Страница 35 из 67
— Соберите и сложите мои вещи обратно. Я к вам еще вернусь. — И в который раз он потерял сознание.
У-2 взмыл в небо, а оставшиеся на земле товарищи с радостью складывали в чемодан Фару кто рубашку, кто бритву, кто носовой платок. Сам ритуал «дешевой распродажи вещей», как его называли, уже никого особо не волновал. Появилась даже шутка, так сказать, висельного свойства: «Черт возьми! Мои подтяжки совсем износились. Быстренько слетай к фрицам, попроси, чтобы тебя сбили».
В госпитале Ив Фару был окружен заботой и вниманием Люсетт. Она некоторое время сама болела, лечилась в Новосибирске, а вернувшись в Москву, первым делом поинтересовалась, где лечатся раненые французские летчики. Вместе с Жинетт Люси как бы стала сестрой милосердия. Тем самым девушки немало способствовали выздоровлению «нормандцев». Тем из них, кто поднимался на ноги, они устраивали маленькие развлечения — водили в цирк, театр, кино. Благодаря этому Ив Фару смог сделать для себя крайне удивившее его открытие одной из причин поражения Наполеона. Они смотрели спектакль «Давным-давно». Когда по ходу действия на сцене появился мужик с подковой в руках и стал рассказывать что-то, в зале все начали смеяться. Ив никак не мог сообразить, что смешного нашли люди в обыкновенной подкове. А когда Люси объяснила, сам залился смехом. Оказывается, что французская подкова была совершенно стерта, а такого никогда не случалось с русскими: они имели специальные шипы.
Фару и Фуко выписались из госпиталя вместе. Вместе возвратились в свой полк, который находился уже в Туле.
От Люси они знали: генерал Пети недавно побывал в полку, убедился, что дух французов высок, сражаются как львы. С одобрения де Голля он возбудил перед советским командованием вопрос о создании авиационной дивизии «Нормандия» с русским техническим персоналом.
— Я воздаю должное советским механикам, — заявил он. — Без преувеличения могу сказать, что эти люди благодаря самоотверженности, опыту, любви к делу стали лучшими друзьями французских летчиков. Они дороги им, как братья.
В штабе Советских ВВС отнеслись к идее генерала Пети одобрительно и обещали доложить о ней Сталину.
Фару и Фуко были уверены, что в Туле уже происходит переформирование полка в дивизию. Однако «Нормандию» пока отвели с фронта по другой причине. Она понесла слишком большие потери. Не стало Андре Бальку, Лео Барбье, Мориса Бона, Поля де Форжа, Жеральда Леона, Жака Матиса, Андре Ларжо, Роже Дени, Жана де Сибура… Все погибли в районе Ельня — Смоленск.
Особенно непредвиденной была смерть Жана Рея. Пуйяд поручил ему вместе с Астье доставить на У-2 в штаб дивизии срочное донесение. Часть маршрута пролегала над линией фронта. И тут Рея подстерегла вражеская… автоматная очередь. Его тело было буквально изрешечено пулями.
В середине октября накал сражения достиг высшего предела. Многие летчики увеличили свой боевой счет сбил пятого «фоккера» сам командир полка. Вместе с тем сказывалось нервное и физическое перенапряжение летного состава. К вечеру пилоты валились с ног. А тут еще приближалась русская зима. Такая же, как та, которую французам уже пришлось пережить; и они с тревогой думали о предстоящих холодах.
Французская военная миссия, тщательно взвесив ситуацию, решила сохранить костяк «Нормандии» для будущей авиадивизии и попросила советское командование временно снять полк с фронта, отвести его на зимние квартиры.
Оснований удовлетворить эту просьбу было более чем предостаточно. За девять месяцев боев «нормандцы» сбили 75 вражеских самолетов, выполнили ряд других ответственных заданий. Потери французов составили семнадцать человек, в том числе девять из первых добровольцев. Из состава ветеранов остались, в живых только Альбер, Беген, Лефевр, де ля Пуап, Риссо. Беген был трижды сбит; он очень сдал, начали пошаливать нервы, и пришлось отправить его в кратковременный отпуск с поездкой в Москву.
Хуже обстояло дело у Луи Астье. После похорон Рея у него произошел психологический надлом. Он нигде не находил себе места, у всех на глазах худел и бледнел. По состоянию здоровья его отправили на Ближний Восток.
