Шпага чести

Пуйяд удивился такой постановке вопроса.

— Неужели это право нужно было заслужить? — спросил он у Кунина.

— Вместить всех желающих Дом Красной Армии не мог, поэтому пришлось заняться отбором лучших производственников, — объяснил тот.

— Пожалуй, резонно, — согласился Пуйяд и обратился к девушкам: — Рая, Катя и Валя! Смогли бы вы одеть моих офицеров в утепленные штормовки?

— Разумеется, смогли бы. Только нет подходящего материала.

— Материала хватит — я привез из Алжира.

— Тогда надо только снять мерки с ваших офицеров и получить образец штормовки, — сказала Рая, старшая из троих.

— Все это мы обязательно организуем, а теперь пойдемте танцевать.

Взяв девушек под руки, Пьер, де ля Пуап и Жозеф Риссо тремя парами вышли в зал, наполненный мелодией вальса «На сопках Маньчжурии». Танцы уже были в разгаре.

Пуйяд, увлекая Раю в пьянящие вихри вальса, успел окинуть взглядом своих орлов. Они лихо кружились, о чем-то весело переговариваясь с партнершами. Один лишь Александр Лоран стоял в сторонке и не отводил широко раскрытых карих глаз от черноволосой девушки, находившейся в окружении русских парней. Она действительно была хороша и лицом, и фигурой, на ней очень ладно сидело крепдешиновое платье простого покроя; нельзя было не обратить внимания на стройные, словно бы точеные ножки в туфлях на высоких каблуках.

«Вкус у него недурен, да только, судя по всему, девушка не про него», — сделал для себя вывод Пуйяд и закружил Раю в вихре вальса. Каково же было его удивление, когда они чуть не столкнулись с Лораном, ведущим в танце черноволосую девушку. «Парень-то не промах», — отметил Пьер. Он пристально посмотрел им вслед и понял: эта встреча может оказаться не из ряда обычных. Слишком уж удивленно, будто увидев молнию средь ясного неба, поглядывают друг на друга.

Потанцевав еще немного, Пуйяд сообщил Рае, что пришлет за швеями машину, которая доставит их на аэродром, галантно раскланялся и пошел искать майора Ефремова: не терпелось поскорее узнать, что еще интересного будет в ближайшее время в его учреждении. За ним последовал Мишель Шик.

Ефремова застали как раз за разработкой плана работы Дома Красной Армии на январь.

— Нельзя ли включить нас на новогодний вечер? — без обиняков спросил Пуйяд.

— Опоздали, — огорченно произнес Ефремов. — Тридцать первое декабря полностью закуплено оружейным заводом.

— Как закуплено?

— Завод оплатил аренду помещения.

— Значит, вы и с нас потребуете деньги?

— Ну что вы! Вы — совсем другой разговор.

— Понятно. Так что же у вас намечается на январь?

— Будут московские артисты, писатели, в частности Илья Эренбург собирается к нам.

— О нем мне рассказывали Тюлян, Альбер и другие однополчане. По их словам, общение с ним очень интересно.

— Значит, встретитесь снова. Еще мы планируем вечера эстрады, поэзии. А вот не совсем обычное мероприятие, на нем настояли трудящиеся города. Это концерт, посвященный патриотическому движению — сбору денежных пожертвований в фонд обороны СССР.

— Добровольных пожертвований? — удивленно поднял брови Пуйяд.

— Абсолютно добровольных, — подтвердил Ефремов. — Наши люди готовы все свои сбережения и даже заработки отдавать для скорейшего разгрома фашизма. Кстати, сбор за концерт также пойдет на эти цели.

Пуйяд вспомнил самолет, подаренный эскадрилье русской православной церковью. Он, правда, свое уже отработал, его списали, но память о нем у французов жива. Раньше им ни в одной стране не приходилось сталкиваться с подобным явлением. Нигде ни организации, ни частные лица не тратили своих средств на оборонительные цели.

— Пригласите нас на этот концерт, хочется посмотреть, как все будет.

— С удовольствием.

