Страница 13 из 167
– О, ты туты-то? - парировал кошмар выпад Авалса и, вздев когтистые лапы, двинулся в атаку: - Усосу!
Что может обглодыш тени против собственного кошмара, залившего комнату чернильной тьмой? Но Авалс, которому было нечего терять, кроме присутствия духа, бой принял:
– Нов, иди вон! - рубанул он ночную тьму.
– Я тень! - завыла тьма.
– Нет, я! - блестяще завершил Авалс вражескую фразу, так что кошмар был отшвырнут под пыльную батарею. Авалс шагнул, прикрыв собой хозяина, и добил врага на его территории, метнув палиндром на франко-нижегородском наречии:
– Мой homme!
Настала тишина. Спустился покой. Где тристаты злобы? - их нет.
Тени не любят победных салютов, их радость тиха.
Шорох хорош.
Авалс юркнул под тёплое одеяло, прижался к хозяйскому боку. Раны на силуэте затянулись сами собой.
У киски болит, у собачки болит, а ему не больно и тепло.
Никогда больше, никогда… ни на шаг от хозяйской ноги… Ну, разве, сбегать, рассказать Номису Рёфауку и мяснику Андрюшеньке, как закончилось его путешествие… а больше - ни-ни!
И уже засыпая, Авалс подумал, что надо бы растолкать хозяина и заставить его пойти гулять. День сегодня замечательный, дождь кончился, наступила ясная половина дня. И кто знает, может быть, они встретят девушку с зонтом, тогда Авалс шепнёт хозяину: "Слава, посмотри, какая женщина!" - и хозяин подойдёт к незнакомке, отчего-то показавшейся удивительно знакомой, и скажет… неважно что, уж хозяин-то найдёт слова. А Авалс улыбнётся симпатичной тенюшке и поздоровается как ни в чём не бывало:
– А вот и я.
Они пойдут, сначала просто рядом, потом взявшись за руки, потом слившись в одну тень.
В самом деле, зачем же нет? Ведь миром правит не добро и уж, конечно, не зло, а один только счастливый случай.
Сергей Лукьяненко. Удачи в новом году!
– Тут он мне всю правду и рассказал, - Михаил Немайлов обвел семью строгим взглядом. Впрочем, причин к строгости не было, заинтригованная семья не перечила. Жена послушно кивнула, сын сделал заинтересованно-внимательное лицо, дочь задумчиво накручивала на палец локон - но взгляда от отца не отрывала. - Тут, повторяю, генеральный мне и говорит: «Хороший ты мужик, Михаил! А так и проходишь всю жизнь в управленцах, будешь на чужих дядей горбатиться». Я, разумеется, про корпоративную солидарность, про его интересы, которые мне дороже своих… Генеральный хмыкает и начинает мне вот что рассказывать. Есть такой обычай в Испании - под бой часов съедать двенадцать виноградин. А в Италии другой - под Новый год выбрасывать старые вещи из окна. У нас полагается долги отдать. Ну и дальше, в том же духе обычаи перечисляет…
– Это он все в парилке излагал? - поинтересовался сын. - Силен…
– Серьезные разговоры, тинейджер, - наставительно ответил Михаил, - только в неформальной обстановке ведут… Итак, слушаю я его и пытаюсь понять, к чему генеральный клонит. А он вдруг говорит: все эти обычаи не зря придуманы. Ведь к чему все они сводятся? Старье вокруг себя уничтожить, съесть к примеру, или сломать и выбросить, и в Новый год новенькими войти! Только лохи этого правила до конца не выполняют. Выкинут пару рваных носков и считают, что удача им обеспечена. Не так все просто! Надо от всех старых вещей избавиться! И тогда в Новом году придет к тебе удача!
– Он что, так много выпил? - поинтересовалась жена.
– Генеральный уже два года не пьет.
– Придумал, - фыркнула дочь.
– Он придумать ничего не может. У него голова не так устроена, чтобы придумывать, - спокойно разъяснил Михаил. - Все наши олигархи, все знаменитые певцы-певицы, все политики - с чего им удача поперла? С того, что они под Новый год от старья избавились и тем удачу к себе приманили! А теперь мой звездный час пришел!
