Страница 70 из 101
Левый мотор отказал, командир! — Механик стоял рядом, спокойный, но побледневший.
Абрам кивнул головой:
Вижу.
И передал радисту:
Коля, измени текст: «Работаем на двух моторах. Вряд ли дотянем». Нет, Коля. «Вряд ли» — не надо… Просто: «Не дотянем». Ты меня понял?
Радист молчал. Абрам оглянулся, на миг прикрыл глаза: радист лежал около лесенки с раскинутыми в стороны руками.
Они вышли из зоны обстрела, но самолет снижался. Штурман подошел к Абраму, сказал:
Надо протянуть три десятка километров, командир. Там начинаются леса, сядем, уйдем.
Попробуем, — коротко ответил Абрам.
Три десятка километров они не протянули. Сели в кромешной тьме на холмистой площадке, почти рядом с пехотной немецкой частью. Абрам выключил моторы, встал, сорвал с головы шлем и по очереди обнял каждого из членов экипажа. Склонил голову над убитым радистом, вздохнул. Потом сказал:
Сейчас я устрою сабантуй. Задержу немцев. Возможно, вам удастся…
Штурман ответил первым:
Я остаюсь!
Механик упрямо наклонил голову:
Только подлецы оставляют командира.
Стрелок полез к турели, бросив на ходу:
Если это будет могила, то она будет братской могилой…
Абрам прислушался. Немцы уже бежали, автоматные очереди неслись с трех сторон. С четвертой стороны, ведущей к лесу, было еще тихо.
Тогда он негромко, но жестко сказал:
Приказываю! Кто не выполнит приказа, умрет как предатель. — И вытащил пистолет.
Они ушли. Абрам стал у турели и открыл огонь. Вслепую, в ночь. Немцы залегли, начали подбираться ползком. Абрам слышал, как по крылу затопали солдатские кованые ботинки. Все чаще, чаще…
Рус, сдавайся!
Абрам слез с лесенки, ощупью отыскал в кабине ручную гранатуистая ждать. Ждал долго, до тех пор, пока десятка два или три немцев взобрались на самолет. И тогда швырнул гранату к бензиновым бакам. Пламя вспыхнуло, осветив на мгновение товарищей Абрама уходивших к лесу…
Абрам! — Яша так крепко сжал штурвал, что рукам стало больно.
Он закрыл глаза, снова открыл, смотрел на приборы, а видел лицо Абрама, его глаза. Абрам был рядом, вот здесь, в этой кабине… Нет, Абрама не было. Он был только в сердце Яши.
Командир, ведущий приказал подойти ближе! — услышал Райтман в наушниках голос радиста.
Справа теперь можно было различить темнеющую полоску берега. Там медленно ползли огоньки, как маленькие звездочки над головой. Впереди тоже вспыхивал огонек, вылетающий из патрубка ведущего самолета. Яша поправил трубку переговорного аппарата, спросил у штурмана:
Сколько до цели?
И сразу же услышал ответ:
Подходим.
4
Город словно погрузился на дно моря: ни одного огня, никаких признаков жизни. По карте, по точным расчетам, город должен находиться под ними, но города не было. Штурманы и летчики до боли в глазах всматривались в мрак и ничего не видели. Ведущий приказал:
Все — внимание! Искать сигнал!
Они перестроились в замкнутый кильватерный круг и, не снижаясь, искали сигнал. Радисты работали на одной волне, микрофоны были включены, и все услышали голос Нечмирева:
Есть сигнал!
Сигнал был. Кто-то неведомый, затаившись в глубокой пропасти ночи, мигал фонариком. Словно маленькие маячки в безбрежном море, вспыхивали и гасли внизу огоньки.
Ведущий развернулся вправо и через несколько секунд бросил «факел». Город выплыл из мрака, точно появился из сказки. На рейде стояли баржи, буксиры, катера; море отражало свет «факела», и казалось, что в глубине горит огромный незатухающий костер. Трассы зенитных снарядов были искрами костра…
Ведущий, сбросив еще один «факел», приказал:
Круг не размыкать. Начали.
И ввел машину в пикирование.
Яков видел, как недалеко от потухшего маячка, который только что подавал сигналы, взметнулся столб воды. Баржи стояли левее. Цель — баржи. Он крикнул штурману:
Приготовиться!
