Страница 53 из 67
Все вокруг потряс оглушительный грохот, напоминавший горный обвал. Мощной артиллерийской подготовкой, поддержанной авиацией, началось большое наступление советских войск в Восточной Пруссии.
— Ну, орлы-раяки, настоящая работа продолжается. Вылетаем вместе с восемнадцатым гвардейским полком, которым снова командует вернувшийся из госпиталя полковник Голубов, — обратился к своим летчикам Пуйяд.
Последнее сообщение вызвало оживление в строю пилотов. Все они любили этого истинного богатыря русской земли, были рады его возвращению.
Пуйяд подождал, пока улеглось возбуждение, и продолжал:
— Наша задача — прикрывать наступающий Тацинский танковый корпус, обеспечивать действия бомбардировщиков русских, нейтрализовать ряд аэродромов противника. Руководство дивизией, как и раньше, будет осуществлять генерал Захаров. А теперь слушайте обращение командующего нашей воздушной армией генерала Хрюкина.
— «Товарищи офицеры, сержанты, солдаты! Настал долгожданный, желанный час. Мы стоим у границ Восточной Пруссии. Под нашими крыльями — логово страшного зверя. Уничтожить его — приказ Родины.
Вперед, за полное поражение фашистской Германии!
Смерть немецким оккупантам!»
Через несколько минут в Антонове стартовали «нормандцы», в Средниках — голубовцы.
Внизу — Восточная Пруссия, цитадель германской военщины и реакции, плацдарм агрессии против славян. Он ощетинился тысячами долговременных оборонительных сооружений из железобетона, опутанных паутиной траншей, ходов сообщения, рядами противотанковых рвов, проволочных заграждений и минных полей.
Где-то здесь, в глубинных бронированных бункерах, находилась ставка Гитлера.
Фашисты будут зубами держаться за этот край.
Враг, ошеломленный мощным огневым шквалом, пока молчит, не отвечает на удар. Видимо, собирается с силами, соображая, какой урон ему нанесен.
«Внимание! Группам Запаскина и Альбера атаковать аэродром Югштейн. Серегину и Шаллю — блокировать аэродром Бурдниенен», — раздается в наушниках голос генерала Захарова.
Звучат короткие ответы: «Вас понял!» И юркие «яки», как бы опрокидываясь на крыло, входят в крутое пике.
Югштейн — это скопище более тридцати немецких самолетов. Осатанело бьют зенитки. Опомнились, гады!
Четыре «фоккера» пытаются взлететь. Капитан Запаскин меткой очередью пригвождает их к земле. Его подчиненные обрушили смертоносный огонь на зенитчиков. «Яки», пройдясь над самолетными стоянками, оставили после себя огромные султаны взрывов, взметнувшие высоко в небо груды искореженного металла. Прошло две минуты — и всей вражеской техники как не бывало.
Такая же картина происходила и на аэродроме Бурдниенен. 10 гвардейцев во главе с Анатолием Голубовым и 10 «нормандцев» под командованием Рене Шалля громили автомашины, «Фокке-Вульфы-190»…
— Барахтаев, я — Серегин. Атакую взлетающего лидера, займись его ведомым.
— Тарасов, смотри в оба!
— Я — Шалль! Захожу на зенитную батарею!
— Де Жоффр, прикрой комэска!
Четыре эскадрильи — две советских и две французских — уничтожили на земле более восьмидесяти немецких самолетов. Добротно сделав свое дело, они ушли восполнять боезапас и горючее.
В это время эскадрильи Василия Барсукова, Ива Майе, Пьера Матраса прикрывали колонну бомбардировщиков, наносящих удар по объектам врага к югу от Шталуниенена. Из-за плохой видимости истребителям приходилось идти вплотную с подопечными, что не позволяло в полной мере использовать маневренные качества Як-3. А тут, как назло, откуда ни возьмись — целая свора «мессов». Французы делали все возможное, чтобы не дать им приблизиться к Пе-2 на дальность открытия прицельного огня. Гастон де Сент-Марсо, Пьер Лорийон смертоносными молниями носились прямо у них под носом, но все же гитлеровцам удалось повредить один бомбардировщик — тот вынужден был выйти из боя.
Пуйяд через подвижную радиостанцию Луничкина связался с Захаровым:
— Мой генерал, разрешите вместо эскортирования Пе-два на задания организовать постоянное патрулирование в зоне действия пикирующих бомбардировщиков.