Наступила тишина. Семья осмысливала. Наконец, жена произнесла:
– Если ты, Мишенька, таким интересным образом хочешь сообщить, что старая семья тебя больше…
– Нет! - Михаил стукнул кулаком по столу. - О людях речь не идет. Будем старые вещи выбрасывать!
– Да где же у нас старые вещи? - удивилась жена. - Полгода как в новую квартиру въехали… Самая старая вещь - твоя машина, ей уже год!
– Машину я утром шоферу подарил, - спокойно ответил Михаил. Посмотрел на часы. - До Нового года - девять часов. Мы должны избавиться от старья.
– Если мы встретим Новый год в пустой квартире и все это окажется пьяным бредом твоего генерального - в следующем году у меня и впрямь появится кое-что новенькое… - пробормотала жена.
Михаил сделал вид, что не услышал.
Избавление от старых вещей шло долго и трудно. Проще всего оказалось с посудой - старую выбросили, все равно несколько тарелок и бокалов было разбито, комплекты с новой - распаковали. Так же поступили с постельным бельем.
А вот мебель проверяли вдумчиво. Кожаные диваны и кресла были признаны новыми, кухонный гарнитур - тоже. Все остальное, увы, пришлось выбрасывать. Обалдевшие от поступившего под самый праздник заказа грузчики, к трем часам дня уже веселые, быстро протрезвели, сообразив, что шкафы, стулья, столы и прочую почти новую мебель надо вытаскивать на помойку. Для придания их работе энтузиазма Михаил предложил все вынесенное оставлять себе - и труд сразу приобрел ударный характер. Словно бдительный старьевщик Михаил бродил по квартире и инспектировал вещи.
– Тренажер спортивный. Уже два года как куплен, выносить! - командовал он.
К счастью, вовремя вмешалась жена:
– Ну и что, что два года? Ты же им не пользовался ни разу!
– Хорошо, - согласился глава семьи. - А что скажешь о телевизоре?
– На помойку! - радостно согласилась жена. - Давно пора плазму купить, а то стыдно людей в дом пригласить…
В комнате сына возникло особенно много проблем. Сын настойчиво предлагал избавиться от старых книг, но бдительная проверка показала, что зачитанных среди них нет. Зато все компакт-диски, и с музыкой, и с компьютерными играми, Михаил безжалостно выбросил. Ноутбук сын отстоял, забравшись в Интернет и доказав отцу, что это самая новая модель, зато мобильного телефона - лишился.
С дочерью все обошлось на удивление просто. Она заявила, что вся ее одежда, за исключением сшитого к новогоднему празднику платья - старье, а косметика - вообще каменный век. Ювелирные украшения по здравому размышлению были признаны вещью нестареющей.
То же самое была и с вещами жены. Нельзя сказать, что сердце Михаила ни разу не екнуло, когда в большой тюк запихивались норковые шубки и платья из бутиков. Но генеральный директор вчера был так убедителен!
– Сам вынесу, - завязывая узел, решил Михаил. - Есть там, во дворе, один уголок, до завтра долежит спокойно… Если что, то…
Жена кивнула. В приманивание удачи она не верила, зато надеялась на завтрашнее раскаянье мужа и полное обновление гардероба. Но щипаную норку было жалко…
К девяти часам вечера в квартире стало более просторно и на удивление неуютно. Не хватало старых часов на стене, которые достались Михаилу от деда. Не хватало невзрачной черноморской раковины, привезенной двадцать лет назад из свадебного путешествия. Не хватало дурацкой вышивки, сделанной дочкой во втором классе и уже семь лет гордо вывешиваемой на стене. В общем - не хватало множества ненужных мелочей, которые накапливаются с годами в любом доме.
– Как в гостинице стало, - вынес свой вердикт сын, прохаживаясь по квартире. Он в новых джинсах с бумажной этикеткой на заду и в новой рубашке с ценником на воротничке. Все были в новом, и этикетки глава семьи на всякий случай запретил снимать.
– Не остри, тинэйджер, - нахмурился Михаил. - Лучше подумай, чего мы еще забыли?
– Старые башмаки выкинуть, - сказал сын. - В Италии так делают, я в Интернете посмотрел.
– Совсем они сдурели, макаронники… - возмутился Михаил. - Хорошо, иди и проверь все ботинки!