Страница 127 из 133
Подготовка и без того шла ускоренными темпами, когда же в роту пришел Бош, она стала совсем сумасшедшей. Были оборудованы стрельбища, на которых ежедневно проводились усиленные занятия по огневой подготовке, каждые два-три дня устраивались учебные марш-броски; минометчики и пулеметные расчеты, которыми командовал молодой лейтенант, назначенный вместо Калпа, тоже не отставали, причем им все время выдавали боевые мины и патроны. В общем, сил и средств не жалели. А вот ночи проходили по-прежнему — все сидели группками под пальмами в ярком лунном свете, пили этот ужасный самогон и говорили, говорили, говорили… Главным образом, о женщинах.
Когда капитан Бош прибыл в роту и стал принимать дела у лейтенанта Джонни Криоу, он прежде всего собрал всех и произнес речь насчет самогона.
Это был плотный, решительный и уверенный в себе человек небольшого роста, лет под тридцать пять, одетый в отлично подогнанное полевое обмундирование. Было у него небольшое брюшко, но держал он его так, что оно казалось плоским и твердым, как у настоящего спортсмена. А посреди живота блестела, как звезда, надраенная пряжка. На левой стороне полевой рубашки красовалась колодка с ленточками, и все заметили, что там были и «Серебряная звезда» и «Пурпурное сердце» со звездочкой [16].
Значит, он был дважды ранен. Поговаривали, что он был в Перл-Харборе во время налета [17]. Вест-Пойнта он не кончал, а опыт приобрел своим горбом, на практике. И данное назначение было его первой капитанской должностью.
— Я боев повидал не меньше, а может, и побольше вашего, — сказал он, обращаясь к роте. — Не скажу, чтобы все это, война я остальное, мне очень уж нравилось, но раз надо, значит, надо. Да и по правде говоря, не все на войне так уж и плохо… Мне известно, что вы тут готовите и пьете какую-то пакость. Меня это не касается. Хотите пить — пейте. Напивайтесь хоть до чертиков. Но при условии, что утром, к построению, каждый будет в строю и в полной боевой готовности. А если нет — пусть уж тогда на себя пеняет. Со мной дело будет иметь. Лично со мной! — Он сделал паузу, обвел глазами роту, всех стоявших перед ним и вокруг джипа, на котором он находился и который служил трибуной. — Мы ведь с вами теперь особое подразделение. И полк наш тоже особый. Вернее сказать, полка вообще больше нет, а есть полковая боевая группа. Это понятно? По правде сказать, слово это пока что еще не очень привычное, и мне оно не очень-то нравится. Но ничего, привыкнем. Стало быть, группа. И мы с вами тоже группа.
Сказав это, он снова помолчал, словно собираясь с мыслями, а на самом деле для того, чтобы как-то настроить людей.
— Группа группой, — продолжал он, — а я все же человек семейный. Придерживаюсь семейных взглядов. И нравится вам это или нет, но я считаю, что мы с вами тут одна семья. Я вот, стало быть, ваш отец… — Он снова сделал явно артистическую паузу. — А сержант Уэлш, если хотите, мать. — Кто-то в строю негромко хихикнул. — Вы же все, опять повторяю, нравится вам это или нет, дети… Во всяком семействе может быть лишь один глава семьи. Разумеется, отец. Стало быть, это я. Отец — глава семьи, а мать управляет домом. Так везде принято, так и должно быть. Если кому-нибудь из вас захочется ко мне обратиться, милости просим. Но с другой стороны, поскольку я буду занят семейными делами, по пустякам прошу не беспокоить. Можете к матери обращаться. Это все! За исключением, пожалуй, вот еще чего… Сейчас у нас идет боевая подготовка. Это вам всем известно. Но я хочу добавить, что постараюсь сделать эту подготовку такой напряженной, как только можно, насколько мне это удастся. Будем все работать до седьмого пота. В том числе и я, разумеется. И все будет так, как на самом деле может случиться, как в бою. Не вам говорить, как там бывает. Так что прошу иметь в виду. Теперь все… За исключением еще одного… Хочу сказать, парни, будете вы за меня, я за вас горой буду. Всегда и везде. Перед любым и всяким. Кто бы там ни был… Японцы, американцы — все едино. Можете рассчитывать… — Он еще раз сделал паузу, потом бросил: — Вот теперь действительно все.
