Талисман

Нет, он не был красив, и это было частью его сущности. Другие — поглощённые театром, как и они с Филом — тяготели к красивым лицам, прекрасным зубам, отличным манерам. Все они хотели стать актёрами, драматургами, авторами песен. Слоут же всегда видел себя только продюсером.

Сойер и Том Вудбайн, казавшиеся Слоуту невообразимо богатыми, жили с ним в одной комнате. Вудбайна театр интересовал исключительно с эстетической точки зрения, да ещё потому, что это интересовало Фила. Юноша из другого круга, Томас Вудбайн отличался от остальных удивительной серьёзностью и любовью к занятиям. Он хотел стать юристом, и, казалось, был справедлив и бескомпромисен, как и подобает судье. (Большинство же его знакомых считало, что у Вудбайна есть серьёзное препятствие — стеснительность). В отношении Слоута Вудбайн не проявлял никаких комплексов, проповедуя скорее жизнь правильную, чем обеспеченную. Конечно, у него было все, и если он что-то терял, то ему сразу же это возмещали; как же мог он, такой справедливый и дружелюбный, быть заносчивым?

Слоут почти бессознательно сторонился Вудбайна и не мог заставить себя называть его «Томми».

За четыре года Слоут поставил две пьесы: «Нет выхода», названную студенческой газетой «неистовым беспорядком», и «Вольпон». Эта постановка была охарактеризована как «слащавая, циничная и зловещая». Многие из характеристик подошли бы и самому Слоуту. Во всяком случае, он вовсе не был талантливым режиссёром — Морган не отличался даром видения. Но его амбиции не угасли, они по-прежнему тлели. Слоут хотел быть на виду, впереди всех. Фил Сойер тоже иногда начинал мыслить подобным образом, поскольку не был уверен, что его любовь к театру взаимна. Он решил, что можно использовать свой талант, представляя писателей и актёров.

— Давай поедем в Лос-Анджелес и откроем там агентство, — заявил Фил спустя некоторое время. — Наши родители сочтут нас ненормальными, но, может быть, дело все-таки выгорит.

Фил Сойер — Слоут понял в то самое мгновенье — вовсе не был богат. Он только выглядел богатым.

— А когда мы прочно встанем на ноги, то пригласим Томми в качестве юриста. К этому времени он уже закончит изучать право.

— Ну что ж, я согласен, — ответил Слоут, думая, что сумеет воспрепятствовать появлению Вудбайна в своё время. — Как же мы будем называться?

— Как тебе нравится «Слоут и Сойер»? Или в алфавитном порядке? Или…

— «Сойер и Слоут», конечно. Это будет правильно, поскольку идею подал ты, — заявил Слоут (чертыхаясь про себя при мысли, что его партнёр теперь всегда будет первым, а он — лишь вторым).

Конечно, родители сочли их идею безумием, как и предсказывал Фил, но партнёры все же выехали в Лос-Анджелес на взятой в аренду машине (машину брал Морган — ещё один показатель того, как многим Сойер обязан ему), сняли офис в Северном Голливуде, — здание славилось своими крысами и тараканами — заказали визитные карточки и стали посещать клубы. Четыре месяца их преследовали сплошные неудачи. У них был комик, который пил слишком много, чтобы выглядеть смешным; писатель, который не умел писать, артистка, любящая деньги до такой степени, что была готова продать своих агентов. Но как-то однажды, после виски и марихуаны, хихикающий Фил Сойер поведал Слоуту о Территориях.

«Знаешь ли ты, что я могу сделать, ты, честолюбивый болван? О, дружок, я могу путешествовать. Все время».

Вскоре после того, как они уже путешествовали оба, Фил Сойер встретил на вечеринке подающую надежды молодую актрису, и через час имел их первого значительного клиента. А у той было три подруги, которым не повезло с импресарио. А у одной из подруг был приятель, который написал действительно хороший киносценарий и нуждался в продюсере, а у приятеля был свой приятель… Не успел истечь третий год их совместной деятельности, как у них объявились новый офис, новое жильё и порядочный кусок голливудского пирога. Территории, как хорошо знал и не мог до конца понять Слоут, помогали им. Сойер работал с клиентами; Слоут с деньгами, инвестициями, деловой стороной агентства. Сойер тратил деньги — банкеты, авиабилеты; Слоут копил их, что приносило ему удовлетворение и давало возможность вскарабкаться повыше. Слоут вкладывал деньги в землю, промышленность, в бизнес, в акции. К моменту прибытия в Лос-Анджелес Томми Вудбайна «Сойер и Слоут» стоили не менее пяти миллионов.

