Страница 16 из 26
Рози затрясла головой.
— Кроме кредитной карточки мужа, я за всю жизнь ничего не украла, да и ею воспользовалась только раз. Чтобы он меня не выследил.
— Вы останетесь в «Уайтстоуне», пока не подыщете себе что-нибудь более подходящее, а это обязательно случится — не забывайте о Провидении.
— С большой буквы.
— Да. Мы просим вас лишь об одном: постарайтесь выполнять свои обязанности в «Уайтстоуне» как можно лучше — хотя бы ради тех женщин, которые придут после вас, если не по другим причинам. Вы понимаете, что я хочу сказать?
— Да, — кивнула Роза. — Чтобы они потом тоже могли воспользоваться этой возможностью.
— Чтобы они потом тоже могли воспользоваться этой возможностью. Совершенно верно. Хорошо, что вы оказались здесь, Рози Макклендон.
Анна встала из-за стола и протянула обе руки жестом, в котором чувствовалось уже не едва заметное, а явно бросающееся в глаза неосознанное высокомерие, которое Рози увидела в ней и раньше. Помедлив мгновение, Рози встала и приняла протянутые руки. Их вальцы соединились над заваленным бумагами столом.
— Мне осталось сообщить вам еще о трех вещах, — сказала Анна, — Это важно, поэтому я прошу, чтобы вы успокоились и выслушали меня внимательно. Сможете?
— Да, — ответила Рози, очарованная взглядом голубых глаз Анны Стивенсон.
— Во-первых, то, что вы взяли кредитную карточку, не означает воровства. Деньги принадлежат не только ему, но и вам в одинаковой степени. Во-вторых, в том, что вы хотите вернуть свою девичью фамилию, нет ничего, противоречащего закону. Она остается за вами на протяжении всей жизни. В-третьих, вы можете стать свободной, если захотите.
Она умолкла, глядя на Рози своими замечательными голубыми глазами, не отпуская ее рук.
— Вы меня понимаете? Вы можете стать свободной, если захотите. Свободной от его кулаков, свободной от его мыслей, свободной от него. Хотите ли вы этого? Хотите ли вы стать свободной?
— Да, — произнесла Рози низким дрожащим голосом. — Больше всего на свете я хочу стать свободной.
Анна Стивенсон наклонилась через стол и легко поцеловала Рози в щеку. В то же время она мягко сжала ее ладони.
— Тогда вы попали туда, куда вам нужно. Добро пожаловать, дорогая.
Было начало мая, наступила настоящая весна, та пора, когда умы молодых людей, как утверждают знатоки, постепенно склоняются к любви— прекрасное время года и замечательное чувство, — однако мысли Нормана Дэниелса были заняты совершенно иным. Он ожидал прорыва, крошечной зацепки, и теперь она появилась. На это ушло слишком много времени— почти три недели, черт бы их побрал, — но она все-таки появилась.
Он сидел на скамейке в парке в восьмистах милях от города, где его жена в этот момент меняла простыни в гостиничных номерах, — крупный мужчина в легком джемпере и серых габардиновых брюках свободного покроя. В одной руке он держал полупрозрачный зеленый теннисный мяч. Мышцы предплечья ритмично напрягались и опадали в такт движению пальцев, сжимавших и отпускавших мяч.
Другой мужчина пересек улицу, остановился на краю тротуара, оглядел парк, затем заметил мужчину на скамейке и направился к нему. Он слегка наклонился, когда над его головой бесшумно пролетела пластмассовая летающая тарелочка, затем замер как вкопанный, когда мимо него пронеслась большая немецкая овчарка, преследующая тарелочку. Этот, второй мужчина был гораздо моложе того, что сидел на скамейке. На его привлекательном, но не внушающем доверия лице красовались тоненькие усики в стиле Эррола Флинна. Он остановился перед мужчиной, сжимавшим в правой руке теннисный мяч, и неуверенно посмотрел на него.
— Чем могу помочь, приятель? — спросил мужчина с теннисным мячом.
— Вы Дэниеле?
Мужчина с теннисным мячом утвердительно кивнул головой.
Мужчина с тоненькими усиками в стиле Эррола флинна указал на возвышающееся на противоположной стороне улицы большое новое здание треугольной формы с
огромным количеством стекла.
— Кое-кто оттуда посоветовал мне, чтобы я пришел сюда и поговорил с вами. Он сказал, что вы, возможно, поможете мне выбраться из ситуации, в которой я очутился.