Вот такую картину застали в полку Фару и Фуко, прибыв в Тулу для дальнейшего прохождения службы — теперь уже в качестве летчиков-истребителей авиации ПВО.
Тульские самовары
Крест Освобождения вручается группе истребительной авиации по следующим мотивам: занятая на Восточном фронте под командованием майора Тюляна, пропавшего без вести в воздушном бою 17 июля, группа внесла в свой список с 1 апреля по 4 сентября 1943 года 75 безусловных побед, 4 возможных победы и 14 уничтоженных на земле самолетов противника.
Группа потеряла 17 пилотов — половину своего личного состава.
Для получения высокой награды Пьер Пуйяд с некоторыми летчиками был вызван из Тулы в Москву. К тому времени там приземлился французский самолет с полковником Мармье на борту — бывшим личным пилотом генерала де Голля.
Волнующе проходила церемония награждения Крестом Освобождения. Все с обостренным вниманием прислушивались к тому, что говорил полковник. Боялись, что с вручением высокой награды будет объявлено о завершении боевой деятельности «Нормандии» и отзыве ее на Ближний Восток. Разбросанные по русской земле многочисленные могильные холмики с лотарингскими крестами были серьезным основанием к такому решению.
И вот в приветственной речи Мармье подошел к теме дальнейшей судьбы «Нормандии»:
— Генерал де Голль просил передать вам свою признательность и благодарность за героизм, мужество и самоотверженность, проявленные в первой кампании. Он пожелал с такой же доблестью выполнять свой долг в последующих операциях, которые начнутся после передышки в Туле.
Пьер Пуйяд сиял, Альбер, Лефевр, де ля Пуап, Риссо, Беген заулыбались. «Нормандия» живет! Ее ждут новые славные дела! Остановка лишь за пополнением, которое, по словам полковника, вскоре должно прибыть.
Много радости доставил Мармье «нормандцам». Мало того, что вручил награды, привез хорошие вести. Кроме того, на борту его самолета оказалось 800 килограммов багажа для полка — вещевое имущество, продовольствие. Французы уже не знали ни в чём особой нужды, но кто не испытывает счастья от сознания, что ты не забыт в далеком крае, о тебе помнят, заботятся соотечественники?
Пуйяд распорядился все доставленное вещевое довольствие распределить между «нормандцами», а продуктами питания поделиться и с русскими механиками. Так многие наши ребята впервые попробовали любимые французами лакомства.
Вместе с полковником Пуйяд отправился в Алжир, где предстояло обсудить многие вопросы дальнейшей деятельности «Нормандии»: повышение летчиков в должностях и званиях, проблема сохранения имущества и документов погибших — для передачи их впоследствии родственникам и так далее.
Особенно задевало «нормандцев» то, что до сих пор не отмечались их личные заслуги. Об этом больше заботилось советское командование, нежели французское. Причины такого, мягко сказать, невнимания давно хотел выяснить Пьер Пуйяд, но не представлялось возможности побывать там, где формировалась политика отношения к полку «Нормандия».
И вот он в Алжире. Здесь с первых же шагов почувствовал, что в высших кругах руководства «Сражающейся Франции» кое-кто смотрит на «Нормандию», как на сборище беглецов, переметнувшихся в Советский Союз по политическим мотивам. Как ни странно, но пришлось многих убеждать, что «Нормандия» — чисто национальное формирование, лишенное какого бы то ни было идеологического влияния со стороны русских; формирование, борющееся за освобождение своей родины.
Пуйяд встретился с генералом Буска — начальником штаба воздушной армии, затем — с командующим этой армией генералом Жиро. Оба, наконец, из первых уст услышали истинную правду о «Нормандии», об условиях, в которых она сражается, о ее победах и потерях. Беседы кончились тем, что Жиро лично вручил Пуйяду награду — орден Почетного легиона, а Буска распорядился, чтобы он посетил близлежащие авиационные части и в каждой из них повторил свой рассказ о французах, действующих на советско-германском фронте. Начальник штаба дал указание не чинить никаких препятствий вербовке летчиков в Россию, устранить все препоны и проволочки, из-за которых задерживалось решение дел о наградах и присвоении званий личному составу эскадрильи. Пьера попросили составить список вещевого имущества и продовольственных товаров, которые предполагалось немедленно отправить в Россию.