Слоут заметил, что все ещё смущает однокашника. Томми прибавил в весе тридцать фунтов, и в своих голубых костюмах (стоимостью не менее трех сотен каждый) выглядим заправским судьёй. Его щеки всегда слегка лоснились (алкоголик? — удивлялся Слоут), манеры были блестящими, как и раньше. В уголках глаз лучились смешинки. Слоут почти сразу же понял то, что Фил Сойер никогда бы не узнал, если бы ему не рассказали: Томми Вудбайн жил со страшной тайной — он был гомосексуалистом, и сам себя называл «петушком». Это многое упрощало — даже убийство Томми.

Потому что насильники должны быть казнены, верно? И какому же подростку захочется быть изнасилованным идиотом весом в двести десять фунтов? Можно сказать, что Слоут спас Фила Сойера от тяжёлой руки правосудия. Сойер сделал Слоута своим душеприказчиком и опекуном его сына. Когда это произошло, убийцы из Территорий — те самые двое, которые некогда пытались изнасиловать мальчика — были извлечены из того мира и арестованы до того, как смогли вернуться домой.

Слоут множество раз думал, что все могло бы быть значительно проще, если бы Фил Сойер никогда не женился. Нет Лили, нет Джека — нет проблем.

Слоут собрал все факты из прежней жизни Лили Кэвэней — где, как часто, с кем, — и надеялся убить этот роман в зародыше, как чернокожий водитель убил Томми Вудбайна, но Сойер ничего не желал слушать. Он хотел жениться на Лили Кэвэней, и он женился на ней. А его чёртов двойник женился на королеве Лауре.

Вот так-то.

Слоут с удовлетворением думал, что после того, как некоторые детали будут улажены, все непременно встанет на свои места. Когда он вернётся из Аркадия-Бич, все дела компании «Сойер и Слоут» будут у него в кармане. А в Территориях произойдёт так: вожделенный плод сам свалится в руки Моргана. Как только Королева умрёт, её формальный преемник поведёт страну к вящей пользе себя и Моргана Слоута.

А потом посыпятся деньги, думал Слоут, выезжая на трассу в Марина дель Рей, где была назначена встреча. Потом посыпется все!

Его клиент, Эшер Дондорф, жил в Марина, на одной из тенистых улочек сразу же у берега океана. Дондорф был старым характерным актёром, который завоевал признание в конце семидесятых годов благодаря удачно сыгранной роли в телесериале: он играл частного детектива. Его популярность после нескольких серий стала столь велика, что авторы расширили рамки его роли, сделав Дондорфа неофициальным отцом юного детектива, подослав к нему двух убийц, придумав для него множество опасностей, и т.д. и т.п. Его жалованье удваивалось, утраивалось, и через шесть лет, после окончания показа сериала, он решил вернуться к съёмкам в отдельных фильмах. А это уже было проблемой. Дондорф думал, что он — звезда, но студии и продюсеры видели в нем только характерного актёра — известного, но не пригодного для использования в другом качестве. Дондорф жаждал славы, цветов, собственных костюмеров и сценаристов; он хотел денег, любви и больше всего — признания.

В сущности же он был нулём.

Бросив свой автомобиль незапертым на стоянке, Слоут пришёл к выводу: если он узнает, или даже сможет предположить в течение нескольких следующих дней, что Джек Сойер раскроет существование Территорий — он убьёт его. Такими вещами нельзя рисковать.

Слоут мысленно усмехнулся и постучал в дверь. Он уже знал: Эшер Дондорф пытался покончить жизнь самоубийством. Он совершил это в гостиной, чтобы привлечь к себе максимум внимания. Этот темпераментный уже-почти-не-его-клиент надеялся на внимание прессы.

Когда бледный, дрожащий Дондорф открыл дверь, тёплое приветствие Слоута было почти искренним!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ДОРОГА ИСПЫТАНИЙ

6. КОРОЛЕВСКИЙ ПАВИЛЬОН

Острые листья травы выглядели похожими на сабли. Они не гнулись под ветром, а, казалось, рассекали его. Джек поднял голову. Он ещё не мог прийти в себя. Головная боль постепенно проходила, мысли прояснялись. Джек встал — сперва на колени, потом во весь рост. По пыльной дороге ехала телега, запряжённая лошадью; погонщик, бородатый краснолицый мужчина, смотрел на него. Джек попытался изобразить из себя бездельника мальчишку, вышедшего на прогулку. У него уже ничего не болело — напротив, с того времени, как Джек покинул Лос-Анджелес, он чувствовал себя как никогда лучше; дух его полностью гармонировал с телом. Тёплый, свежий воздух Территорий ласкал лицо, откуда-то доносился запах свежего сырого мяса. Джек поднёс руки к лицу и опять взглянул на погонщика, первого встреченного им в Территориях Человека.