Страница 5 из 259
Прежде, чем он убрал свой взгляд обратно в пол, он краем глаза уловил нечто весьма удивительное. Маленькое, грязное лицо наблюдало за ним из темного переулка через дорогу. Широко раскрытые глаза, вместе с тем — крадущаяся походка. Появление Моридина и тринадцати убрало Самма Н'Сеи с улицы. Где бы они ни были, сорванцу лучше найти место безопаснее. Может быть.
Изам хотел крикнуть ребёнку, чтобы он уходил. Сказать, чтобы бежал, рискнул, пересекая Запустение. Умереть в желудке Червя лучше жизни в этом Городе, и страданий, которые он тебе причиняет. Уходи! Спасайся! Умри!
Момент был упущен и маленький бродяга скрылся в тенях. Изам припоминал, каким он был в его возрасте. Он тогда много чему научился. Как найти еду, которой ты можешь более-менее доверять, и не вырвать все наружу, когда узнаешь, что это было. Как сражаться ножами. Как избежать того, чтобы тебя увидели или заметили.
И, конечно же, как убить человека. Каждый, кто достаточно долго выжил в Городе, получает этот особый урок.
Избранная все ещё смотрела на чашку. "Она смотрит на своё отражение", — догадался Изам. "Что она там видит?"
— Мне понадобится помощь, — сказал, наконец, Изам. — У Возрождённого Дракона есть стража, и он редко появляется во сне.
— Помощь будет, — ответила она мягко. — Но тебе нужно найти его, охотник. Сделать это играючи, как раньше, когда ты пытался притянуть его к себе, уже не получится. Льюс Терин почувствует такую ловушку. Кроме того, теперь он не свернёт со своего пути. Времени мало.
Она говорила о сокрушительном поражении в Двуречье. Люк был за это в ответе. Что знал Изам о реальных городах, реальных людях? Он почти почувствовал, как сильно это хочет, хотя он и предполагал, что это был порыв Люка. Изам был просто охотником. Люди мало его интересовали, за исключением их уязвимых мест, через которые стрела найти путь к сердцу.
Взять, хотя бы, операцию в Двуречье…она смердела, как труп, брошенный гнить. Он до сих пор не знал. Действительно ли задумка была в том, чтобы привлечь туда Ал'Тора, или она была в том, чтобы отвлечь Изама от значимых событий? Он знал, что его способности чаруют Избранных; он мог сделать то, что не могут они. О, ну, конечно, они могли имитировать способ его вхождения в сон, но им нужна была Сила, врата, время.
Он устал быть пешкой в их игре. Просто пусть дадут ему поохотиться; перестанут менять жертву каждую неделю.
Не стоит говорить это Избранной. Он оставит свои наблюдения при себе.
Тени в дверном проёме гостиницы стали еще глубже, прислуживавшая женщина удалилась, так что в помещении не осталось никого, кроме Изама и Избранной.
— Ты можешь встать, — сказала она.
Изам спешно поднялся, и двое мужчин вошли в комнату. Высокие, мускулистые и в красных вуалях. Они носили коричневые одежды, как у айильцев, но луков и копий не было. Эти существа убивали оружием куда смертоносней.
Хотя он сохранил бесстрастный вид, внутри Изама все бурлило. Детство, полное боли, голода и смерти. Жизнь, смысл которой- избегать пристального взгляда таких людей, как эти. Он с трудом сдерживался, чтобы не задрожать, когда они, широко шагая, подошли к столу, двигаясь с грацией прирождённых хищников.
Мужчины скинули свои вуали и оскалились. Чтоб мне сгореть. Их зубы были наточены.
Они были Обращёнными. Это можно было увидеть по их глазам — глазам, с которыми было что-то не так, они были не совсем человеческими.
Изам чуть не рванул направо, вступая в сон. Он не мог убить их обоих. Потому что превратится в пепел прежде, чем решить убить хотя бы одного. Он видел убийство Самма Н'Сеи; они часто это делали просто для того, чтобы открыть новый способ применения своей силы.
Они не нападали. Знали ли они, что эта женщина — Избранная? Почему они тогда опустили свои вуали? Самма Н'Сеи никогда не опускали свои вуали кроме как для убийств — и только для этого они и были созданы.
— Они будут сопровождать тебя, — сказала Избранная. — Также, у тебя будет горстка Лишённых Дара, чтобы помочь справиться со стражей Ал'Тора.
