Перерождение

- Милина, ты в порядке? Проснись, пожалуйста!

Стук стал еще громче.

- Я слышу, слышу! сейчас выйду.

Милина поежилась от холода. Как она умудрилась уснуть? надев халат, девушка вышла. Глеб ждал ее за дверью, и нервно расхаживал взад-вперед.

- Я думал, что-то случилось.

- Я уснула. Кстати дверь была открыта. Мог бы не стучаться.

- Конечно.

- Такой стеснительный. - Милина тихо засмеялась. Раньше она восхищалась этим человеком, а сейчас чрезмерная чистота мыслей и чересчур безукоризненное поведение раздражали девушку. Она не верила, что он никогда ее не хотел. В конце концов, он мужчина! - Скажи, Глеб, ты читал книгу Ангелов? Читал легенду?

- Да. Ты, видимо. Тоже.

- Это правда, то, что там написано?

- Все, что написано в книге, правда.

- если я правильно поняла, ты тот самый новоиспеченный воин, что должен был убить младенца, рожденного от Света и Тьмы.

- ты все правильно поняла.

- ты помнишь то время? Помнишь, как это было?

- Я вспомнил все, и это тоже.

- расскажи мне. Та девочка, это... это я?

- Да. Ты свет и ты Тьма.

- и я тринадцатый воин?

- Можно и так сказать.

- Не понимаю. Есть еще и другой вариант? Я не совсем воин или не совсем тринадцатая?

- ты сама должна выбрать, кем ты станешь.

неожиданно Милина, запрокинув голову, громко рассмеялась. - Неужели ты хочешь сказать, что я захочу стать демоном? Или может быть, я хочу умереть? От твоей руки. - Милина близко подошла к Глебу. - Ты убьешь меня? А как ты это сделаешь? Вонзишь кинжал мне в сердце? М? Вот сюда. - девушка взяла руку воина, и потянула к груди. Глеб одернул руку.

- Прекрати.

- Почему? ты ведь тоже этого хочешь.

- Вонзить кинжал в твое сердце? - хохотнул Глеб. - Нет, не хочу.

- Ты знаешь, о чем я. - Милина приподнялась на пальцах, и обвила руками шею Глеба. - Я скучала.

- Я тоже. Я тоже скучал.

- Тогда не будь так холоден. - В следующий момент губы бестии коснулись губ воина нежным поцелуем. Вопреки опасениям девушки Глеб не отстранился. Более того - его рука обвила ее талию, а другая гладила волосы. Глеб нежно покрывал поцелуями лицо Милины - лоб, шею, подбородок. Девушка слышала первые нотки желания - легкого, незнакомого. В ней просыпалась чувственность, а вместе с ней непонятные, спутанные чувства. Сейчас она была счастлива, но она была несчастна. душа испытывала блаженство, но сердце разрывалось от боли. Милина заглянула в небесные глаза Глеба. любить его очень трудно - это и сумасшедшее счастье, и нестерпимая мука. Любить его опасно. Опасно для нее. Эта любовь опасна и для него тоже. девушка чувствовала его желание, когда он крепче прижимал ее к себе, когда поцелуи становились более горячими, а руки, блуждавшие по ее телу, утратили робость. Они оба не имеют право на эту слабость, и если она не остановит его, то навсегда погубит. Милина осознала всю слабость своей женской сущности - она не хотела его отталкивать, не хотела останавливать. А Глеб, хоть и светлый воин, но все же мужчина, а значит, слаб перед соблазном, слаб перед красотой, слаб перед любимой женщиной. Он любил ее, как может любить только Ангел, но желал как обычный мужчина. Их любовь невозможна, как и невозможно совместное существование - кто-то один обязательно погибнет. Это неизбежно, и это очень больно. Горячие слезы покатились по щекам Милины. Собрав волю в кулак, она оттолкнула Глеба. Внезапная злость овладела душой девушки.

- Что ты творишь? Что ты творишь?! Понимаешь, насколько это глупо и опасно для нас?! особенно для тебя! Неужели и ты подвержен инстинктам? Боже!

- Что я такого сделал? Милина? - Глеб растерянно развел руками. Он не понимал внезапно сменившегося настроения девушки. Неужели он обидел ее? Ведь он не думал ни о чем таком, о чем подумала она. Он бы не позволил страсти взять над ним верх. и он прекрасно понимал, что связь с суккубом обернется для него трагедией.

