Тонкая красная линия

— Тяжелую задачу задаете вы мне, сэр, — не преминул он, тем не менее, сказать Толлу, хотя при этом слегка ухмыльнулся. — Но я приложу все силы.

Толл молча поглядел ему вслед, потом повернулся к посыльным и сигнальщикам. Нужно было выбирать место для нового КП.

Что ж, для третьей роты он сделал все что мог. Пусть же теперь и они постараются для него.

А третья рота в общем-то и не нуждалась в этой заботе. Сейчас ей не нужен был даже Уитт, которого послал вдогонку подполковник. Зачем солдатам роты была эта информация о чужом успехе, когда они и сами добились успеха — вступили в бой с пулеметной засадой, прикрывавшей тропу в джунглях, и быстро разделались с ней. В засаде был станковый пулемет с расчетом из четырех человек, так что рота быстро навела порядок, потеряв при этом только одного солдата раненным. И теперь она могла спокойно двигаться дальше. Неизвестно почему, — потому ли, что сквозь спертый сырой воздух тропического леса до них все же дошли отзвуки успеха на высоте, потому ли, что они, пережив вчерашний день и став теперь ветеранами, почувствовали какой-то прилив сил и уверенность в себе и немного освободились от того оцепенения и страха, что сковывали их, — но только что-то в них изменилось, тело стало будто невесомым, чужим, за него было уже не так страшно, и теперь они брели по тропе не такие безразличные и подавленные, как прежде.

Разделавшись с японским пулеметом, рота спокойно двинулась дальше, оставив раненого солдата (он шел в головном дозоре и первым напоролся на противника) здесь же у тропы. Его это не пугало, он был даже вроде рад такому повороту и, когда через некоторое время Уитт напоролся на него, даже улыбался. Воды у него, конечно, не было, но здесь, под сводами густых деревьев, царила прохладная тень и было не так нестерпимо жарко, как на открытой местности, особенно на склоне холмов, на припеке. В сыроватой чащобе тропического леса их потерявшие влагу тела, казалось, впитывали в себя эту густую сырость испарений, всасывали ее через поры даже тогда, когда человек потел. Уитт сразу почувствовал это, как только углубился в джунгли, догоняя уходившую роту.

Он все еще ощущал какой-то подъем, который передался ему от подполковника Толла. Всю дорогу, шагая от их старой позиции у отрога высоты и до опушки леса, Уитт не переставая думал, до чего же отличными парнями оказались его товарищи по штурмовой группе, да и все остальные — подполковник, капитан Гэфф (хоть и офицер, а нос не дерет и с рядовыми, как с равными, разговаривает), Белл, Долл, Дейл, Верзила Кэш, Кекк (теперь уже мертвый), Тощий Калн. Сказать по правде, до нынешней встречи Уитт здорово недолюбливал подполковника Толла, считал его книжным стратегом и солдафоном, бумажной душой. Однако теперь он думал, что, пожалуй, все это время был неправ.

По мнению Уитта, главным мерилом офицера непременно должно быть одно — как он относится к солдатам, заботится о их нуждах или нет. Сегодня он убедился, что Толл заботится о солдатах. Уитту даже показалось сегодня, что и на других он стал глядеть по-иному, даже на Раскоряку Стейна и Уэлша, будто действия Толла и их сделали лучше. И вообще он как-то лучше теперь относился ко всей их роте. Потому и вызвался догонять их — а вдруг его опыт пригодится для дела, может быть, даже спасет кого-то.

Так он размышлял, пробираясь вдоль по склону холма в сторону джунглей, и, лишь добравшись до опушки леса, а потом отыскав тропу, вдруг почувствовал какое-то смутное беспокойство.

Он сразу понял, как только углубился в чащу и увидел тропу, что рота прошла именно здесь — это было видно по смятой траве, сорванным с веток листьям, обломанным кустам. Однако когда Уитт вышел на тропу, уверенность вдруг оставила его, он засомневался, в какую сторону идти: направо или налево? Скорее всего, прикинул он, направо идти им было совсем ни к чему, высота 210 находилась в противоположном направлении. Решив так, он бодро двинулся влево по тропе, не забывая настороженно озираться по сторонам. Уитт чувствовал, как полумрак, царивший под огромными зелеными кронами леса, давит на него, в душу закрался неясный страх. Ноги все время разъезжались в жидкой грязи. Ему было непонятно, откуда эта тревога. Видимо, причина в том, что когда он шел сюда, то надеялся сразу же наткнуться на роту, окопавшуюся где-то вдоль тропы или пробивающуюся с боем через джунгли. Вместо этого его встретила мрачная тишина, лишь изредка нарушаемая то легким потрескиванием, то едва различимым скрипом или шорохом. Стиснув зубы, чтобы унять невесть откуда накатившую дрожь, выставив вперед винтовку, Уитт крадучись пробирался по лесу. Именно в этот момент он почувствовал сомнение. Он вспомнил, что еще вчера Раскоряка Стейн хотел выдвинуться к этим джунглям, поскольку, мол, у японцев вряд ли могли быть здесь оборонительные рубежи. Толл запретил ему это. Его сомнения усилились, когда, пробираясь по тропе, он натолкнулся на лежавшего здесь раненого разведчика из третьего взвода — парня по фамилии Эш, который встретил его улыбкой.