Поздней ночью «нормандцы» покидали гостеприимный Дом Красной Армии. Они на славу отдохнули, повеселились, завязали знакомства. Игорь Эйхенбаум бережно держал на коленях сверкающий тульский самовар, подаренный «Нормандии» от имени жителей города. Когда собрались отъезжать, спохватились: нет Лорана. Нашли его за углом, пританцовывающего в легких туфельках на пятнадцатиградусном морозе вокруг своей черноглазой партнерши.

— Алекс, — сказал ему Альбер, когда тот вошел в автобус, — ты слишком быстро воспламенился. Смотри, сгоришь.

— А он посчитал бы за счастье сгореть с такой красавицей, — бросил де ля Пуап. Лоран молчал.

Новый, 1944 год встречали всем полком в своей столовой на первом этаже. В центре русские механики установили красочно наряженную, ярко иллюминированную елку. Под нею пыхтел подарок туляков — самовар. Все, вместе взятое, доставило французам немало радости.

Пуйяд не остался в долгу: перед открытием вечера торжественно вручил каждому механику добротно исполненный герб «Нормандии». Авиаспециалисты принимали подарок как высокую награду, искренне благодарили.

Первый тост командира полка был за русских боевых друзей-соратников. Агавельян в свою очередь провозгласил тост за летчиков «Нормандии», за их новые победы в небе России.

Потом допоздна звучали песни. Все вместе пели «Катюшу», «Марсельезу», «О Париж, мой Париж!..». Где-то под конец Пьер Пуйяд рассказал о программе Дома Красной Армии, вспомнил и о концерте, сбор с которого пойдет на оборону СССР.

— Любопытно, — отозвался Жозеф Риссо. — Мы ведь тоже можем принять в этом участие?

— Не можем, обязаны! — развались голоса.

— И не только тем, что купим билеты на концерт, — отдадим свои премии за сбитые самолеты, — поднялся с места Марсель Лефевр.

Предложение, внесенное недавним участником московского Международного конгресса антифашистов, вызвало у французов большой энтузиазм.

Они тут же стали подсчитывать, какую сумму может составить взнос «Нормандии». Даже по первой примерной прикидке вырисовывалась солидная цифра. Ведь за каждый сбитый фашистский самолет определялась премия в тысячу рублей.

Пуйяд был доволен таким оборотом дела, однако не знал, какой будет реакция генерала Пети.

На следующий день командир полка послал ему запрос по этому поводу. Глава французской военной миссии связался с отделом внешних сношений Народного комиссариата обороны и, получив там поддержку, обратился со следующим письмом непосредственно к И. В. Сталину:

…Имею честь сообщить Вам это пожелание пилотов «Нормандии» просить Вас дать согласие на их участие в усилиях, которые прилагает советский народ… для производства вооружения. Для них будет большим удовлетворением узнать, что по мере своих возможностей они приняли участие в производстве вооружения, которое в руках героических бойцов Красной Армии обеспечит победу Советскому Союзу, а также демократическим странам и моей родине.

Верховный Главнокомандующий дал «добро» патриотической инициативе «нормандцев».

И на концерте в тульском Доме Красной Армии подполковник Пьер Пуйяд смог торжественно объявить, что летчики его полка к огромным средствам, собранным тружениками страны в фонд обороны СССР, прибавляют и свой скромный взнос в сумме восьмидесяти двух тысяч рублей.

В январе начались тренировки на Як-9Т. Летчики форсили в своих новых темно-синих штормовках, любовно сшитых лучшими тульскими мастерицами. Рая, Катя и Валя, сняв мерки со всех «нормандцев», каждый из которых пытался назначить им свидание, сумели зажечь своих подружек стремлением побыстрее «приодеть французских мальчиков» и все вместе за счет отдыха сумели в кратчайшее время выполнить заказ Пьера Пуйяда.

Чем мог отблагодарить девушек командир полка? Шутливо пообещал при случае покатать их на самолете и добавил, что не будет мешать своим ребятам встречаться с ними.

«Нормандцы» каждый раз с благодарностью надевали аккуратные куртки с застежками-«молниями». Им казалось, они намного теплее оттого, что сшиты нежными руками мастериц, вскруживших многие горячие головы.