— Лейтенант Морелли, что ли? — уточнил мужчина с теннисным мячом.
— Да. Именно он.
— Ив какое дерьмо ты вляпался?
— Вы же сами знаете, — ответил мужчина с усиками в стиле Эррола Флинна.
— Послушай, что я тебе скажу, приятель — может знаю, а может, и нет. Как бы там ни было, я — тот человек, к которому тебя послали, а ты — грязный вонючий недоносок, по уши влезший в дерьмо. Так что советую тебе рассказать все, что я желаю от тебя услышать, понял? А в данный момент мне хочется услышать, что у тебя за проблемы. Давай, выкладывай и не строй из себя девственницу.
— Меня обвиняют в торговле наркотиками, — произнес мужчина с усиками в стиле Эррола Флинна. Он хмуро взглянул на Дэниелса. — Пихнул пакетик не тому, кому следовало.
— Ай-ай-ай, как нехорошо, — осуждающе покачал головой мужчина с теннисным мячом. — Да-а, это тяжкое уголовное преступление. Но беда одна не ходит, правда? Они обнаружили кое-что интересное в твоем бумажнике, не так ли?
— Да. Вашу кредитную карточку, мать ее так! Ну не везет, так не везет. Найдешь в мусорной корзине кредитную карточку, а она, оказывается, принадлежит полицейскому.
— Присаживайся, — радушно предложил Дэниеле, но когда мужчина с усиками в стиле Эррола Флинна двинулся к правой стороне скамейки, коп раздраженно встряхнул головой. — Не туда, болван, на другую сторону.
Мужчина с тоненькими усиками испуганно попятился, потом осторожно присел на край скамейки слева от Дэниелса. Он зачарованно смотрел на правую руку полицейского, ритмичными мощными движениями сжимавшую теннисный мяч. Раз… два… три… Узкие голубоватые прожилки ужами змеились по белой внутренней стороне руки Дэниелса.
Мимо пролетела тарелочка. Мужчины повернулись, следя за немецкой овчаркой, которая бросилась вслед за тарелочкой, высоко вскидывая высокие, почти как у лошади, ноги.
— Красивый пес, — заметил Дэниеле. — Овчарка — красивая собака. Мне всегда нравились овчарки. А тебе?
— Конечно. Замечательное животное, — подтвердил мужчина с усиками, хотя на самом деле считал, что собака уродлива и выглядит так, будто при первой же возможности с удовольствием готова порвать в клочья задницу любому, кто встанет ей поперек дороги.
— Итак, нам о многом нужно поговорить, — произнес полицейский с теннисным мячом в руке. — Собственно, мне кажется, что это будет самый важный разговор в твоей юной жизни, мой друг. Ты готов к нему?
Мужчина с тоненькими усиками сглотнул застрявший в горле огромный комок и пожалел — наверное, в восьмисотый раз за этот день — о том, что не избавился от проклятой кредитной карточки. Ну почему он не сделал этого? Почему же он оказался таким жалким идиотом?
Впрочем, он понимал, почему оказался таким жалким идиотом, — думал, что рано или поздно найдет способ воспользоваться ею. Потому что он был оптимистом. В конце концов, это Америки страна благоприятных возможностей. А еще (и это намного ближе к правде) он просто-напросто забыл, что кредитная карточка валяется в его бумажнике, засунутая за тоненькую пачку визитных карточек, которые он всегда подбирал. Наркотики производят на вас такое действие — вы продолжаете бежать, однако по пути начинаете забывать, почему убегаете.
Полицейский смотрел на него и улыбался, но улыбка не затрагивала его глаз. Глаза его казались… голодными. Внезапно молодой человек с тоненькими усиками почувствовал себя, как один из трех сказочных поросят, сидящий на скамейке рядом с огромным прожорливым волком.
— Послушайте, я же ни разу не воспользовался вашей кредитной карточкой. Давайте разберемся с этим сразу, хорошо? Вам же сказали? Я даже не пробовал ею воспользоваться!
— Ну конечно, ты не воспользовался ею, — хохотнул полицейский. — Как же можно пустить ее в дело, если не знаешь кода? Код повторяет цифры моего домашнего телефона, а мой телефонный номер не занесен в справочник… как у большинства полицейских. Только я полагаю, что тебе об этом уже известно, да? Думаю, ты уже проверил, не так ли?