Она повернулась к нему и, впервые за всё время, они встретились взглядом. Казалось, она…испытывала отвращение. Как будто ей было противно нуждаться в его помощи.
"Они будут сопровождать тебя," сказала она. Никак не "Они будут служить тебе".
Трёклятый собачий сын. Судя по всему, это будет поганая работёнка.
* * *
Талманес бросился влево, едва избежав встречи с троллочьей секирой. От удара секиры по булыжникам затряслась земля. Еще раз увернувшись, Талманес всадил клинок в бедро твари. Та вскинула бычью морду и заревела.
— Ну и зловонная же у тебя глотка, чтоб мне сгореть! — взревел в свою очередь Талманес, выдернул клинок и отступил. Нога твари подломилась, и Талманес отсек все еще державшую оружие руку.
Тяжело дыша, Талманес отпрыгнул, когда два его товарища пронзили копьями спину троллока. Этих лучше валить группой. Вообще-то, во время драки всегда стоит иметь под рукой проверенных ребят, но в боях с троллоками это особенно важно, учитывая их размеры и силу.
Повсюду в ночном мраке кучами мусора валялись трупы. Талманесу пришлось поджечь все караулки у городских ворот, чтобы добиться хоть какого-то освещения. Полдюжины или около того выживших стражников на некоторое время присоединились к Отряду.
Черной волной троллоки отступали от ворот. Они явно переоценили свои силы, бросившись в эту атаку. Вернее, их бросил в нее находившийся с ними Получеловек. Талманес пощупал рану на боку и ощутил влагу.
Огонь в караулках затухал. Придется поджечь еще несколько лавок и мастерских. Да, есть риск, что пламя перекинется на весь город, но ведь он и так уже обречен. Теперь можно не сдерживаться.
— Бринт! — заорал Талманес, — Поджигай вон ту конюшню!
Бринт побежал исполнять приказ. Подошел Сандип.
— Они еще вернутся. И скоро.
Талманес кивнул. Теперь, после окончания битвы, из соседних улочек начал стекаться городской люд. Народ робко направился к воротам и к предполагаемой безопасности за ними.
— Нам нельзя тут оставаться и удерживать ворота, — сказал Сандип. — Драконы…
— Знаю. Как много людей мы потеряли?
— Еще не считал. Не меньше сотни.
Свет, Мэт шкуру с меня спустит, когда узнает. Мэт ненавидел потери. Его мягкость равнялась лишь его боевому гению — сочетание странное, но весьма вдохновляющее.
— Разошлите дозорных по ближайшим окрестностям, пусть высматривают Отродий Тени. Трупы троллоков свалите в баррикады — для укреплений они будут в самый раз. Эй, солдат!
Проходивший мимо измученный боец застыл как вкопанный. Доспехи его были окрашены в королевские цвета.
— Милорд?
— Нам надо дать людям знать, что эти ворота мы отбили. Есть ли такой сигнал, звук которого узнает любой андорский простолюдин? А узнав, пойдет на него?
— Простолюдин… — задумчиво повторил солдат. Слово ему явно не нравилось. Здесь, в Андоре, оно было не в ходу. — Да, "Королевский марш".
— Сандип?
— Я передам трубачам, Талманес, — ответил тот.
— Хорошо.
Талманес встал на колено, чтобы вытереть клинок о рубаху мертвого троллока. Бок отдал болью. Рана не очень серьезная. Так, царапина.
Увидев, какой грязной оказалась рубаха, Талманес чуть было не передумал, но он помнил, как пагубно троллочья кровь влияет на клинок, поэтому лезвие все-таки протер. Встал, не обращая внимания на боль в боку, и направился к воротам, у которых привязал Селфара. В схватке с Отродьями тени этому коню доверять не стоило: скакун неплохой, но до коней из Порубежья ему было далеко.
Никто не задал ни одного вопроса, когда он взобрался в седло, повернул Селфара на запад и выехал из города по направлению к виденным ранее наемникам. Те подобрались ближе, чему Талманес не удивился: битва притягивает воинов так же, как в зимнюю ночь огонь притягивает замерзших путников.
В битве участия они не принимали. Когда Талманес подъехал, его поприветствовала группка мужчин с толстенными руками и, скорее всего, худенькими мозгами. Они узнали Талманеса и Отряд, ибо те купались в лучах "Мэтовой славы". А еще они заметили пятна троллочьей крови у него на одежде и перевязанный бок.