Апрельская сказка

— Нет! — сердито отрезала Дорис. — Я говорю чисто теоретически. Мы просто разговариваем.

— Хорошо. В таком случае, я не знаю. В данную минуту я размышляю только о том, что делать сейчас. Мы должны думать о ребенке...

— Без тебя знаю! Но я не собираюсь вступать с тобой ни в какие отношения только из-за этого ребенка!

— Нашего ребенка. Нашего с тобой.

— Пусть так, нашего! Но я прекрасно могу позаботиться о нем сама. Я отлично справлюсь...

— Пока он не заплачет.

— Хватит об этом! — закричала Дорис. — Что, если Моника узнает?! Что, если она вернется?!

— Не вернется, — заявил Итан с уверенностью.

— Почему ты так в этом уверен?

— Потому. Сядь и успокойся. Это вредно для ребенка.

— Много ты знаешь! — сердито воскликнула Дорис, но села.

— Немного, но я научусь, — ответил он, неожиданно улыбнувшись. — Мне до сих пор не верится, что я стану отцом. Меня удивляет, что я воспринимаю все это так спокойно...

— Ты думаешь, я солгала? — снова вспыхнула Дорис.

— Перестань вести себя так, словно я тебя в чем-то обвиняю, — наставительно сказал Итан. — Я ведь тоже имею к этому прямое отношение, и тебе не удастся заткнуть мне рот.

— Я и не пыталась, — жалобно пролепетала она. — Но ведь совершенно естественно с моей стороны ожидать, что новость о ребенке тебя не обрадует. После того, что ты сказал в коттедже...

— Будь любезна, давай забудем обо всем, что я тогда говорил. Ты каждые пять минут попрекаешь меня моими глупыми словами!

— Я не попрекаю! Просто ты заявил, что не хочешь иметь детей. И не собираешься жениться. Ты сказал...

— У меня прекрасная память. Давай лучше вернемся к разговору о Монике.

Дорис возмущенно фыркнула.

— Она уехала в Канаду. Попросила перевести ее в филиал авиакомпании. Но даже если Моника вернется, она знает: стоит ей хоть словом, хоть жестом обидеть тебя, пусть мне просто покажется, что она только задумала что-то, и ей придется горько сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Она знает, что это не пустые угрозы.

Немного напуганная его тоном и суровым, жестким выражением лица, Дорис прошептала:

— Что ты ей сказал?

Он покачал головой.

— Не спрашивай.

— Ты собираешься поддерживать с ней связь?

— Нет. Но мне необходимо поддерживать связь с тобой. Хотя, как я понял, о «связи» теперь можно забыть.

— Ты правильно понял.

— Потому что ты лишаешься способности разумно мыслить, когда я прикасаюсь к тебе? Точно так же, как и я теряю голову, когда вижу тебя.

— Итан, не надо...

— Дорис, — мягко перебил он, — я не сдамся без боя. Не отпущу тебя, буду бороться.

— Ты жестоко обидел меня. Я пережила такую боль!

— Прости.

— Поэтому я должна уехать и начать все сначала.

— Так ли уж это необходимо?

Она открыла было рот, но Итан опередил ее.

— Ты ведь сомневаешься. Подумай, может быть, у нас с тобой есть будущее? Не отказываешься ли ты от чего-то по-настоящему стоящего? Ведь я отец ребенка...

— Ах, Итан, не надо! — в волнении вскричала Дорис. — Я не хотела, чтобы все так получилось! Не хотела влюбляться в тебя! Не хотела, чтобы мой ребенок родился вне брака! Он должен расти в любви и покое...

— Тогда дай мне шанс. Не гони меня. Не позволяй тому, что произошло, встать между нами. Не позволяй Монике взять верх. Я должен видеть тебя каждый день.

— Что до Моники, то ей меня не одолеть. Но кто сказал, что нам нужно видеться каждый день?

— Я сказал. Дорис, как ты собиралась жить, уехав отсюда?

— Так же, как и всегда! Если ты думаешь, будто я надеялась стать твоей содержанкой, то ошибаешься! Я найду себе работу, хотя бы временную. Кроме того, у меня есть сбережения. Лорен прислал чек на очень щедрую сумму.

— Только не трогай эти деньги, — посоветовал Итан. — Найди приличную работу, чтобы тебе хватало на жизнь. — Он широко зевнул. — Прости. Или переезжай ко мне.

