одного рыбака, который бы согласился ловить для немцев рыбу. Дважды на шхуну приезжал Штиммер, ругался, кричал, грозил, но Иван отвечал одно и то же:
— Шкипер нужен, господин немец. Рыбаков найдем.
Вместе со своим одиннадцатилетним братишкой Ленькой Иван отвел шхуну на рейд и бросил якорь. И вот покачивается шхуна на плавных волнах, смотрит рыбак Иван Глыба на потемневшее от густых сумерек море и думает: «Согласился бы Петро Калугин пойти на шхуну, мы бы наловили немцам рыбки! Пару бычков паршивых дали бы Штиммеру и — баста: нету рыбки, господин немец. А наших и подкормить можно было бы... Но заладил Петро одно и то же: «Ты, Иван, вроде как двуличный человек. Говоришь, что работать на немцев не будешь, а сам уже и жить на немецкое судно перебрался. Не о чем нам говорить с тобой, Иван Глыба».
Иван снова свернул цигарку, закурил и присел на палубу. На душе у него было пасмурно, как на море от этих угрюмых туч.
— Эй, на шхуне-е-е!..
Иван Глыба поднял голову и прислушался.
— На шхуне-е-е! — снова донесся с берега голос, приглушенный всплеском волн.
«Кого это черти принесли?» — подумал Иван и, сложив ладони рупором, закричал:
— Чего надо-о-о?..
— Шлюпку, Иван! Шлюпку-у-у!
Рыбак отвязал шлюпку, спустился в нее по веревочной лестнице и, взмахнув веслом, направился к берегу. И когда почувствовал песчаное дно, различил в темноте силуэт человека и увидел огонек вспыхивающей цигарки.
— Здорово, рыбак! — Петро Калугин крупно шагнул навстречу шлюпке, рывком вытащил ее на берег. — Не узнал?
Иван радостно улыбнулся, протянул товарищу руку.
— Надумал, Петро? — с надеждой спросил он. — Пойдешь на шхуну?
Петро не ответил. Молча сел в шлюпку.
Иван опустил голову. Вспыхнувшая было радость сразу погасла, и на душе снова стало скверно, как прежде.