Абрам был рядом. Он стоял за спиной, близкий, немного строгий. Он смотрел вниз, где метались фигурки врагов. Букашки, которые пытались уничтожить Абрама! Они сумели убить его, но не уничтожить! Абрам — вот он: стоит рядом, руки его держат штурвал, глаза смотрят вниз, на стремительно приближающуюся цель. Вдоль фюзеляжа, над крыльями летят трассы зенитных снарядов. Воздух дрожит, машину швыряет из стороны в сторону, море мчится навстречу, красное от огня…
Среди грохота, сквозь рев моторов летчики эскадрильи услышали в наушниках два коротких слова:
За брата!
Груженая баржа словно раскололась пополам. Корма вздыбилась кверху, на мгновение повисла над морем. Как крысы, метнулись на ней немцы, и сразу все исчезло. Штурман крикнул:
Порядок, командир!
Второй заход был неудачным. Бомба упала рядом с буксиром, он качнулся, столб воды обрушился на палубу, но Яков видел: буксир, дымя, выбрасывая из трубы снопы искр, уходит от рейда. Уйдет? Он передал ведущему:
Беру буксир на себя.
Набрав высоту, сделал широкий круг, но потерял корабль из виду. Буксир уходил все дальше в море, стремясь оставить позади освещенную факелами зону и раствориться в темноте. Яша не спешил: искры, вылетающие из трубы, были, хорошим ориентиром. Вот сейчас он подвернет самолет вправо и… Вдруг искр не стало. Внизу, как большая, расплывшаяся чернильная клякса, темнело море. Он снизился, почти на бреющем пролетел вперед, вернулся назад, снова набрал высоту и осмотрелся. Ночь, темень, мрак, мерная пустыня вокруг. Скрипнув зубами, летчик выругался:
Салака паршивая! Все равно найду
Вдали мерцало зарево: там, в порту, его друзья заканчивали работу. В эфир неслись слова команды: «Голуби, голуби, собраться в квадрат восемь! Идем домой!» Домой? Нет, он не пойдет домой, пока не отправит на дно исчезнувший корабль. Он найдет его. У штурмана есть еще один «факел», ночь должна отступить…
Штурман, «факел»!
Ночь отступила. Снова на дне моря зажегся костер. Пенная дорога за кормой буксира горела, извиваясь, как змея. Мачты корабля качались на волнах, форштевень бурлил красноватую воду.
А, салака!
Яков ввел машину в пикирование, дернул рычаг. Взрыв, в буксир полетела бомба. Хорошо! Бушприт, как щепка, пронесся через весь корабль и свалился за кормой. Рухнула мачта, взрывной волной смяло капитанский мостик и трубу. На палубе вспыхнуло пламя. Матросы бегали от борта к борту, падали, бросались в море.
Яша развернул машину и шел теперь к буксиру на встречном курсе. Все ближе и ближе горящий корабль. Пилот открыл огонь из всех пулеметов и пушек. Буксир беспомощно остановился, медленно кренясь левым бортом к морю. Волна лизнула палубу, смыла несколько трупов. «Факел» догорал, костер в глубине гас, темнел. И когда бледно мигнули последние искры, море сомкнулось над кораблем. А в эфир все настойчивее неслись слова: «Голуби, голуби, собраться в квадрат восемь!..»
Глава седьмая
1
Может быть, кусок колбасы, хлеб да несколько глотков воды, которые бандит Войтковский отдал Андрею, решили судьбу летчика: он медленно, но верно поправлялся. Боли в голове почти прошли. Андрей уже вставал на ноги, тихонько прохаживался по камере. Польский разведчик Януш радовался, как ребенок.
Бардзо добже, Андрей! — говорил он, видя, как бледность и желтизна постепенно сходят с лица Андрея. — Скоро совсем будет хорошо.
Скоро совсем всех повесят, пся крев, — невесело ухмылялся пан Войтковский. — Рано радуешься, Януш. Лучше бы…
Что «лучше бы» — пан Войтковский никогда не говорил. Он посматривал на решетку, и все понимали: бандит думает о побеге. Как он мечтает его осуществить, никто не знал — решетки были толстые, камера находилась на втором этаже, и стена за окном уходила в глубокий овраг. Несколько рядов колючей проволоки. На башенках дежурили часовые с пулеметами.
…Ночью послышался глухой стук из соседней камеры. Януш ползком пробрался к стене, прислушался. Удары доносились будто из-под земли: «Тук-тук… Тук-тук- тук… Тук-тук…» Разведчик хорошо знал код, но сейчас ничего не мог понять. «Наверно, код зашифрованный», — подумал Януш. Он разбудил Войтковского, прошептал ему на ухо: