Только позови

— Сотерн? Есть, в холодильнике. Я сейчас достану. А ты сделай мне виски с содовой.

Она отошла упругой девичьей походкой.

— У меня для тебя есть две новости, — сообщила Кэрол, когда он со стаканом расположился на диване, а она свернулась около него клубочком.

Он обнял ее за плечи, улыбнулся.

— Может, потом, а?

Уинч не торопясь раздевал ее на кровати. Ему нравилось, что она никогда не поднимает шума из-за помятого платья. И хорошо, что нет одышки. Хотя ее, как правило, не бывает ни до, ни во время, а только после. На этот раз одышки и после тоже не было.

Кэрол потрепала его по голове и, выскользнув из-под простыни, побежала по своему обыкновению в ванную. Уинч блаженствовал в постели, счастливый тем, что не надо вставать и ходить по комнате, чтобы восстановить нормальное дыхание. Удивительно, но сегодня он чувствует себя почти здоровым.

Нет, что ни говори, с Кэрол хорошо. Но тащиться сейчас куда-то ему не хотелось, хоть ты режь. Однако уговор дороже денег, и в конце концов они поспорили лишь о том, куда идти ужинать. Кэрол выскочила из ванной и начала собирать свои раскиданные вещи. Натягивая платье, она сконфуженно рассмеялась.

— Скоро я буду выглядеть как те самые девицы…

— Тебя это волнует? — отозвался Уинч и, поднявшись, тоже начал одеваться.

— Так ты хочешь выслушать новости? — спросила она, пока они приводили себя в порядок.

— Может, после ужина? Не устареют же они?

— Ну хоть одну скажу, ладно? Ты чемоданы заметил?

— Заметил. Едешь куда-нибудь?

— То-то и оно, что никуда я не еду. Чемоданы — потому что я решила переехать сюда, к тебе, вот!

Уинч, честно говоря, и сам не знал, радоваться ему или печалиться. Чтобы выиграть время, он изобразил улыбку.

— Переехать? А как же родители? Кэрол без особого успеха старалась разгладить перед зеркалом смявшийся подол. Она уставилась на свое отражение и, набрав воздуха, как на занятиях по художественному чтению, начала:

— Какой смысл вскакивать в четыре утра, умываться и краситься и мчаться домой, чтобы поспать еще часика полтора? Дома меня никто не ждет. Никого не интересует, когда я прихожу…

— Ну и?…

Она повернулась к нему.

— Ну и я выложила им все как есть. Позвала, усадила рядышком и сказала, что у меня есть возлюбленный. И что глупо недосыпать из-за этого.

— Ты рассказала им обо мне?

Здесь рукопись романа обрывается. Далее идет текст, подготовленный редактором книги Вилли Моррисом по наброскам умершего писателя.

Кэрол говорит Уинчу, что переезжает к нему, на его городскую квартиру, — нелепо вставать каждый день в четыре утра и ехать домой. Она с вызовом объявила своим родителям, что у нее есть любовник и она хочет жить с ним. Кэрол соврала им, сказав, что он моряк — офицер. Уинч пока еще не разобрался в новой ситуации, не знает, хорошо это или плохо.

Они собираются пойти поужинать.

Ранее, как только Уинч вошел в квартиру, он заметил два чемодана. Он подумал — это проходит в подтексте, — что она решила порвать с ним и уехать из Люксора, потому он и попросил ее отложить на потом «две новости».

Они едут ужинать в солидный дорогой ресторан при «Пибоди», где собирается респектабельная публика и где меньше всего военных. Официант, получив от Уинча щедрые чаевые, усаживает их за хороший столик.

Последнее время Уинча сильно беспокоит желудок — побочный результат его сердечного заболевания. То, что произошло в ресторане, признак его физического недомогания и психической неуравновешенности.

Беседуя за столом с Кэрол, он вдруг почувствовал, что у него пучит живот. Неожиданно Уинч издает неприличный звук. На мгновение в ресторане все стихает, сидящие поблизости вежливо смотрят в сторону, потом возобновляется стук ножей и вилок, обычный негромкий гул голосов. Странная выходка Уинча повергла Кэрол в полнейшее смятение. Уинч продолжал разговор как ни в чем не бывало, исподволь наблюдая за ней. Глаза у нее не полезли на лоб, напротив, она чуть-чуть сощурила их, но в общем сделала вид, будто ничего не случилось, и тоже продолжала разговор.