- Уходи. - слезы сильнее прежнего покатились из глаз девушки. Неужели он не понимает, как ей больно?

- Я не хотел обидеть тебя. Я ничего такого не хотел, я...

- А я хотела! И ты бы не остановился, если бы я не позволила. Ты знаешь это. Не обманывай себя. Какой бы чистой ни была твоя душа, каким сильным воином ни был ты, тебе ни за что не устоять перед чарами суккуба. И я проклинаю твою сущность, которая не позволяет тебе быть обычным мужчиной, и я проклинаю себя! Больше всего на свете я хочу быть обычной, земной женщиной. Хочу засыпать и просыпаться с тобой в одной пастели, хочу терять рассудок в твоих объятиях, хочу рожать от тебя детей! Это и есть любовь! А у нас что? я даже поцеловать тебя не могу, не ощущая при этом холод и опасность. Я боюсь себя, боюсь тебя погубить. Я боюсь и тебя тоже, несмотря на то, что люблю, боюсь, что убьешь меня, а именно это, скорее всего, и случится. Не могу так больше. Уходи. Уходи! Убирайся! Убирайся прочь! Не хочу тебя видеть! – Милина кричала в истерике, которую породили рыдания и ярость. Глеб по-прежнему стоял, даже не сдвинувшись с места.

- Постарайся успокоиться, Милина. Не позволяй эмоциям взять над тобой верх, иначе не сможешь себя контролировать.

- все равно это случится. Я потеряю себя, и я знаю это. И ты это знаешь. Ты всегда знал, что мне не быть тринадцатой. Мне не быть такой, как вы. Младенцу порочного союза нет места среди воинов Света. Число воинов никогда не будет чертовой дюжиной, ведь это проклятие. Моя судьба решена, а ты просто играешь со мной. Скажи, зачем? Почему не убьешь? Ты смотришь, как я страдаю, превращаясь. Поэтому, прошу тебя, уходи. Уходи, если не желаешь мне зла. Уводи своих воинов подальше от меня, и постарайся никогда не попадаться мне на глаза. Или же убей. Сейчас же. Ну? Нет? Тогда уходи. Уходи!

Глеб ничего не ответил. Его яркие, небесно-голубые глаза потускнели. Ничего не сказав, он ушел. Милина сидела на полу, посреди гостиной, трясясь в беззвучных рыданиях. Она и сама не знала, зачем так поступила с Глебом, зачем наговорила ему всякой дряни, зачем была так груба с ним. В нее словно вселились бесы. Все мысли, страхи, переживания и опасения – все выплеснулось наружу. В глубине души она хотела. чтобы Глеб проявил твердость, чтобы встряхнул ее, чтобы сказал, что она не права и все будет хорошо. Но он молчал, значит, доля правды в ее словах все же была. Весомая доля. Милина поднялась с пола, и перебралась на диван. Тяжелые от слез веки тут же закрылись, и она уснула.

Проснулась Милина только после полудня. Тишина пустого дома давила с еще большей силой, чем раньше. Если бы Алекс был жив, она непременно пожаловалась ему, а он обязательно поворчав, все-таки дал бы совет. Сейчас же она может жаловаться только одиноким стенам, которые являлись молчаливыми равнодушными слушателями. Звонил телефон. Милина ответила только на пятый звонок. Обеспокоенная Ева интересовалась, все ли в порядке. Милина ответила, что все отлично и передала привет Андрею, сказав, чтобы не волновались за нее. Интересно, они долго будут искать ее, когда она исчезнет? Утром следующего дня девушка отправилась в банк. Она решила, что если ни ей, ни Алексу деньги не нужны, то почему бы не перевести их на счет детского дома? Если ей суждено утратить человечность или умереть, не сделать ли напоследок хоть что-то хорошее? Принести этому миру хотябы ничтожную пользу от своего существования. Милина долго бродила по улицам городам. Домой совсем не хотелось – она ощущала себя бездомной и ненужной – никому, даже самой себе. Уже стемнело и девушка замерзла, но возвращаться не торопилась. Что-то останавливало ее, что-то заставляло идти и идти, не зная куда. В горле першило, словно от горького дыма – воздух был пропитан знакомой аурой. Милина огляделась вокруг – никого не было, кроме прогуливающихся парочек. Бестия шла на запах, словно собака-ищейка, и уже через переулок встретила сбежавших их преисподней демонов.

- Мы искали тебя, чтобы отблагодарить, но ты сама нашла нас! – заговорил один из них.