Перерождение

- Темно-то как! Хоть глаз выколи! - послышался грохот - Дмитрий Иванович видимо что-то свалил, задев своей многогабаритной тушкой. Девушка вжалась в угол, стараясь сидеть как можно тише. Может он подумает, что она сбежала, и уйдет, оставив дверь открытой? Надежды девушки не оправдались – Дмитрий Иванович зажег лампу. – Вот ты где, мышка! Ну же, не бойся меня. Я тебя не обижу. Как можно обидеть столь хрупкое и нежное создание? Я предлагаю тебе подружиться со мной. Взамен тебе удастся избежать порки, а заодно ты получишь защиту от всяких девиц вроде Дашки. Признаюсь честно, ты понравилась мне сразу, как только я увидел тебя впервые. Изящная, статная, хрупкая. Не одна столичная аристократка не сможет похвастаться такой белизной кожи, таким нежным цветом лица, такой статностью фигуры. Ты словно не крепостная, а будто рождена благородной девой, и я почти влюблен в тебя! Прошу, не дай мне умереть от любви! – Дмитрий Иванович, крепко обхватил Милину за талию. Его дыхание жгло кожу девушки, она чувствовала влажные дорожки на своей шее и плечах. Девушка изо всех сил толкнула мужчину. Тот упал на землю, кряхтя и хрюкая, словно свинья. – Брезгуешь, значит? Предпочитаешь порку вместо моей любви? Пусть будет по-твоему! Спокойной ночи! - Дмитрий Иванович ушел, ругаясь и фыркая.

Спокойной ночь отнюдь не была. До самого рассвета Милина не сомкнула глаз. Царившие в душе спокойствие и храбрость предательски покинули девушку. А вдруг она не выдержит порки? Вдруг умрет? Господи, если так, то пусть это случится быстро! Всю ночь девушка вглядывалась в щели сквозь доски, с трепетом ловя первые признаки приближения рассвета. Как назло сейчас лето, и солнце всходит рано. Вот уже первые лучи оповещают о том, что совсем скоро за ней придут. Но время шло, а никто не приходил. То ли от голода, толи от нервов Милину била дрожь, не смотря на смертельную духоту. Ожидание становилось пыткой. За дверью послышались шаги и свист – этот сукин сын еще и насвистывал! Он явно был в хорошем настроении. Дверь отперлась и нарисовалась шарообразная фигура Дмитрия Ивановича.

- Как спалось, сладкая? – Толстяк погладил усы.

- Превосходно! Благодарю, что спросили. Вы так любезны!

- Жаль, что ты это не ценишь, глупая девчонка. А теперь вставай. Нам пора.

Милина одернула руку, когда дядька попытался помочь ей встать. На улице уже собралась толпа зевак. Крепостные даже освобождены от работы. Люди ждали праздника. Милина поняла, что ненавидит их. Они глазели на нее, прожигая взглядами насквозь. Они видели ее страх. Они раздевали ее, обнажали ее душу. Девушку подвели к месту порки и заставили встать на колени. Руки тут же привязали к столбу. Платье на спине было разорвано, чтобы обнажить спину. Сердце ухнуло в груди, когда первый удар обрушился, распоров нежную кожу. Девушка до крови закусила губу, чувствуя солоноватый вкус во рту. На следующем ударе из глаз потекли слезы. Серые и без того невзрачные фигуры стали расплываться, становясь почти неразличимыми. Милина мечтала о том, чтобы сознание как можно скорее покинуло ее. Ее слух уже почти не различал звуков, и лишь один только голос вещал: «Скоро! Совсем скоро!»

***

- Она едва не уничтожила нас!

- Не говори ерунды.

- Но Повелитель!

- Ее мучают видения. Она плохо различает, где реальность, а где сны. Бедняжка.

- Долго еще ждать? – демон взглянул на спящую девушку.

- Нет. Скоро. Совсем скоро она станет моей. А сейчас ты должен кое-что сделать.

- Да, Повелитель.

- Когда она проснется, реальность должна стать продолжением ее видений.

- Что я должен для этого сделать?

- Для начала изолировать ее от опекуна. Этот болван опекает ее как настоящий папаша. Пока он рядом, девчонка не так уязвима. Он расшибется, но близко никого не подпустит к ней. Мне стоило не мало усилий, чтобы отвлечь его.

- Вы правы, Повелитель . Я должен похитить ее?

- Я подумал, и решил, что не плохо бы ей подлечиться. Сейчас она похожа на душевнобольную. Видения, галлюцинации…

- Я все понял, Господин.

- Скоро. Совсем скоро.

***

Я просыпаюсь, и засыпаю вновь. Я пью вино.