Стоит прелестная апрельская ночь, они возвращаются из ресторана на такси. Дома Кэрол сообщает Уинчу вторую новость. Она думает поступить на летние курсы в Огайо. Ее новый знакомый — она уже рассказывала Уинчу о нем — хочет жениться на ней. Он ей нравится гораздо больше, чем ее люксорский жених, тот, который из-за нее тоже поехал на Западную территорию. Она склонна согласиться, уже почти что решилась.

Так, в сущности, началось их расставание, которое произойдет в конце мая. Уинч давно этого ожидал. Правда, он знал, что, если он захочет удержать Кэрол, ему ничего не стоит убедить ее выйти за него замуж. Она по-своему любит его, и ей хорошо с ним, но, как и он, она понимает, что их брак ни к чему хорошему не приведет. К тому же он молчит.

Уинч встретил новость мужественно. В конце главы он представляет себе будущее без Кэрол, и это представление окрашено его приближающимся помешательством. Снова и снова размышляя над их отношениями, он приходит к выводу, что его пугает не столько вероятность потерять Кэрол, сколько мысль о том, как он будет бредить во сне, осаждаемый ночными кошмарами, и ей придется расталкивать и успокаивать его.

В конце главы мысли Уинча обращаются к Бобби Преллу. Джонни Стрейндж рассказал ему о телефонном разговоре с Преллом, и по всему получалось, что Прелл — единственный из них четверых, кто еще до окончания войны обрел дома «мир» и «покой».

Глава тридцать вторая

Когда мы в двадцать девятой главе расстались с Преллом, он совершал агитпоездку по маршруту Канзас-Сити — Линкольн — Денвер для распространения облигаций военного займа. Стрейндж дозвонился к нему в отель «Мюэлбах» и сообщил о гибели Лэндерса. Во время разговора со Стрейнджем ему стало совестно из-за того, что он так спокойно отнесся к известию о самоубийстве товарища. Как и остальных, Прелла одолевают кошмары, ему снова снились его отделение, разведка на Нью-Джорджии и Лэндерс, шагавший в цепочке мертвых. Кроме того, он стыдится теперешнего своего положения — положения героя с Почетной медалью, которой он не достоин. Ему претит роль платного агитатора, роль шута в водевильной труппе.

Ненадолго вернувшись из поездки в Люксор, он старается не попадаться на глаза Стрейнджу и Уинчу. Он боится встречи с ними, боится, что оба высмеют его за то, что он заделался таким деятелем.

Все, что у него теперь осталось, — это чуть ли не сыновняя привязанность к начальнику госпиталя, теперь уже бригадному генералу Стивенсу, которая началась, когда врачи хотели отнять ему ногу и тот сам пришел к нему в палату.

Далее следует эпизод встречи Прелла с генералом Стивенсом у него в кабинете. Из их разговора Прелл выносит огорчительное впечатление, что Стивенс не способен проникнуться его сомнениями и чувством вины и вообще никогда не понимал его по-настоящему. Со своей стороны ему не хочется объяснять Стивенсу, почему он считает себя не героем, а заурядным коммивояжером, мошенником и лицемером.

Прелл покидает кабинет, охваченный полнейшей безнадежностью. Он убежден, что только Стрейндж и Уинч могли бы искренне посочувствовать и помочь ему. И все-таки он не позвонил ни тому, ни другому.

Уорент-офицер Джек Александер дал знать Уинчу, что Прелл прибыл на несколько дней в госпиталь. Александер не отличается особой психологической проницательностью, он сказал, что с парнем вроде все в порядке. Уинч надеялся, что Прелл заедет в Кэмп О'Брайер повидаться с ним и Стрейнджем, но после разговора с Александером понял, что встреча не состоится.

Затем вместе с майором Курнцем и всей бригадой, с которой Прелл совершил первую поездку, его переводят на более или менее длительное время в Лос-Анджелес, где он снимает квартиру. Повздорив в Люксоре со своей беременной женой Деллой Мей и честолюбивой тещей, он не сообщает им ни адреса, ни телефона.