— Дорогой Пьер, на твоем участке тебе виднее, поступай, как находишь нужным, — был ответ.
Тактическая перестройка сразу же улучшила результаты — на землю рухнули три Ме-109Ф. Их сбили Пуйяд, Сент-Марсо, Монье-Попов. Вот что значит раскованность маневра!
Не успели эскадрильи Альбера, Шалля, Запаскина, Серегина закончить заправку горючим, поступил новый приказ: прикрыть советские танки, прорвавшиеся сквозь вражескую оборону. Шалль остается в резерве.
— По самолетам!
На месте прорыва идет ожесточенное сражение. Горят «пантеры», «тигры», но и советским Т-34 не сладко — по ним в упор бьют немецкие пушки. А тут на горизонте к тому же возникла масса черных точек — более пятидесяти Ю-88.
Правда, прибыло и нашего полку. Генерал Захаров перенацелил сюда три эскадрильи полковника Пуйяда. У них горючего минут на двадцать — для воздушного боя вполне достаточно.
— Алло, Альбер! Алло, Альбер! «Юнкерсов» прикрывают «мессы», свяжите их боем, — слышится голос Пуйяда.
— Понял. Вижу. Выполняю.
Марсель бросает эскадрилью на вражеских истребителей, а две другие наваливаются на Ю-88. В воздухе калейдоскоп, в котором трудно разобраться. Небо взрывалось, горело, дымило, бросало на землю, разбивая в щепки, крестоносные машины, сжигало купола парашютов, на которых выбрасывались фашистские летчики.
Воздушное сражение развернулось па огромном пространстве, стало делиться на отдельные огненные очаги.
Альбер, последний из оставшихся в живых «трех мушкетеров», окинул взглядом представшую перед ним панораму и сказал себе:
— Начинается ближний бой. Теперь успех будет за тем, у кого острее шпага и точнее глаз.
Марсель врезался в гущу наседавших на него «мессов», скрещивая с ними огненные трассы.
Пуйяд, Дельфино, де ля Пуап «приземлили» три «Фокке-Вульфа-190». Четверка Андре, Риссо, Кюффо, Табуре довела свой счет до девяти. С шестью «фоккерами» сцепились Марки и Кастен, и четыре из них отправили в преисподнюю.
И только Лорийону не везло. Он надежно прикрывал Пуйяда, но ему хотелось и своей личной победы. Командир понял его состояние:
— Не горюй, Пьер, война еще не кончается. Завтра наверстаешь свое, — утешил по радио.
Пуйяд должен уводить «яков» — на исходе горючее. А тут появляется 15 свеженьких «фоккеров». Генерал Захаров бросает в бой резерв — эскадрильи Рене Шалля и Василия Барсукова. Пока те подходили, звено Резникова сражалось с втрое превосходящим противником. Полковник Голубов со своим ведомым едва поспевал от одного места к другому, выручая своих бойцов. Вот комполка заметил, что к Резникову, сбившему двух фашистов, пристраивается в хвост вражеский истребитель. Еще миг — и трагедия неизбежна. Голубов с вертикального пикирования сваливается на врага как снег на голову. «Та-та-та», — коротко бьет его пушка, и наступает развязка.
Эскадрильи Шалля и Барсукова в действии. Сопротивление гитлеровцев сломлено, они покидают поле боя. Ни одна бомба не упала на наши танки, успешно развивающие прорыв.
Рев моторов утих только с наступлением темноты. Пуйяд и Голубов собрались у Захарова. Подводили итоги.
— Прекрасный был день, — удовлетворенно потирал руки командир дивизии. — Летчики полка «Нормандия — Неман» сбили двадцать девять самолетов, восемнадцатого полка — двадцать пять. А сколько воздушных машин врага уничтожено на земле! И ни одной потери с нашей стороны! Этот день войдет в историю дивизии как самый выдающийся.
— А для нас, — сказал Пуйяд, — это звездный час. Мы никогда не имели столько побед.
— Благодаря чему же они достигнуты? — хитро прищурился Георгий Нефедович.
— Благодаря взаимодействию и боевой взаимовыручке, мой генерал.
— Правильно, Пьер. А ведь было время, когда французы надеялись только каждый на себя.
— По этому поводу русские говорят: было да сплыло.
— Ну, что ж, отправляйтесь в свои части, порадуйте личный состав результатами, сообщите, что все отличившиеся будут представлены к наградам…