Я говорю «да», «нет», и больше ничего. Как в том немом кино.

Рисую куклы и одежды праздные для них. Даю им имена.

Сама вдруг куклой становлюсь, бездушной, и в том моя вина.

Размеры нарушаю. Бездарный, глупый стих.

Он рвался из души, кричал, но вдруг затих.

Заглох, оглох мой голос внутреннего «я».

Кто я? Что я? Овечка? Ласточка? Змея?

«Ох, как она изящна! Грациозна! Как мила!

Ох, сколько же сгубила! Кого с ума свела»!

-Чертовка!

-Ангел!

-Дьяволица!

-Сущий бес!

С любовью был кто, а кто и без.

С кинжалом кто, а кто и от клинка же сам погиб.

Ты смотришь в черные глаза? Ну, друг ты явно влип.

- Мерзавка!

- Стерва!

- Сволочь!

- Дрянь!

«Не слушай никого, и вытри слезы. Ну же, встань!»

- Опять мне сегодня не везет! – Владимир Брянцев с досадой стукнул по столу. После того, как от него ушла жена, он стал выпивать, и что еще хуже – пристрастился к картам. После ухода жены дела его пошли в разнос, а теперь еще и с картами не везет. Друзья, конечно же, переживают, мол, прокутишь все деньги, потратишь на карты и продажных женщин, и в итоге останешься нищим. Нужно жениться – женщина поможет исцелить раненую душу, и хозяйка в доме нужна, да и, в конце концов, голодранцем не останешься. Они только не спросили – нужна ли ему самому жена? Ведь именно после развода его жизнь пошла к коту под самый хвост! Варвара отцапала у него больше половины имущества и теперь он вынужден ютиться в скромной квартирке, так как шикарный когда-то его дом, пришлось отдать жене. У нее видите ли остались их совместные дети. Женщины любят припирать к стенке брюхом, мол, я беременна, а ты, подлец, обесчестил меня, да еще и жениться не желаешь! Женщины хищные и коварные существа. Их можно сравнить с волчицами в овечьих шкурах – ведь они так ловко скрывают свое коварство под маской беззащитности и слабости! Женщины сущее наказание и женщины слабость. Вон та хорошенькая продажная маленькая леди, совсем еще юная, но уже с алчными, загребущими руками. Она запала прямо в душу, и в его карман. Он платит ей всегда сверх той цены, что назначает ее хозяйка. Положенное девушка отдает мадам, а лишнее забирает себе. Но и хозяйке он платит двойную, а то и тройную, а то и больше, цену, за то, чтобы юная блудница развлекала лишь его. Нет, она не развлекала – она согревала его душу. Он не хотел, чтобы она также грела кого-то еще. «В моей профессии ревность неуместна» - сказала она ему однажды и рассмеялась. Она смеялась над его чувствами! Это чертовски его разозлило, и тогда он впервые ударил ее. Он впервые ударил женщину. Что-то наверно тогда произошло в его голове, потому что это ему понравилось. Понравилось бить женщину, к которой питаешь нежные чувства. Сначала это были легкие пощечины, которые становились звонче, а затем переросли в более сильные побои. Он ненавидел эту девушку за то, что она была шлюхой, за то, что он платил за нее деньги, но она не принадлежала ему так, как он бы хотел. Гон никогда не сможет сделать ее своей женой. Она любила в нем только деньги. он был для нее мешком с бумажками, хотя она и утверждала, что это не так. Однажды хозяйка заведения, в котором она работала, заявила, что девушке вредно иметь только одного клиента, так как это может привести к влюбленности и привыканию, и в дальнейшем нежеланию работать. Отныне девушка будет принимать и других посетителей, а так как она обладала редкой красотой, то к ее пастели выстраивались очереди. Девушка была необыкновенно хороша собой. Необыкновенно хороша! Владимир не мог позволить, чтобы эту красоту во всей наготе созерцал кто-то другой. Кто-то другой распускал руки, обращаясь с ней, как и он сам обращался, словно со своей собственностью, словно с арендованной вещью. Что еще хуже – эта девчонка совсем не разделяла с ним его сожаление! Она не печалилась и совсем не огорчалась тому, что придется снова принимать разных посетителей! Глупая, блудливая дрянь. Обезумев от ревности, Владимир жестоко избил девушку. Он нарочно бил по лицу, пока оно не перестало быть узнаваемым. Мужчина добился своего отчасти – девушка очень долго не могла работать, так как на нее мог позариться лишь редкий безумец с весьма извращенным вкусом, но и его она видеть не желала. По крайней мере пока не сошли синяки и ссадины.