— А ведь я тебя давно уже ухлопал бы, парень, окажись ты япошкой! — крикнул он Уитту.

— Чего ж они тебя тут бросили?

— Так я же им мешал. Вон как торопились, а я бы их связал. А мне что… Все равно ведь, где лежать. Санитар все сделал, как надо. Вон патронов сколько оставили. А Уэлш еще и пистолет свой дал. Поваляюсь тут, а там, глядишь, кто-нибудь за мной и придет…

Было видно, что он весь будто пьяный — от шока, укола морфия и нараставшей боли в забинтованной ноге, которую он выставил вперед.

— В самую коленку, зараза, угодила. Так что я, наверное, теперь до конца войны вне игры буду. А ты-то какого дьявола тут очутился?

Уитт рассказал ему о приказе командира батальона, не забыл и о воде.

— Что ж, это дело, — отозвался Эш. — Да только им, я думаю, поторапливаться надо. Если хотят нашу роту обскакать.

— А как там у них дела?

— Нормально. Как пошли отсюда, ни одного выстрела больше не слышал. Да там, наверное, у япошек и нет-то ничего. Оставили вон, на тропе, засаду с пулеметом, вот и все. Ну, мы их с ходу разбили. Я так разумею, что нам бы это еще вчера сделать следовало. Сколько парней сберегли бы…

— Это уж точно.

— Ну что ж, передавай привет ребятам.

— А может, ты со мной пойдешь? Я помог бы, а?

— Не-е. Мне здесь хорошо — тихо да спокойно. А тебе со мной хлопотно будет. Так что ты иди, а я подожду, пока кто-нибудь придет за мной.

— Я напомню там.

— Вот и ладно. — Эш был совсем уже как пьяный.

Уитт оставил его с легким сердцем и тут же начисто забыл. Да и что тут особенного? Столько кругом всякого случается, разве запомнишь.

Пройдя немного по тропе, он увидел рядом с ней в кустах разбитое пулеметное гнездо и четырех убитых японцев, похожих скорее на кучи грязного тряпья, чем на человеческие тела. И в этом тоже не было ничего удивительного — убитые все так выглядят, не только японцы.

Уитт пнул ногой мертвую голову в железной каске, и она несколько раз, словно живая, качнулась туда-сюда. Дойдя до первого поворота, он обернулся, помахал рукой. Эш не смотрел в его сторону, его внимание сейчас привлекло высокое дерево, стоявшее на противоположной стороне тропы. Он глядел на него и пьяно ухмылялся. Пройдет несколько месяцев, и третья рота узнает, что ему все же суждено было умереть — у него разовьется гангрена, в разных госпиталях будут снова и снова резать больную ногу, делать все новые ампутации, но так и не смогут остановить страшный процесс заражения…

За вторым поворотом тропа начала постепенно подниматься вверх по холму и одновременно забирать вправо. «Наверное, обходит сзади высоту 210 — «голову Слона», — подумал Уитт. — А потом выйдет еще дальше по склону — к «туловищу». Хороший путь для отхода, на случай, если понадобится».

Он не спеши тел вперед, иногда ноги скользили в жидкой грязи на тропе. Внимание его было занято наблюдением за деревьями — не прячется ли где японский снайпер. Но все вокруг будто замерло, нигде не было ни души. И от этого покоя мысли Уитта вновь вернулись к вчерашнему дню и к подполковнику Толлу. Этот Эш, пожалуй, в самую точку попал, когда сказал, что, если б разрешил вчера комбат их роте выдвинуться сюда, немало парней осталось бы сегодня в живых — таких, как Кекк, Гроув, Уинн, старый его дружище Кэтч. И Бид, и Эрл, и другие. Теперь их уже не возвратить. А почему так получилось? Этот Толл и такие, как он, они что, считают Стейна всемогущим, что ли? Не мог он ничего сделать, чего там говорить. А уж эти зеленые лейтенантишки, что полегли там!