На протяжении всей речи этот невысокий и резкий человек ни разу не улыбнулся. Даже собственным шуточкам. Всем он вроде бы понравился. Даже Уэлшу. Может быть, не то чтобы понравился, но уважение вызвал. А для Уэлша и этого было не мало. Во всяком случае, он показался всем получше «охотника за славой» Бонда или его бледной тени — Криоу.
Так вот, стало быть, что за человек поведет их в бой на островах Нью-Джорджия.
Одному Беллу, стоявшему в задних рядах, новый ротный почему-то не пришелся по душе. Он даже вызвал у него какие-то смутные подозрения, причину которых Белл не мог понять. В конце концов, что можно требовать от человека? Ясно, что никак не больше того, что он может дать. А если при этом он окажется еще и хозяином своего слова, выполнит обещанное, так и совсем хорошо. И все же Беллу почему-то захотелось громко засмеяться и крикнуть: «Что вы все-таки имеете в виду?» Ему удалось подавить в себе это желание. За последние три недели Белл получил от жены семнадцать писем, и все они были теплые, сердечные, любящие. Тем не менее ему казалось, что все они написаны ею в один день, под воздействием неясного ему духовного импульса, написаны, заклеены в конверты и потом уложены в стопочку на столе, чтобы можно было не спеша отправлять по одному через пару дней. У него самого был такой случай в жизни — когда он еще учился в колледже, то написал вот так сразу несколько писем родителям, чтобы потом себя не затруднять. Что же касается речи Боша, то, во всяком случае, она была гораздо лучше другой, которую им пришлось выслушать несколько дней спустя.
Через два дня после того, как капитан Бош вступил в командование третьей ротой, бои на Гуадалканале были полностью закончены. Последние группы сопротивлявшихся японцев были перебиты или захвачены американцами, немногих вывезли сами японцы. Гуадалканал оказался полностью захваченным американцами. Этот день случайно совпал с днем производства командира полка в бригадные генералы, и, скорее по случаю именно этого события, а не окончания боев на острове, солдатам был предоставлен день отдыха. Предполагалось, что для них будет устроен даже праздничный обед с пивом за счет командира полка. Но потом, к сожалению, оказалось, что, во-первых, пиво было очень теплым, а во-вторых, его пришлось едва по банке на человека. Не исключено, что это оказало определенное влияние на то, как была выслушана речь бывшего полковника, а теперь новоиспеченного генерала.
Он был, конечно, здорово на взводе. Да и все старшие офицеры, сидевшие полукругом возле него на специальном помосте, сколоченном из досок, тоже. Отметили, видно, повышение. А ведь командир полка, теперь ставший генералом, даже когда был трезвым, не отличался способностью произносить речи. Когда ему предоставили слово, он медленно поднялся на ноги, постоял, покачиваясь и оглядывая всех вокруг (лицо у него было малиновое), и вдруг рявкнул, будто на плацу:
— Считаю, что звезду генеральскую добыли мне вы! Вот эт-то, — он осторожно дотронулся до погона, облизнув при этом нижнюю губу, — эт-то ваша заслуга, точ-чно… А теперь, нар-род, марш вперед! И добудьте такую же для полковника Граббе. — Сказав это, он плюхнулся на стул. Полк стоял молча, никто не аплодировал.
Полковник Граббе, новый командир полка, был чертовски схож с Джонни Криоу — такой же длинноносый, занудный и мерзкий тип. Он ограничился только тем, что выразил надежду оказаться не хуже своего предшественника, да еще предложил крикнуть здравицу в честь нового генерала. Здравица не получилась, хотя кто-то и попытался что-то крикнуть, вроде бы ироническое. Белл заявил, добавив, правда, что это его личное мнение, что ему от всего этого балагана только душу выворачивает, так он возмущен, и потихоньку выбрался из строя. Но возможно, что это просто сказалось теплое пиво. Несмотря на такую выходку, на следующий день Бош назначил его взводным сержантом.
16
При повторном награждении в американской армии вторая ленточка не выдается, а к первой прикрепляется бронзовая звездочка
17
Имеется в виду налет японской авианосной авиации на военно-морскую базу США Перл-Харбор на Гавайских островах 7 декабря 1941 года.