Дорис стрельнула в него возмущенным взглядом.

— Ни в коем случае!

Он грустно улыбнулся.

— Я слишком поторопился со своим предложением, да? А как насчет дома? Все еще собираешься продавать?

— Не знаю! — сердито ответила Дорис. Вызывающе глядя на него, она спросила: — Чего ты добиваешься?

— Тебя, — просто ответил он, глядя ей прямо в глаза. — Это все, о чем я могу думать. Все время только о тебе и мечтаю.

Глядя на него завороженно, как кролик на удава, Дорис с трудом проглотила комок в горле.

— Не знаю, можно ли тебе доверять, — прошептала она.

— Боишься, что я тебя опять обижу?

— Да...

— Я тоже не знаю, — честно признался Итан, — но может быть, все-таки стоит попробовать?

— Не уверена...

— Дай мне хотя бы месяц, Дорис. Всего четыре недели!

— С условием, что все это время ты не будешь ко мне прикасаться.

— Договорились, — согласился он с явной неохотой.

Глядя на его лицо, до которого ей безумно хотелось дотронуться, она вздохнула и тихо сказала:

— Поезжай домой, Итан, тебе надо выспаться.

— А ты не сбежишь?

— Нет.

— Обещаешь?

— Да. Но только этот месяц.

Итан кивнул и поднялся, чтобы уйти. Глядя на нее сверху вниз, он сдержанно улыбнулся:

— Я позвоню тебе, как только проснусь.

— Хорошо.

Он протянул к ней руку, но, вовремя вспомнив об обещании, сунул ее в карман.

— Мне будет совсем непросто сдержать слово. Ведь прикасаться — это так естественно. Ты настаиваешь на своем условии?

— Да, — непреклонно подтвердила Дорис.

— Что ж, справедливо. Не забудь позвонить агенту по продаже недвижимости.

— Не забуду.

— И обязательно сходи к доктору.

— Схожу.

Он ушел. Дорис сидела и думала, не совершила ли она очередную глупость. Прожить месяц без всякого физического контакта с ним, — но ведь тем самым она наказала сама себя! В ней снова нарастало напряжение. Однако до сих пор связь между ними была только на уровне физиологии. Ведь должно же быть что-то еще! А если окажется, что больше ничего нет? Тогда она уедет. И будет растить ребенка одна.

Они вытерпели всего неделю. Кошмарную неделю. Когда Дорис ставила свое условие, она не представляла, сколько раз в течение дня людям приходится прикасаться друг к другу, например, передавая какую-нибудь вещь или снимая с пиджака пушинку. А им ничего этого нельзя. Она сама так решила.

К следующей пятнице она была уже на пределе. Ее нервы были натянуты, от малейшего повода она вздрагивала и вскидывалась, как молодая необъезженная лошадка. У нее было такое чувство, словно ее грудь перетянули ремнями, сдавив ребра и легкие, да и Итан, казалось, в любую минуту готов был взорваться. В первый день это было даже забавно, однако к концу недели от веселья не осталось и следа. Они ходили в театр, ужинали и обедали вместе, но все время на людях.

А сейчас он должен зайти за ней, чтобы повезти на прием в честь одного из своих клиентов — писателя, удостоенного престижной премии. Дорис заметно нервничала. Глядя на себя в зеркало, она подумала, что ей больше подошла бы телега, возившая осужденных на плаху, а не такси. Она чувствовала себя так, словно собиралась на собственную казнь.

Черное платье — память о сотрудничестве с «Лорен косметикс» — было неприлично дорогим, но теперь его недолго осталось носить. Скоро живот станет заметен. Дорис была у врача, и тот подтвердил, что она беременна. Он предупредил, что через некоторое время она почувствует, как ребенок шевелится. Однако сейчас все это казалось не очень реальным. Черное платье, открывавшее загорелые плечи и ниспадавшее до пят точно рассчитанными живописными складками, безукоризненно обтягивало ее пока еще стройную фигуру.

Черные с золотом туфли, сумочка в тон, золотые серьга и ожерелье на шее. Густые волосы, свободно лежащие на плечах, мастерски наложенная косметика. Дорис была ослепительно прекрасна! Она подумала, что похожа на дорогую куклу. Если там будут фотографы и ее узнают... Многие видели ту газету с фотографией...